Убийство на Оксфордском канале
Шрифт:
Он вздохнул и снова стал слушать, как Джанин методично отрабатывает положенные вопросы.
В ночь убийства Дэйва Питмана и у Сильвии, и у Дейрдры Уоррендер было алиби. Значит, и тут глухо.
Что до отца, то, как успела убедиться Хиллари, он присутствовал в этой семье разве что в виде воспоминания, и Сильвия его практически и не знала.
Опять глухо.
Они впустую потратили время.
Двадцать минут спустя, уже на улице, Джанин убрала блокнот и тяжело вздохнула.
— Хорошо, что Питман умер.
В первое мгновение ее слова заставили Томми
Сильвия Уоррендер была ничуть не живее Питмана — разве что еще дышала. Она боялась даже взглянуть на Томми, а на вопросы Джанин об изнасиловании — даже на самые страшные, от которых сжимается горло, — отвечала ровным безжизненным голосом, на который сделал бы стойку любой психиатр.
Томми как наяву увидел, из чего состоит ее жизнь. Встать с постели, затолкать в себя завтрак, потом на работу, к обеду домой, опять на работу, вечером домой, поужинать тем, что приготовила мать, вечер перед телевизором. Ни романов, ни друзей, ни развлечений. Потому что это опасно. Потому что именно так она встретила Питмана. И оказалась в неподходящем месте в неподходящее время.
Да, он понимал, почему Джанин, да и любая женщина на ее месте порадовались бы смерти Питмана. Черт возьми, да стоило самому ему представить Дэйва Питмана с Джин, или со своей матерью, или с Хиллари — и даже он, Томми, радовался тому, что Питмана больше нет.
В машине заквакала рация.
Джанин нетерпеливо ее схватила. В Большом доме что-то затевалось.
Глава 14
— Что случилось, босс? — с порога спросила Джанин.
В воздухе висело напряжение, но уловить его причину ей никак не удавалось.
Хиллари подняла взгляд от протокола вскрытия Дэйва Питмана, который в очередной раз перечитывала. Что-то в нем было не то, но что?
— А? А, это ты.
Взгляд ее стал осмысленным, она откинулась на спинку стула и провела рукой по роскошным волосам, от которых все еще шел еле уловимый запах пива.
— Мы дали объявление в послеобеденных новостях, попросили выйти на связь всех, кто вчера поздно вечером ехал по дороге к «Замку Стерди». В основном ничего нового не узнали, но одно попадание все-таки есть. Позвонила женщина, она как раз была за рулем, возвращалась из Рэдклиффа. У нее сестра в больнице, в тяжелом состоянии. Она сидела с ней, готовилась к худшему. Около часа ночи, где-то в четверть второго, врачи сказали, что опасность миновала, и она поехала домой. Она парикмахер, работает в Деддингтоне. В час сорок — час пятьдесят она ехала мимо стоянки и заметила припаркованный там автомобиль.
Томми сел на стул и, перебирая ногами, подъехал к столу Хиллари. Джанин сбросила легкий плащ и перекинула его через спинку своего стула. Край плаща лег на пол, но она даже внимания не обратила.
Глядевший на нее из своего кабинета Мэл ощутил приступ отчаянного желания. В его разгоряченном мозгу возникла картина стриптиза: блузка, за ней юбка… Чулки — да, чулки, и…
Он выругался и схватился за зазвонивший телефон.
Не замечая мучений старшего
— Возле машины стоял человек, мужчина, белый, лет тридцати — тридцати пяти, крепкого сложения, вероятно, темноволосый, и доставал что-то из багажника. Фонари у нас, сами знаете, никакие, но свидетельница узнала марку машины, потому что такая же была у ее мужа. «Воксхолл-карлтон» темного цвета — черный, темно-синий, может быть, темно-серый. Свидетельница решила, что человек тишком выкидывает мусор в неположенном месте. Когда ее попросили описать «мусор», она слегка удивилась и сказала, что в темноте и на скорости пятьдесят миль в час ничего особенно не разглядишь, но предмет был большой и громоздкий, что-то вроде свернутого в рулон ковра. Вот почему она подумала про мусор, — человек выкидывал старый ковер.
— Ну да, а еще бывает старый матрас, — коротко заметила Джанин. Все они подумали об одном и том же. Потому что завернутый во что-нибудь труп очень часто принимают за свернутый ковер.
— Реджис до сих пор с ней говорит, уже по второму кругу. Первый раз допрашивал Мэл. Ну а что Уоррендеры? — вспомнила она.
Джанин отчиталась, сверяясь с блокнотом.
Потом Томми рассказал про подвеску.
— В общем, шеф, — закончил он, — недешевая штучка, по-моему.
Хиллари задумчиво свела брови. Она понимала, почему Томми так озадачен этой подвеской. Она помнила Дейрдру Уоррендер и ее дом и знала: золоту там взяться неоткуда. Если оно, конечно, настоящее.
— Ясно. Ладно, это пока отложим.
Она не видела связи между золотой подвеской и смертью Дэйва Питмана, а значит, нечего было и время тратить.
Пусть сама она готова перевернуть каждый камень, лишь бы только доказать Мякишу Мэллоу и Донливи, что она остается хорошим офицером: сколько ее ни задвигай в угол, сколько ни сбрасывай на нее самую грязную работу, это никак не должно сказываться на деле.
— Ясно. Завтра я сама опрошу мать. Джанин, зайди к Мэлу, он вроде бы тебя искал.
Сержант побледнела, потом покраснела, но Хиллари этого не заметила.
— Есть, босс.
— Томми, а ты подними данные по угонам и поищи «карлтоны» темного цвета. Сначала за последние два дня. Если ничего не найдешь, тогда за две недели.
Про себя Томми застонал, но вслух ответил:
— Есть, шеф.
Джанин вошла в кабинет. Мэл поднял глаза. Воображаемый стриптиз совсем вышиб его из колеи, но все же он улыбнулся и постарался изобразить доброго дядюшку.
— Сержант, — сказал он, но по фамилии ее не назвал.
Джанин нахмурилась.
— Сэр, инспектор Грин спрашивает, есть ли для меня задание.
Задания у Мэла не было.
— Послушай, я насчет того вечера. Кино, и… в общем, вот это все. Я хотел сказать, мне жаль, что ничего не вышло.
Джанин неловко переступила с ноги на ногу. Сегодня он смотрелся просто отлично. Бессонные ночи и напряженная работа сделали его облик чуть грубее, лишив обычной лощености и щегольства. Джанин он нравился таким.