Убийства в стиле Джуди и Панча
Шрифт:
– Вы так ничего не добьетесь, вы даже не можете обвинить меня в чем-либо, пока не скажете, в чем меня подозревают. Да, шпионили. Этот человек, – она быстро кивнула в мою сторону, – шпионил за мной сегодня вечером. И задолго до этого. Когда я увидела его в роли полицейского, мне показалось, что он мне знаком… Теперь, когда вы вместе, я вспомнила, где видела его раньше. Он подъехал вместе с вами к дому полковника Чартерса вчера вечером. Это был тот самый человек, которого встретил Ларри, мой муж. Ларри узнал, что он был под вымышленным именем, и… что ж, мы не глухие, не немые и не слепые, сэр Генри Мерривейл. Мы знаем, кто вы.
Редко в своей жизни я чувствовал себя
– Хо-хо-хо. И поэтому вы подумали, что гончие старика напали на ваш след, да? Так вот почему вы нервничали?
Она внимательно посмотрела на него.
– Я не думаю, что это смешно, – серьезно заметила миссис Антрим. – Позвольте мне рассказать вам кое-что о себе. Это чуть проще, чем я ожидала. Я родилась в Германии и жила там до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, когда умерла моя мать; это случилось как раз в конце войны. Я не знала, чем занимался мой отец. Но однажды я увидела, как он убил человека. Это было ужасно, потому что мой отец был очень высоким, красивым и приятным человеком. Дело было в нашей квартире в Берлине. Это было ужасно, он просто достал пистолет и застрелил этого мужчину, а потом пришли какие-то люди и забрали тело. Мой отец купил мне игрушку, потому что я была напугана. Несколько человек часто его навещали.
Я снова различил в ее голосе ту странную интонацию, которую слышал на вилле в Мортон-Эбботе. Она сменила тон и махнула рукой:
– Конечно, я знала, что происходит. Дети знают. Но, честно говоря, меня это не волновало. Когда война закончилась и моя мать умерла, я приехала к ее двоюродной сестре сюда, в Англию. Мой отец исчез. С тех пор я его не видела, за исключением одного раза, около десяти лет назад, когда он неожиданно пришел в дом моей тети и сказал, что должен залечь на дно на день или два, потому что… – Она замолчала. – Это не имеет значения. Я несколько раз бывала в Германии. Именно там я встретила Ларри. Думаю, он сказал вам, что учился там? Кроме того, полагаю, именно там он познакомился с мистером Хогенауэром.
Но я никогда не видела мистера Хогенауэра, пока он не появился в этом районе некоторое время назад. То есть я так думала. Тем не менее мне казалось, что где-то я встречала его раньше, – и я не могла вспомнить, где именно. Я все ломала над этим голову. Только три дня назад, когда я получила письмо из Америки, я поняла. Осознание пришло ко мне внезапно, когда я читала письмо о своем отце. Мистер Хогенауэр был одним из тех мужчин, которые приходили в нашу квартиру в Берлине, когда мне было десять лет.
Она наклонилась вперед, медленно постукивая ладонью по подлокотнику кресла.
– И в течение многих месяцев он околачивался возле нас. Зачем? Он был ужасно скрытным во всем, что касалось его самого. Я думала, это какая-то игра, но не знала, какая именно. И до сих пор не знаю. Потом я услышала от полковника, что вы – да, я много слышала о вас и кое-что о вашем отделе – приезжаете сюда. Также я слышала что-то непонятное о Л. В ту ночь, когда вы появились, я случайно дала мистеру Хогенауэру соль стрихнина. Вдобавок ко всему я прочитала на промокашке, лежавшей на письменном столе в кабинете Хогенауэра, несколько слов из письма, которое он написал… там что-то произошло, что-то чудовищное, и… – Она снова замолчала. – Зачем вы шпионите за нами? Мы ничего не сделали. Вы знаете, что малейший скандал разрушит карьеру Ларри. Зачем? Зачем?
Она замолчала, и
– Я понимаю, – наконец произнес Г. М. и пригладил остатки волос на голове.
Краем глаза я заметил, что Эвелин старательно рассматривает свою сигарету.
– Мэм, – сказал Г. М., прочищая горло, – дьявольская предопределенность событий запутала все как для вас, так и для нас. Но вы напрасно беспокоитесь о себе. Мы не шпионили за вами.
– Я вам не верю, – резко сказала она.
– Хорошо. Вы и не должны мне верить. Тем не менее это правда. Вот, послушайте. Давайте вернемся к важным вещам. Ваш муж довольно хорошо знал Хогенауэра, не так ли? Подождите! Я вижу, как вы вспыхиваете при упоминании об этом. Не надо нервничать. Я лишь хочу сказать, что это было не просто шапочное знакомство. Угу. Оставим все как есть. Вы тоже достаточно хорошо знали Хогенауэра?
– Я бы так не сказала. Не лучше, чем любого другого пациента Ларри. На самом деле он мне даже нравился по какой-то причине, – может быть, это было далекое воспоминание, не смейтесь! Я немного побаивалась его, сама не знаю почему.
– Да. Теперь… – Г. М. повернулся ко мне и беззвучно произнес: «Бумажку», что привело меня в ступор, пока я не понял, о чем речь. Я достал из кармана все ту же банкноту в сто фунтов стерлингов и передал ее Г. М. Он потряс банкнотой перед носом миссис Антрим. – Вы когда-нибудь видели это раньше, мэм?
Она была явно озадачена и искала ловушку.
– Их немного, – сказала она. – Это стофунтовая банкнота, не так ли?
– Она поддельная.
– Вот как? Я не знала.
– Тем не менее, находясь по соседству, – напирал Г. М., – вы наверняка слышали о поимке Уиллоби, фальшивомонетчика, и его предприятии, а?
Совершенно неожиданно Элизабет Антрим начала смеяться. Это был искренний смех, и на ее щеках появился румянец.
– Мне жаль. Мне очень жаль, – поспешно сказала она, ее голубые глаза сияли. – Но… вы хотите привлечь меня к ответственности по тому или иному обвинению, не так ли? Но я не фальшивомонетчица. Сожалею, но это так. Спросите полковника или миссис Чартерс.
После этого, конечно, надо было спросить о газете, которую, по словам миссис Антрим, она нашла в кладовой Хогенауэра и в которую была завернута банкнота. Я думаю, мы все были немало удивлены, когда Г.М. ничего не сказал по этому поводу. Он просто сложил банкноту и сунул ее в карман жилета, похлопав по ней, как по носовому платку. Эвелин быстро оторвала взгляд от сигареты.
– Кстати, вы знали, – произнес Г. М., ничуть не меняя тона, – что вчера вечером здесь произошла кража со взломом?
Несколько секунд женщина молчала; казалось, она не верит собственным ушам. Затем она облизнула розовые губы.
– Кража со взломом… – повторила она. – Но это невозможно! Честно говоря, ничего не было украдено. Когда вы говорите «вчера вечером», вы имеете в виду…
– Я имею в виду тот вечер, когда наш покойный друг Хогенауэр приезжал сюда и попросил бромид, – нетерпеливо ответил Г. М. – Для ясности давайте назовем это «вчера вечером».
– Но это невозможно, чтобы…
Г. М. встал. Чартерс и я последовали за ним, в то время как миссис Антрим едва ли не побежала в кабинет врача. Эвелин осталась там, где была; устремив глаза к потолку и скрестив ноги, она откинулась на спинку стула и завела руку за стул, во рту у нее все еще была сигарета. Я стоял в дверях кабинета, откуда мог видеть и Эвелин, и миссис Антрим. Последняя быстро подошла к окну. Затем она обернулась с выражением детской беспомощности на лице, которая не соответствовало ее решительному шагу.