У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
По палубе гулко прогремели тяжелые морские башмаки, дверь торопливо распахнулась. Капитан Думбравэ, прикоснувшись двумя пальцами к треугольной шляпе, поспешно доложил:
— Приказ императора, государь! Царский корабль бросил якорь перед нами, внизу по течению. Велено стать на якорь и нам. Знатокам истории и языков, грамматикам, особливо же сим двум толмачам — сойти на берег.
На берегу, поросшем редкими деревьями, их ждали уже экипажи. В шести верстах к востоку, на вершине холма, раскинулись старыми ранами развалины некогда великого древнего города Булгара, в свое время знаменитого и в русских княжествах, и в Византии, и в Китае, Персии, во всей Азии и всей Европе. Возрос он среди других городов и столиц тех времен — Биляра, Сувара, Ошела, Кременчуга, Жукатина, сражался, торговал и цвел. Противился поначалу монгольскому нашествию,
Все это вполголоса рассказывал Кантемиру словоохотливый Кадыр Мухаммед. Из толпы книжников и писарей с тетрадями и перьями наготове донесся голос императора:
— Отколе же так много ведаешь?
Кадыр согнулся в поклоне и разогнулся. Не очень робея, ответил:
— Мы с Юсуфом, моим другом, побывали тут два года назад, ваше императорское величество. Убогий греческий философ поведал нам, будто в Булгаре Великом писано арабским путешественником Ахмедом-ибн-Фадланом и еще одним арабом, Якубом-ибн-Абдаллахом. Только нам того прочитать не довелось. Все наши знания о городе сем — из рассказов здешних стариков и того, что начертано на его камнях.
— Абдаллах, Абдаллах, — повторил Петр, стараясь воспроизвести певучее произношение толмача. — Прошу князя Кантемира ко мне, по правую руку. Тебя, Абдула-Абдула, — по левую. Оставаться при нас и прочим. Держаться близко, записывать все подробно.
Кортеж решительно вступил под сень высоких руин, под удивленными взглядами солдат и немногих местных жителей, хоронившихся по кустарникам. Пришельцы окружали, выстукивали, вытирали от пыли остатки домов и стен. Извлекали из земли позеленевшие от мха каменные плиты, украшенные орнаментом разбитые сосуды. Ощупывали столпы, разбирали на них старинные надписи. Тогда и стали зримы пределы познаний неутомимого Кадыра Мухаммеда. Когда его о чем-то спрашивали, Кадыр принимался молоть языком со скоростью ветра, похваляясь безмерной осведомленностью. Когда же его толкали носом к могильному камню, Кадыр проглатывал комок и умолкал. Кантемир махнул рукой Ильинскому: секретарь князя тут же протер камень тряпкой, смоченной для того в соленой воде. И стал переписывать высеченные в плите знаки, поясняя, что начертаны они армянами за тысячу лет до того. Книжники и писари не стали дивиться, что Иван разобрал древние армянские письмена; но как ему стало известно, что надписи — тысяча лет, этого уже никто не мог понять. Было найдено пятьдесят склепов с рисунками, да десять дворцов, да четыре еще целых башни, да две колонны, да цитадель на вершине возвышенности, окруженная крепкой стеной. Да четырехугольная мечеть; да три мавзолея, чьи названия Кантемир прочитал как в открытой книге: «Собор святого Николая», «Монастырские погреба», «Ханский мавзолей»; да к ним мечеть «Черного дворца», да малый минарет, да бани, которых оказалось две: белая и красная.
Солнце склонялось к закату. Приказной народ набил тетради записями, числами, рисунками и схемами, так что ни буковки в них более нельзя было вместить. Истерлись вконец и перья. Ноги у всех ослабли, кишки урчали от голода. Но его величество царь Петр не успокаивался. Царь шагал от развалин к развалинам, роясь в них тростью и слушая объяснения Кантемира.
Сойдя на берег, дамское общество вело себя совсем по-иному. Вначале все толпой следовали за царицей. Когда же притомились и почувствовали скуку, дамы разбились на группы; одни пристроились в тени деревьев, другие взобрались на остатки крепостной стены бывшей волжской столицы, третьи стали любоваться остатками прежних построек. Императрица с гоф-дамами и фрейлинами обходила руины под водительством ученого графа Петра Толстого, чьи уста, к забаве монархини, не умолкали ни на миг. Окончив прогулку и вволю натешив дам остроумными выдумками, граф проводил их к лужайке, где слуги успели расстелить ковры и скатерки, поставить вина и кушанья. Расположившись в середке, как индюк, граф по-стариковски наслаждался близостью женской молодости и красоты.
Красавицы, прогуливавшиеся вместе
— Все в мире сем переменчиво, все преходяще в нем: люди и города, богатства и красота. В этом месте некогда высилась могучая стена; ныне время перемалывает ее в песок. Была здесь крепость, остановившая некогда монгольские орды; ныне тут — одни руины.
— Что так грустно, достойный Юсуф? — с деланным сочувствием спросила его Мария. — С какими злыми чарами доводилось вам встречаться на жизненном пути?
— Или то было любовное разочарование? — тем же тоном добавила Варвара Михайловна.
— Или вам ненавистно человечество? — продолжила Анастасия Ивановна, дабы не отставать от спутниц.
Шедшие следом дамы приглушенно фыркнули. Юсуф выслушал все спокойно. Взглянул краешком глаза на пролетавшую птицу; чуть нахмурился, услышав далекое конское ржание, пошевелил прутиком раковину, погребенную некогда между камнями.
— Ничего такого со мной не случилось, — ответил он. — Но мне довелось попутешествовать по разным странам и получить немало горьких уроков. — Юсуф снова посмотрел вверх, но птица с раскинутыми крыльями уже исчезла. — Сим утром радовался я солнечному восходу; рядом со мной, опершись о фальшборт, принимал благословение зари младший сын его высочества князя Кантемира. Может быть, княжич еще дитя, но разумом он зрел и в свое время станет великим человеком. По когтям узнается львенок, и буду счастлив дожить до того дня, когда Антиох Кантемир, сын Дмитрия Кантемира-воеводы, прославится ученостью и мудростью!
— Что же натворил утром Антиох? — в нетерпении спросила княжна Мария.
— Мудрое слово молвил княжич. Объял взором вселенную и сказал: люди гонятся за тенями. Истинно глубокие в мудрости своей словеса. Спеша за богатством и славой, люди отдаляются от людей. И свершаются предательства и вражда, грабительство в любви и измена в братстве; и живут на свете обленившиеся разумом и хворые духом...
Дамы собирались возразить ему афоризмами и шутками. Но не успели. Громадная стена, под которой они как раз проходили, внезапно пришла в движение. Случилось невероятное, от чего человек цепенеет и сомневается, в своем ли он уме. Стена дрогнула, зашаталась, раздался страшный скрежет. Участок ее вырвался из вековых креплений и молниеносно обрушился на слабые существа, застывшие у ее подножья. Быстрее молнии действовал Юсуф: с отчаянным криком он раскинул руки и изо всех сил, всем телом толкнул своих спутниц в противоположную сторону. Оттолкнув, свалился вместе с ними на землю. Над руинами великого Булгара понеслись жалобные вопли.
Петр и Дмитрий Кантемир как раз стояли близ мечети, названной «Черным замком», князь усердно делал записи в книжечке, царь отдавал приказания книжникам и государственным сановникам: с сего дня и впредь, велел он, собирать армянские, славянские, болгарские, арабские надписи и иные свидетельства прошлого, огораживать святые места, укреплять стены запустевших дворцов. Возле мечети император потребовал заступ, чтобы разворошить землю и исследовать прочность фундамента. Когда Петр размахнулся и воткнул острие в твердую почву, окрестности заполнились криками о помощи. От берега донесся глухой удар, и призывы стали сильнее.
— Что там? — крикнул император.
Гвардейский солдат доложил:
— На княжну Марию Дмитриевну свалился камень!
Петр встрепенулся, как раненый тигр. Погрозил кому-то заступом и прорычал, что было мочи:
— Скорее! На помощь к ней! Спасите ее!
И бросился огромным прыжком к реке.
Среди пострадавших более всего не повезло бедняге Юсуфу. Отталкивая от опасного места и защищая женщин, он не успел увернуться сам. Чудовище в каменном обличье придавило его, немилосердно вонзив в него гранитные зубы. Солдаты руками и кольями отвалили от него камни и отнесли в сторону. Княжне Марии ушибло ногу. Другие дамы были сбиты с ног, но отделались страхом.