У зла нет власти
Шрифт:
Посох стукнул о каменную плиту. В вечернее небо, пыльное, ветреное, вырвался лучик зеленого света – каждый посох отличается особым лучом, по такому лучу узнают владельца…
Максимилиан вскрикнул, и почти одновременно закричал Гарольд, вытянул руку, указывая на горы…
Над их верхушками, далеко-далеко, высветился в небе яркий белый луч.
– Они ушли, потому что король на троне. Король в своем замке. В своей столице. – Максимилиана опять трясло, обломок
– Оберон? – тихо спросила я.
– Саранча безмозглая, я теперь точно знаю, это единое существо… наполовину разумное. Эта тварь чувствует тонкий мир – все, что происходит. Король на троне, не я… настоящий. Вся Саранча теперь ломанулась в замок…
– Оберон вернулся? – Я не верила себе. Слова оставались словами.
– Там ведь нет гарнизона! – Гарольд ухватил себя за седые патлы. – Десяток стражников, Уйма, женщины… Канцлер… И вся Саранча пойдет теперь на них?!
У меня кружилась голова.
– Скажите мне, вы… Оберон вернулся?!
Гарольд кивком указал на толпу возбужденных, сбившихся в кучу солдат.
Выжили почти все – стражники, ополченцы, бывшие наемники принца-деспота, даже раненых было не много. Позабыв о битве, они хватали теперь друг друга за рукава, говорили шепотом и почти кричали, до меня доносились обрывки фраз: «Оберон… король… да как так могло… а сам-то! Слышал что-то… колдовство… Оберон…»
– Надо лететь, Лена, – быстро сказал Гарольд. – Что бы там ни было…
Я смотрела на горы. Туда, где растаял белый луч. По направлению к замку.
– Гарольд… Если это… какая-то ошибка, я просто, ну… не переживу.
– Полетели.
Я медлила.
– Ты боишься?
– Я боюсь, что это не он.
– Лена, Саранча валит сейчас прямиком на замок! Без нас там…
– Летите, – тихо сказал некромант.
– А ты?!
Максимилиан отвел глаза:
– Если ты боишься, что это не он… Я боюсь, что это он самый и есть. Только и всего.
Гарольд был как мешок с камнями, привязанный к моим ногам.
Его рана давала о себе знать. Он мужественно держался, но земля притягивала, а у меня не было сил, чтобы тащить такую тяжесть. Наконец мы приземлились у самых гор, на равнине, где совсем недавно стояла Саранча.
Казалось, здесь проехал огромный асфальтовый каток. Невысокие холмы сровнялись с землей, а высокие сделались заметно ниже. Земля была покрыта хрустящим слоем крупного песка, перемолотых костей и щепок – ни травинки, ни кустика, только хруст под ногами и дымящиеся горы угля. Кое-где валялись дохлые многоноги. Очень не хотелось оставаться здесь, но Гарольд не мог лететь дальше.
– Нам бы лошадей…
– И что? Пробираться верхом сквозь строй Саранчи?
Я протянула
– Сейчас не надо. Береги силы. Сам справлюсь.
Он прикрыл глаза и задышал глубоко, сосредоточенно. Земля под нами дрожала: Саранча перетекала к замку Оберона, но не прежним походным шагом. Это не был и беспорядочный топот бегства: земля содрогалась скорой лихорадочной дрожью, будто Саранча неслась во весь опор к хорошо известной цели.
Я не сводила глаз с горизонта: белый луч – знак Оберона, я помнила его. Теперь меня раскачивало огромным маятником: я рвалась туда, в замок, чтобы увидеть Оберона, засмеяться и заплакать от облегчения, сбросить с себя ответственность вместе со всем этим кошмаром… А секунду спустя вдруг начинала сомневаться. Всего только белый луч… Его можно подделать. Можно вызвать Саранчу неслышным приказом. Можно играть с нами, как кошка со стайкой храбрых мышей, чтобы Королевство умирало медленно и мы были тому свидетелями…
Но кому это надо? Кто на такое способен?!
Туманная Бабища.
Я впадала в тоску, заранее зная, что никакого Оберона в замке нет, что это иллюзия и издевательство. А через секунду снова начинала надеяться, и так меня швыряло от радости к страху, от надежды к отчаянию, а секунды текли одна за другой, и земля сотрясалась все тише – Саранча удалялась от нас.
– Почему он не полетел с нами?
Гарольд не назвал Максимилиана некромантом, но имени его тоже не произнес.
– Не знаю, – соврала я. – Как ты?
Гарольд открыл глаза, хотел еще что-то сказать, но взгляд его метнулся мне за плечо.
– Смотри!
Я обернулась как ужаленная и успела заметить: ближайший к нам дохлый многоног пошевелился! Я испугалась, что он сейчас встанет, выхватила посох, но все вышло наоборот: костяные пластины брони вдруг треснули, разошлись, из открывшейся щели посыпался песок.
Тело многонога осело. Он был похож теперь на рассыхающуюся фигурку, слепленную на берегу скучающими пляжниками: броня, потускнев, опадала. Внутри были песок и мелкий щебень.
– Это не живые существа, – изменившимся голосом сказал Гарольд. – Это… нам надо было раньше догадаться. Это что-то другое.
– Волшебство?
– Наверное. Но не человеческое.
Я сжала в ладонях свой посох. Мне очень хотелось попробовать еще раз, выпустить в небо зеленый луч и дождаться ответа. Я собралась с духом, нашла среди хрустящего мусора камень, похожий на лоб слона, и ударила в него посохом.
Взвился луч. В полутьме наступающего вечера он был очень ярким, теплым, изумрудным, и свет его держался несколько секунд. Зеленый отблеск упал на лицо Гарольда. Мы с ним смотрели в одну сторону – на горизонт.