У зла нет власти
Шрифт:
Минута. Другая. Третья. Внутри у меня будто размякла пружина: я поняла, что очень, очень устала.
– У него могут быть дела поважнее, чем следить за твоими сигналами, – тихо сказал Гарольд.
– Конечно.
– Он должен готовить оборону…
– Ну да.
– Если он в замке, внутри, мог и не видеть луча…
– Ага.
Я села рядом с Гарольдом на острые камни. Между нами и замком – войско Саранчи, поредевшее, но все еще смертоносное. Я вспомнила, как слепые морды многоногов надвигались на меня, и вздрогнула, чуть не прикусив язык. Теперь
Гарольд с трудом поднялся:
– Я готов.
– Ага.
– Вставай, Лена!
– Сейчас.
Он протянул мне руку. Я уцепилась за его большую ладонь в грубой перчатке. Поднялась – и вдруг, всхлипнув, выпустила один за другим сразу два зеленых луча.
– Не трать попусту силы!
Мы взлетели неуклюже, как два бегемота. Мы очень медленно набирали высоту, когда над горизонтом – над замком – полыхнул, как длинная молния, яркий белый луч.
Два раза.
На западе еще стояла светлая арка, а земля уже потемнела, тени расползлись, близилась ночь. Саранча на ходу зажгла факелы – каждый размером с небольшой костер.
– Выше, Гарольд! Пожалуйста, выше!
Саранча все ускоряла и ускоряла шаг, будто боялась опоздать куда-то. По дороге ей попадались рощи и деревеньки, попадались – и пропадали. Дергали верхушками высоченные стволы, валились, превращались в щепки под множеством ног. Раскатывались по бревнышку дома, рушились крыши – я очень надеялась, что здесь не осталось ни одного мирного жителя и даже звери покинули эти леса. Поток Саранчи заливал землю, оставляя после себя дым, щебень и перемолотые кости, а впереди вставал замок Оберона и его город, столица Королевства.
В поднебесье нас болтало ветром. Для того чтобы просто поспевать за Саранчой, приходилось лететь так быстро, как мы только могли. Гарольд вдруг вытянул руку, показывая что-то впереди и внизу.
В темноте едва виднелись башни замка.
Поля, луга, рощицы вокруг были обречены. Мне не хотелось думать, что станет с городом, а Ланс… Он, конечно, разольется, чтобы потопить Саранчу. Но всадники сложат плотину из собственных тел, задушат речку – и перейдут по сухому.
Я крикнула Гарольду, что надо поторапливаться, и в этот момент нас заметили. Сразу десяток стрел нацелился снизу, посох у меня в руке затрясся, предупреждая об опасности.
– Берегись!
Стрелы проткнули воздух в том месте, где мы только что были.
– Выше, Гарольд!
Разумеется, он не сказал – «не могу». Он сжал зубы и делал то, что требовалось, но земля притягивала его с каждой секундой сильнее. Тем временем Саранча замедлила шаг. Из-за нас?
Нет. Просто замок был уже – вот он. Поднят мост, и закрыты ворота. Огонь исполинских факелов высвечивал белые стены и витражные окна, и в этом свете замок казался нереальным – тень, эскиз, будто и не было его, будто сейчас исчезнет. А Саранча растекалась, обходила замок слева и справа, погребая под собой опрокинутые телеги, остатки лагеря, недостроенные укрепления и ближайшие к стене дома…
– Оживи!
На
– Держись!
Я протянула ему посох. Он ухватился за гладкое дерево и уверенно потащил меня вниз. Сколько я ни воображала, что меня притягивает небо – чуда не случилось, Гарольд шел к земле, и я не могла его удержать.
Он молча разжал пальцы. Меня сразу же подбросило вверх, как воздушный шар, с которого скинули балласт. Теперь Гарольд опускался сам, раскинув руки, в последнем усилии ловя равновесие – большая, хорошая мишень, десятки лучников прищурили глаза…
Ну, не дождетесь.
Глупо было сшибать одного, двух, да хоть пятерых – Гарольду сейчас хватило бы одной-единственной меткой стрелы. Надо было обезоружить сразу всех; я вдруг вспомнила, как мы с Обероном откапывали засыпанный караван – в пустыне, где время течет как песок.
Мой посох плюнул ветром.
Стрелы, летящие вверх, сбились с курса и завертелись каруселью. Меня швырнуло назад отдачей, я едва успела увидеть, как закружился, потеряв равновесие, Гарольд. Неужели в него все-таки попали?!
Он боролся до последнего. Но время полета истекло.
Головы, головы, головы, костяные шлемы, головы; Саранча была как залитая нефтью булыжная мостовая. И над этой мостовой бессильно парящее тело Гарольда казалось моей собственной тенью – тень удалялась, навстречу ей поднимались копья и пики…
Я поняла, что опоздаю. Как ни торопись – Гарольд налетит на острия раньше, чем я его подхвачу. А если успею – все равно не сумею помочь: он слишком тяжелый для меня, и его полет закончен. Я сообразила все это, уже падая вниз головой, с дикой скоростью снижаясь, как пикирующий истребитель…
Белая тень метнулась мне наперерез.
Мелькнуло огромное крыло, золотое в свете факелов. А еще через секунду я увидела коня с длинной шеей, со страшной оскаленной мордой. Всадник стоял на стременах; поперек седла лежал Гарольд. Конь шел на взлет, быстро удаляясь от земли, казалось, он взбирается по крутому склону. Вслед ему и наперерез сорвалась туча стрел – казалось, они разумные, каждая стрела метит в спину всаднику, в бок коню…
Я ударила ветром, как реактивный мотор. Смерч завертел стрелы, смешал перья и наконечники, разбросал. Внизу ревели многоноги, падали лучники. Меня отшвырнуло так, что я потеряла представление, где верх, где низ.
Ударил в нос вонючий дым от факела. Совсем близко трещало пламя. Я рванулась прочь от него и верно угадала направление: вместо вонючего дыма меня захлестнул поток холодного свежего воздуха. Надо мной снова открылось темное небо, и под облаками несся белый конь.
Он летел совсем не так красиво, как мне раньше представлялось. Полупрозрачные крылья дергались резко, как у летучей мыши, и не раскрывались до конца. Я видела его круглое белое брюхо; конь вдруг заложил вираж и понесся прямо на меня: белая грива развевалась, как облако, блестели зубы, и бешено сверкали выпученные глаза.