Уик-энд с мистером Дарси
Шрифт:
– Мне нужно вставать, – твердо заявила Кэтрин, не делая, однако, попыток подняться. – У меня скоро доклад.
Уорвик посмотрел ей в глаза:
– Верно, доктор Робертс.
– Не называй меня так.
– Почему нет? Это звучит сексуально. Я в постели с доктором.
– Уорвик!
– Ум и красота!
– Уорвик!
Она запустила в него подушкой.
– Ладно-ладно, ухожу! – засмеялся Уорвик, спрыгивая на пол.
Кэтрин наблюдала, как он одевается.
«Кто же он, этот прекрасный незнакомец, который вошел в ее жизнь, – подумала она. – Интересно, во времена Остин героини наблюдали за тем, как одеваются их герои?»
– Увидимся позже, доктор, – пробормотал Уорвик, застегивая ремень, и подмигнул ей.
Кэтрин упала на подушки и вздохнула. Как она будет делать доклад, когда в голове у нее только мысли об Уорвике? И он тоже будет в зале, станет смотреть на нее своими насмешливыми карими глазами. Придется временно выбросить его из головы, если она хочет выступить и продемонстрировать нечто, хоть отдаленно напоминающее профессионализм.
Кэтрин приняла душ и надела строгую белую блузку и черную юбку-карандаш, сделала макияж и задумалась, как поступить с волосами. Обычно перед выступлением Кэтрин собирала их в хвост, но Уорвик сказал, что она гораздо лучше выглядит с распущенными волосами. Собрать? Оставить? Собрать? Оставить?
– Оставлю распущенными, – в конце концов решила Кэтрин, и темные кудри рассыпались по плечам.
Она нанесла еще один слой блеска для губ и, перелистывая заметки к докладу, села у окна с видом на озеро. Выступление и было целью ее приезда в Перли-холл, но после встречи с Уорвиком она почти забыла о работе. На этот раз любовь определенно одержала победу над литературой.
Несмотря на то что Робин забылась только перед рассветом, проснулась она около семи часов утра и ощутила странную бодрость. Бренди дейм Памелы действительно помог уснуть, и сейчас, когда наступил новый день, она чувствовала себя готовой к борьбе за свою личную жизнь.
Выбравшись из постели, Робин натянула джемпер, который надевала вчера ночью, – блеснула серебряная брошь, и она погладила лошадку, вспоминая лицо Дэна перед расставанием. Пришлось закрыть глаза, потому что эта картина причиняла боль.
– Дэн, – прошептала Робин.
Но существовало еще кое-что, точнее, кое-кто, о ком она должна подумать в первую очередь, и это был Джейс. Как теперь поступить с Джейсом?
– А что сделала бы Элизабет Беннет? – обратилась Робин
Она взяла подушку с кресла у окна и, отыскав книги, которые выиграла, села на широкий подоконник и выбрала чудесное издание «Гордости и предубеждения». Провела кончиками пальцев по белой с золотом обложке и подумала, что на свете нет ничего прекраснее нового издания любимой книги.
Робин пропустила лекцию на тему «Чему нас может научить Джейн Остин», но ей не нужны были чужие советы: она сама знала, где искать ответ. «Гордость и предубеждение» – роман о предложениях руки и сердца, удачных, неудачных, нелепых. Робин помнила почти все эпизоды слово в слово и сейчас, листая новенькие страницы, нашла главу, которую хотела перечитать. Речь шла об отказе Элизабет Беннет выйти замуж за мистера Коллинза.
«Вы не можете сделать счастливой меня, и, по моему глубокому убеждению, из всех женщин на свете я меньше всех могла бы составить счастье такого человека, как вы».
Робин очень нравились уверенность и сила воли Элизабет, которую она проявила в этом разговоре. Это была одна из черт, располагающих к ней читателя. Кроме ума, проницательности и привязанности к сестре, Элизабет обладала смелостью и независимостью суждений. В эпоху, когда брак был единственной карьерой, доступной женщине, Лиззи рискнула всем, отвергнув претендента, готового обеспечить ей безбедную жизнь.
А за этим последовало потрясение от согласия Шарлотты Лукас. Робин, вспоминая эти строки, всегда испытывала ужас и отвращение, несмотря на то что роман был прочитан множество раз. Брак был единственным шансом Шарлотты получить собственный дом, собственную жизнь. Что же она сказала тогда Лиззи? «Я ищу крова над головой».
Робин перевела взгляд на изумрудно-зеленую лужайку за окном и поблагодарила свою счастливую звезду за то, что родилась в двадцатом веке. Она, конечно, любила читать о дамах эпохи Регентства, воображать себя в узорчатом муслине, но на самом деле жизнь женщины тогда была гораздо тяжелее. Да, в двадцать первом веке исчезли хорошие манеры и старинные обычаи ухаживания, но, по крайней мере, женщина в наши дни может самостоятельно решать, как ей жить, без страха остаться нищей.
Она не нуждалась в Джейсе, чтобы обрести крышу над головой: у нее был собственный дом и, в отличие от Шарлотты Лукас из «Гордости и предубеждения», перед ней открывались широкие возможности. Ей не нужно выходить замуж за Джейса. Так почему же она согласилась? Неужели только из-за того, что все смотрели на нее и ждали слова «да»? А что, если бы она сказала «нет»? Что произошло бы после этого? Она представила себе вчерашнюю сцену, Джейса, сидящего высоко на спине Персея, и невольно улыбнулась. Он был уверен в ее согласии. Наверное, поэтому мужчины так часто делают женщинам предложение в общественных местах – в таком случае гораздо больше шансов на то, что она согласится из страха перед неприятной сценой. Но ведь нельзя же связывать себя на всю жизнь с нелюбимым человеком только ради того, чтобы избежать нескольких неприятных минут?
Робин вздохнула. Дело ведь не только в этом. Ее терзало прежнее чувство – ощущение того, что она навеки связана с Джейсом. У нее никогда не было другого мужчины. Она в нем уверена. Допустим, при виде его сердце у нее не трепетало от счастья, напротив, большую часть времени он ее чертовски раздражал, но они прекрасно знали друг друга, и в этом, как ни странно, было что-то комфортное, уютное.
– Как с моей работой, – призналась Робин самой себе.
Все в ее жизни было так просто. Она ходила в ту же самую школу, что и ее мать. Поступила на первое же место, куда ее приняли, и с тех пор там и работала. Она не встречалась ни с кем, кроме Джейса. Всегда выбирала легкий путь, потому что было страшно что-то менять. Но перемена тоже может принести радость – этому ее научила Джейн Остин. Элизабет и Дарси пришлось столько узнать о самих себе, изменить свой образ мыслей, взгляды на мир, и только после этого они смогли обрести счастье. Энн Эллиот превратилась из зависимой и наивной девушки в женщину, которая знает себя и не боится принимать самостоятельные решения, а милая Кэтрин Морланд смогла отбросить свои детские представления о жизни и принять реальность – и в том числе своего возлюбленного Генри Тилни.
В книгах Остин речь идет о взрослении, самопознании. Счастливая развязка наступает не просто так – герои идут к ней трудной дорогой, а это никогда не привлекало Робин. До сегодняшнего дня.
Теперь она знала, что делать.Уорвик пел в ванной. Он любил петь, но только тогда, когда никто его не слышал. Сегодня это была «Somebody to Love» группы «Куин», и звуки собственного голоса казались ему весьма приятными, хотя любой из соседей мог бы с этим поспорить.
Миновала очередная волшебная ночь в Перли, и Уорвик невольно улыбался, вспоминая о том, как он провел ее, – с Кэтрин. Как хорошо ему было рядом с ней. Когда он с ней, ему так… спокойно, в душе царит такая безмятежность. С Кэтрин он мог быть самим собой, а ведь он до сих пор не рассказал ей правду.
– Но я расскажу. Обязательно расскажу. В свое время. Все образуется, – обратился он к своему смутному отражению в запотевшем зеркале, но прозвучало это неубедительно. – Просто дай мне радоваться жизни в этот уик-энд.
Но радоваться жизни Уорвику было не суждено. Едва он оделся, как запищал телефон. Пришло сообщение от Нади Спаркс, его агента.
«Возможно, все-таки приеду на бал! Еще позвоню. Н.»
У Уорвика пересохло в горле. Надя имела в виду воскресный бал в Перли. Это было весьма престижное мероприятие, и люди, связанные с издательским бизнесом, всячески стремились оказаться в числе участников.
«Только не Надя», – думал он, быстро набирая ее номер.
Однако попал на голосовую почту и, выругавшись, отключился. Этого он совершенно не ожидал. Уорвик, конечно, обожал своего агента, но ему не хотелось встречаться с ней здесь. Она представляла Лорну Уорвик, а в этот уик-энд он был отнюдь не Лорной Уорвик, и всего, что грозило разоблачением, следовало избегать любой ценой.В восемь часов Робин спустилась вниз. В холле никого не было, кроме дворецкого Хиггинса, который в это утро был облачен в ярко-синий жилет с блестящими серебряными пуговицами.
– Доброе утро, мисс, – поздоровался он.
– Доброе утро, – отозвалась Робин. – Я бы хотела увидеть Джейса – моего… э… жениха.
– Разумеется, мисс. Следуйте за мной.
Он повел ее в сторону библиотеки, открыл какую-то дверь, которую Робин раньше не замечала.
– Это Западная гостиная, – объяснил он. – Я взял на себя смелость сервировать здесь завтрак на двоих.
– О, огромное спасибо, – пробормотала Робин, заметив на столике поднос с овсянкой, фруктами, тостами, чаем и соком для нее и Джейса.
После вчерашнего происшествия они совершенно этого не заслуживали.
Дворецкий поклонился и вышел. Робин повернулась к Джейсу – из-под простынь виднелась лишь его лохматая голова. Она присела на стул около импровизированной кровати, размышляя о том, не следует ли его разбудить.
«Как легко сейчас просто взять и уйти», – подумала она.
Но бегство ни к чему не приведет, а Робин была настроена разобраться в их отношениях раз и навсегда.
– Джейс, – прошептала она.
Тот не пошевелился.
– Джейс!
– А?!
Он резко сел. Волосы торчали во все стороны, он морщился от страшной головной боли с похмелья.
– А, это ты, – буркнул Джейс, явно недовольный видом женщины, которой вчера сделал предложение.
– Ну конечно это я. А ты кого ожидал увидеть?
– Я подумал, может быть, это тот диковинный парень в жилете. Он возился тут, но я притворился, что сплю. А он все время кашлял.
– Это Хиггинс, дворецкий. Он принес нам завтрак.
Джейс снова поднялся, отбросил простыни и вдруг заметил, что раздет:
– Какого черта?
– Твою одежду выстирали и выгладили – вот она, – сказала Робин, указывая на стул, где были аккуратно сложены вещи Джейса.
– Вот черт! Надо почаще сюда заглядывать, – хмыкнул он, вставая и быстро одеваясь.
– Тебе вообще не следовало сюда приходить, – помолчав, произнесла Робин.
– Что значит – не следовало? – резко обернулся Джейс.
– Джейс, о чем ты думал?
Он надел брюки, а затем уставился на Робин с таким видом, словно она говорила на иностранном языке.
– О чем я думал? – повторил он, наморщив лоб. – О тебе. Я думал о тебе.
– Но раньше-то ты никогда обо мне не думал.
– Да о чем ты говоришь?!
Робин вздохнула:
– Надо наконец взглянуть правде в глаза. У нас с тобой ничего не получается.
Джейс ответил не сразу, потому что заметил завтрак и жадно набросился на еду.
– Возьми тост, Роб. Просто объедение.
– Джейс!
– Что?
– Ничего не получается.
– Да как же у тебя получится их взять, если ты там стоишь. Пойди сюда.
– Я не про завтрак – про нас с тобой.
Джейс удивленно открыл рот с остатками непрожеванного тоста.
– Не смотри на меня так, – сказала Робин. – Ты знаешь, что я чувствую. Ты просто не можешь этого не понимать. У нас все идет не так уже несколько лет, и мне правда очень жаль, я должна была сказать тебе об этом раньше. Дело в том, что я не знала, как сказать.
Джейс дожевал и проглотил хлеб, а потом снова непонимающе уставился на нее:
– Но ты же сказала «да». Ты сказала, что согласна выйти за меня, Робин.
Она кивнула:
– Я знаю, и мне очень жаль, прости.
– Ты не надела кольцо, – вдруг произнес он, глянув на ее руку.
– Да.
– Тогда отдай мне его обратно.
Робин нахмурилась:
– Ты получишь свое кольцо.
На лице Джейса промелькнули одно за другим выражения растерянности, недоверия, злобы и страха.
– Мне не нужно это кольцо, Роб. Оно твое. Я хочу, чтобы ты носила его и чтобы ты стала моей женой!
Забыв о еде, он бросился к Робин, упал перед ней на колени, стиснул ее руку.
– Ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя!
– Нет, не любишь, Джейс. Это тебе только кажется.
– Как ты можешь так говорить? Ты же не знаешь, что я чувствую!
Бледность и запавшие глаза, обведенные темными кругами, придавали ему жутковатый вид.
Робин слегка наклонилась к нему.
– Мы просто привыкли друг к другу, – сказала она. – Ни ты, ни я никогда не жили ни с кем другим.
– И что в этом плохого?
– Ничего. Если бы мы на самом деле друг друга любили… но мне кажется, что никакой любви нет. Мы слишком разные.
– Но это же хорошо, разве не так? Инь и ям, и все такое.
– Ян, – поправила его Робин.
Джейс вздохнул:
– Я знаю, что не такой умный, как ты, и не читаю этих всяких книжек и прочего, но я правда люблю тебя, Робин. Правда люблю.
Она взглянула на Джейса. Глаза его наполнились слезами, и при виде этого ей тоже захотелось плакать.
– Прости, – пробормотала она. – Мне очень жаль.
Джейс опустил глаза на свои босые ноги, помолчал и снова поднял голову.
– Я был рядом с тобой, Робин, когда другие отвернулись от тебя.
Робин предчувствовала, что до этого дойдет, но отчаянно надеялась, что в такой момент Джейс не опустится до удара ниже пояса. Она прикрыла глаза, лихорадочно размышляя, как же вести себя дальше, и решила, что единственный выход – сохранять спокойствие.
– Я знаю. Я тебе очень благодарна за это. Ты был моим лучшим другом.
– Хорошо же ты обращаешься со своим лучшим другом, – буркнул он.
– Я не могу выходить замуж из благодарности! – обозлившись, заявила она. – Разве ты не понимаешь, что из этого не получится ничего хорошего?
– У тебя есть другой, так? – спросил он, и кровь внезапно бросилась ему в лицо.
– Нет никакого другого, – возразила Робин, отчаянно стараясь не усложнять ситуацию еще больше. – Речь сейчас о тебе и обо мне.
– Это тот чертов парень-лошадник? Потому что если это он, я с ним разберусь. – Джейс вскочил и направился к двери.
– Ты не слушаешь меня, Джейс! Он тут ни при чем – ни он
Джейс остановился и обернулся.
– Просто я тебя не люблю, – сказала она.
Стало очень тихо. Джейс закрыл глаза. Наконец-то он услышал ее.Глава 31
За завтраком Кэтрин не смогла заставить себя проглотить ни кусочка. Это происходило с ней каждый раз перед выступлением – нервное возбуждение лишало аппетита. После лекции она жадно набрасывалась на еду, но до ее начала едва могла выпить чашку чая.
– Честно говоря, сегодня утром я почти ждала, что увижу здесь лошадь, – хмыкнула Дорис Норрис в дверях столовой.
За ней следовали Роуз и Роберта.
– Вижу, кто-то очень постарался, убирая здесь после вчерашнего, – заметила Роуз.
– Слава богу, – обрадовалась Роберта. – Когда ешь яичницу, не слишком-то хочется дышать лошадиной вонью.
– Как поживает новоиспеченная невеста? – осведомилась Роуз у Кэтрин, усаживаясь рядом.
– Я ее еще не видела, – ответила Кэтрин, надеясь, что с Робин все в порядке, и размышляя, куда подевался Джейс.
– Уверена, она просто цветет от любви, – задумчиво произнесла Роуз. Кэтрин не ответила, и Роуз заметила это. – Вы не согласны со мной, доктор Робертс?
Кэтрин помешала ложечкой в кофейной чашке.
– Мне кажется, ей надо разобраться в своей жизни и в своих чувствах, – ответила она.
– Значит, вы не считаете, что наша дорогая Робин счастлива? – Приятное лицо Роуз приняло встревоженное выражение. – Но она же сказала «да».
– Принцесса Диана тоже сказала «да», – парировала Кэтрин и поднялась из-за стола, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Она вернулась в свою комнату, еще раз взглянула на себя в зеркало и подумала, не стоит ли постучаться к Робин, узнать, как она себя чувствует. Однако решила, что этого делать не нужно. На месте Робин ей самой захотелось бы побыть одной и разобраться в своих чувствах без участия малознакомых доброжелателей. Так что Кэтрин занялась тем, что делала всякий раз перед серьезным выступлением. Однако, в отличие от некоторых докладчиков, в последнюю минуту она не просматривала конспект, не повторяла текст. Нет. В подобный момент следовало читать только одну вещь – один совершенный прозаический отрывок, который до сих пор имел над ней магическую власть. Он помогал вспомнить о том, что мир прекрасен, о том, почему она специализировалась на творчестве Джейн Остин. Это были ее любимые страницы из «Доводов рассудка» – письмо капитана Уэнтуорта к Энн.
«Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою».
«Ах, – подумала Кэтрин, – мистер Дарси, возможно, завоевывает девять из десяти сердец читательниц, но одно из этих десяти покорено пламенной страстью капитана Уэнтуорта».
«Я никого, кроме Вас, не любил… Лишь ради Вас одной приехал я в Бат. Я думаю только о Вас».
Кэтрин просто обожала эти строки! Это было лучшее романтическое письмо в романах Остин, и она восхищалась реакцией Энн.
«После такого письма – кто бы сразу опомнился?»
Этот эпизод мог тронуть самое черствое сердце, и, несмотря на то что перед выступлением Кэтрин следовало, наоборот, успокоиться, она не могла сопротивляться чарам страстного письма, и только оно вселяло в нее уверенность и оптимизм.
А в это время в Западной гостиной Робин отчаянно нуждалась в утешительных строках Джейн Остин. Однако она должна была вынести еще одну, последнюю сцену, прежде чем спастись бегством и уединиться с книгами в своей комнате.
– Думаю, тебе лучше уехать, – сказала она, молясь, чтобы Джейс отошел от двери и дал ей пройти.
Он медленно кивнул, и ее захлестнула волна облегчения – она даже удивилась его спокойствию.
– А как ты доберешься домой? – спросил он.
– У меня есть билет на поезд.
– Ты собиралась со мной порвать? – произнес Джейс, слегка улыбаясь, и она поняла, что он не собирается сдаваться без боя.
– Я ничего такого не планировала, Джейс.
– Знаю.
Наступило неловкое молчание. Никто не знал, что сказать. Они были вместе столько лет, и вот их отношения подошли к концу. О чем вообще говорят люди в такую минуту?
– Ну, наверное, мы еще увидимся, – наконец выдавил он.
– Обязательно увидимся, – ответила Робин.
Джейс кивнул. Вид у него был несчастный, но, по крайней мере, он как будто смирился с судьбой.
– Подожди меня здесь, я принесу кольцо, – вдруг вспомнила Робин.
Он покачал головой:
– Оставь его себе.
– Нет, это нехорошо.
– Оставь кольцо себе, Робин. Оно твое.
Она взяла его руку и слегка сжала:
– Спасибо.
Робин привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Она пошла к лестнице, думая о том, как ей повезло, – она отделалась от жениха без ужасной сцены. Может быть, за последние пару дней Джейсу приелись драмы.
«И слава богу!» – сказала она себе и начала подниматься по ступеням, не решаясь оглянуться.
– Робин, подожди! – (Она замерла на середине пролета.) – Я не могу… – (Робин обернулась.) – Я просто не могу отпустить тебя вот так.
Несколько человек спускались по лестнице в зал, где предстояло выступать докладчикам, другие выходили из столовой после завтрака. Робин поняла, что нужно срочно избавиться от Джейса. Она не могла рисковать и допустить очередную сцену, поэтому позволила ему приблизиться.
– Тебе нужно идти, Джейс. Все кончено. Пожалуйста, пойми это.
– Дай мне еще один шанс, – взмолился он. – Только один, последний. – (Робин покачала головой.) – Пожалуйста!
Она продолжала подниматься по лестнице, но на этот раз Джейс последовал за ней, и окружающие начали оборачиваться. Они узнали его и, без сомнения, ждали новых развлечений.
– Джейс, ты должен смириться с тем, что между нами все кончено, – повторила Робин.
– Но я был с тобой столько лет. Ты просто не можешь взять и выкинуть их из своей жизни.
– Ты был не со мной, – возразила Робин. – Ты все это время жил со своей матерью.
Услышав эти слова, он прищурился:
– Так вот в чем дело, оказывается, – в том, что я жил дома? Ну так теперь все будет по-другому. Как только мы поженимся, будем жить вместе. Вот увидишь! Все изменится.
– Ты опять меня не слушаешь! Я не выйду за тебя замуж! – закричала она. – И я не могу больше пропускать лекции из-за этих разговоров.
– Робин, прошу тебя, – едва не зарыдал Джейс. – Забудь о своей конференции хотя бы на минуту и вспомни о нас. Ты всю жизнь только и думаешь что о своей чертовой Джейн Остин. Ну почему я у тебя всегда на втором месте после книжек? Я сыт этим по горло. Так жить нельзя.
Робин почувствовала, как ее захлестывает буря эмоций, и поняла, что не в силах больше молчать.
– Ты что, до сих пор ничего не понял? Ты никогда меня не понимал. Вот в чем твоя проблема! Ты не видишь, что эта конференция – часть моей жизни. И мои книги, и мои фильмы, которые ты так ненавидишь. Как ты вообще мог подумать, будто мы сможем жить вместе, если ты этого не понимаешь? Ты никогда не думал об этом? И ты всю жизнь играл на моей благодарности и чувстве вины. Но я не могу измениться. Я такая, какая есть, и Джейн Остин – такая же часть меня, как кровь у меня в жилах. Ее книги – моя жизнь, и я не могу жить с мужчиной, для которого это пустой звук. Просто не могу – и все!
Эти слова, казалось, поразили Джейса в самое сердце. Он понял, что возразить нечего и придется отступить.
– Но я могу измениться, – начал было он, в отчаянии проводя рукой по волосам.
– Нет, не можешь, – ответила Робин. – И я даже не стану тебя просить, потому что это несправедливо. Просто мы два разных человека, которым больше не по пути. Ну как же ты не видишь этого?
Несколько мгновений они молчали, Робин снова заметила слезы в глазах Джейса и почувствовала, что сама вот-вот расплачется. Протянув руку, она дотронулась до его лица.
– Пожалуйста, оставь меня, – прошептала Робин и, взглянув Джейсу в глаза, почти ощутила физическую боль.
– Я не могу, Робби. – Голос его дрогнул, когда он назвал ее ласковым именем, как раньше.
Она взяла его руки в свои и стиснула:
– Мы должны жить дальше. Эти отношения больше не нужны ни мне, ни тебе.
– И что, я больше тебя не увижу? – едва слышно прошептал Джейс.
– Ну почему, конечно увидишь, – успокоила его Робин.
Джейс покачал головой:
– Ты встретишь другого мужчину. Я знаю, так оно и будет.
– Но и ты тоже встретишь другую девушку, – сказала она. – И вообще, это не означает, что мы не можем остаться друзьями. Хорошими друзьями.
– Но это не то же самое, – возразил он.
– Верно, не то же самое.
Они опять замолчали и остались стоять, все так же взявшись за руки. Люди, наблюдавшие за ними из холла, отвернулись, как будто поняли, что стали свидетелями сцены, не предназначенной для посторонних глаз.
Наконец Робин выпустила руки Джейса и на миг прикрыла глаза. А когда открыла, увидела, что Джейс спускается по лестнице.
– Джейс! – крикнула она, бросившись следом.
Он остановился и обернулся.
– Ты в порядке? – спросила она.
Джейс глубоко вздохнул.
– Я хочу, чтобы ты была счастлива. На самом деле хочу, – начал он, – и если я не могу сделать тебя счастливой, тогда мы не должны быть вместе.
Голос его звучал спокойно, как будто у него уже не осталось сил для борьбы.
– Но мы же останемся друзьями? – спросила Робин.
– Надеюсь, – кивнул он, едва заметно улыбнулся и пошел к выходу.
Глядя ему вслед, Робин ощутила глубокую печаль. Джейс уносил с собой часть ее жизни, ее существа. Она росла и взрослела с ним рядом: они вместе учились в школе, вместе искали первую работу, он поддержал ее, когда она покинула родительский дом. Странно было думать, что их пути отныне разошлись.
А потом она почувствовала прикосновение чьей-то руки к своему плечу и догадалась, кто это может быть.
– С вами все в порядке, моя дорогая?
Робин обернулась к дейм Памеле. Та протянула ей роскошный вышитый носовой платок, и Робин промокнула слезы. Ей хотелось высморкаться, но сделать это в такой чудесный платок показалось неприличным.
– Мне так жаль, извините меня, дейм Памела, – пробормотала она. – В эти несколько дней из-за меня постоянно происходят всякие сцены.
– Чепуха, моя дорогая. Это не ваша вина. А сейчас пойдемте-ка со мной.
Она снова отвела Робин на второй этаж, в свою личную библиотеку.
«Рановато для бренди», – подумала Робин, но у хозяйки были иные планы.
– Я подумала, почему бы вам не отдохнуть здесь немного? – сказала она, указывая на диван, где Робин сидела вчера вечером. – Эта комната всегда меня успокаивает, и, поверьте, очень много раз мне приходилось искать здесь убежища. Сидите тут сколько пожелаете. Я сейчас спущусь послушать доклад доктора Робертс, но потом вернусь. Велю Хиггинсу принести вам чашечку чая и завтрак. Наверняка вы сегодня еще не завтракали.
Робин шмыгнула носом и кивнула.
– Спасибо, – пробормотала она и, как только дейм Памела ушла, наконец-то дала волю слезам.
Если бы Джейс ушел и не последовал за ней по лестнице! Ей казалось, что она никогда не забудет этого неприкаянного выражения лица, в ушах все еще звучали слова Джейса о том, что в ее жизни он занимал второе место после книг.
Робин закрыла глаза. Это правда, этого нельзя отрицать. Не многие люди знали ее лучше Джейса. Может быть, это ненормально – погружаться в мир, созданный чужим воображением? Может, ненормально так много думать о вымышленных героях романов? Приехав на эту конференцию, Робин поняла, что не только она проводит бо́льшую часть жизни, уткнувшись в книги, но это служило слабым утешением. Может, это какой-то зловещий симптом?
– Как будто у меня нет собственной жизни, – произнесла она вслух.
Но у нее была своя жизнь. У нее есть коттедж. Допустим, он не принадлежит ей, она его снимает, однако когда-нибудь у нее будет собственный дом. У нее есть работа. Ну и что такого, если работа не приносит удовлетворения, если она, Робин, с утра до вечера следит за стрелками часов? Она всегда может найти другое место. И еще у нее есть куры.
– О боже… – прошептала Робин.
Она скучная старая дева, которая разводит кур. Наверное, зря она придерживается такого же высокого мнения о себе, как Лиззи Беннет. Ей следовало прислушаться к голосу здравого смысла, подобно Шарлотте Лукас, и смириться с участью миссис Коллинз.
Пока она уныло размышляла о своем превращении в старую деву, появился дворецкий Хиггинс и поставил перед ней поднос с завтраком.
– Спасибо вам огромное, – пробормотала она. – Очень сожалею, что причинила вам столько хлопот.
– Я могу еще что-нибудь сделать для вас, мисс? – спросил Хиггинс.
– Нет-нет, спасибо.
Однако он не уходил.
– Может быть, вам нужен носовой платок?
Робин вдруг сообразила, что, наверное, представляет собой жалкое зрелище.
– О да. Да, пожалуйста.
Хиггинс вышел из комнаты и вернулся с большой коробкой бумажных платочков. Как только он снова скрылся за дверью, Робин смогла как следует высморкаться.