У зла нет власти
Шрифт:
– У зла нет власти!
Королева обрушилась на него всей своей мощью. Это было похоже на горный обвал, только вместо камней на Оберона посыпались плотные туманные глыбы. Они грохотали, как валуны, под их весом трескались каменные плиты. Я схватила свой посох, забыв о приказании.
– У зла нет власти! – Мой собственный голос прозвучал тонким хрипловатым эхом свирепого королевского рыка.
Откуда только силы взялись. Удар молнии вырвался из красно-зеленого навершия и расплющил туманное лицо Королевы, оно рассыпалось туманом и тут же возникло снова – прямо надо мной. На меня пахнуло
Королева протянула холодные липкие руки, и сразу же одеревенело, сжалось мое горло. Туманная Бабища больше не играла в кошки-мышки – она торопливо душила меня. Я рванулась – бесполезно, я уже ни рук, ни ног не чуяла; вывалился посох, грохнулся на плиты, я поняла, что сейчас провалюсь в темноту…
Туман, из которого состояло ее грузное тело, был не очень плотный – сквозь искры, летающие перед глазами, я увидела, как Оберон выныривает из серого марева, как взмахивает бичом. Черная нитка захватила толстую шею – это было последнее, что я видела. Через минуту, наверное, пришла в себя, стоя на четвереньках, кашляя и хватая воздух ртом. В противоположном углу колыхалась, будто студень, Туманная Бабища, а Оберон наступал на нее, бил и бил черной плетью, пока Королева вдруг не опала, будто карточный домик.
Прошелся вихрь по всему залу, разгорелся огонь в печи, исчез туман из самых дальних углов. Только нитки, висящие там и сям, напоминали, что мы еще на изнанке.
– Не удержалась? – сухо спросил Оберон.
Я молчала.
– Извини. – Он поднял меня с пола, поставил на скамейку, как ребенка. – Все имеет две стороны. Согласна?
Белый луч на горизонте. Факелы кочевников. Падающий Гарольд…
Я вздрогнула и проснулась.
Я лежала на широкой скамейке, на шкуре бебрика, укрытая чьим-то добротным плащом. Комната показалась незнакомой, но сквозь закрытые ставни пробивался дневной свет. Что случилось, который час?! Я помнила, как мы с королем вышли с изнанки, и еще несколько минут после этого – горел огонь в камине… Я только на минуточку закрыла глаза!
Пробился из-за толстых стен неприятный надсадный звук. Что это? Рога Саранчи?! Да ведь это они меня и разбудили!
Я торопливо слезла со скамейки. На полу стояли рядышком мои кроссовки – и мои же кожаные сапоги; где они их отыскали?! Лежал, аккуратно сложенный, головной платок мага дороги – черный с серебром…
Я не верила, что все это происходит на самом деле.
Снаружи било солнце. От каждого окна падали треугольники света, плиты пола под ними горели, так что глазам было больно. Казалось, замок освещают снаружи миллионом огромных прожекторов. Я выбежала во двор: за стенами рокотало будто море. Сквозь этот рокот слышались редкие, беспорядочные удары о камень – дождь?!
– Лена!
Они стояли в тени большого шатра – Гарольд, принц Александр, Уйма, стражники. Всего человек десять – маленькая группка людей посреди большого двора.
– Не ходи наверх! Там стреляют…
Я поняла, что за звук меня удивил. Это поклевывали камень наконечники стрел – Саранча на всякий случай обстреливала пустые стены.
– А где…
Я замолчала.
Он был такой белый, что в нем отражались голубое небо, красноватые плитки двора и солнечные блики. Он стоял, свернув крылья так, что они были почти незаметны, и косил на меня глазом – безумным и веселым. На его длинных губах блестели капельки воды.
– Его величество на разведке, – деревянным голосом сообщил принц Александр. – Он велел ничего не предпринимать до его возвращения…
Он замолчал, продолжая смотреть на меня. Мне куда приятнее было бы поговорить с Фиалком – но Александр был настроен решительно.
– Лена… Можно задать тебе один вопрос?
– Конечно.
– Как вышло, что ты не забы… что ты не поддалась колдовству? Наверняка дело в том, что ты… находилась… в своем мире?
Он глядел на меня требовательно, будто я обязана была подтвердить: да, все так и есть, ты ни в чем не виноват, Александр, а будь я в Королевстве, когда Эдна загадала желание, – поддалась бы, как все, и навсегда забыла короля.
– Я не знаю, как это вышло, – сказала я медленно. – Но Максимилиан тоже не забыл. И принц-деспот.
– Они оба из-за Ведьминой печати. – Лицо принца прояснилось. – Ну разумеется: ты – человек другого мира, а те двое тоже не наши, вот на вас и не подействовало колдовство!
Я не стала ему отвечать. Пусть себе ищет оправдание.
Гул Саранчи за стенами поднимался и опадал, как волны. Враг никуда не делся, он все так же стоит вокруг замка, губит леса и поля – если еще не погубил. А город – страшно представить, что там сейчас.
Уйма молча сгреб меня за плечи. Прижал к себе и ничего не сказал. Гарольд стоял рядом, седой и почти такой же белый, как Фиалк.
– Король пришел… появился, – сказал усатый стражник с благоговейным трепетом. – Случилось чудо… Он пришел, будто отлучался совсем ненадолго… И тогда мы все вспомнили и все поняли. И тогда…
Голос его задрожал и прервался.
Гарольд и Уйма молчали. Нам не нужно было разговаривать – они просто были здесь, и я понимала без слов, о чем они думают и как горечь в их душах борется с надеждой.
Вдруг на плиты двора упала тень.
Все мы одновременно вздрогнули. Тень превратилась в точку. Бесшумно, как бумажная фигурка, с неба спланировал Оберон. Его сапоги, коснувшись плит, подняли облачко пыли. Корона горела тусклым золотом, желтый обруч, как и вчера, был надвинут низко на лоб.
Все вдруг задвигались. Александр бросился вперед, Уйма прокашлялся, засуетились стражники. Гарольд положил руку на мое плечо – будто ища опоры.
– Ну что, – буднично начал Оберон, входя в тень шатра, – дело наше очень интересное. Эта тварь еще большая, хоть и здорово потрепанная… честно говоря, я не понимаю, как вам удалось, господа маги, так ее поранить.
– Эта тварь? – вырвалось у меня.
– Саранча, – Оберон обежал глазами собравшихся.
Принц все еще стоял за его плечом, будто желая что-то сказать и не решаясь. Хмурой горой высился Уйма. Гарольд опустил белую голову.