Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина
Шрифт:
Но правительство медлило с разрешением этого вопроса. А петербургские сенаторы, среди которых были не только выдающиеся юристы, но и весьма порядочные люди, растерялись и не знали, как выйти из создавшегося положения. Было очевидно, что многие из них поехали в Киев в добросовестном заблуждении, что старый Правительствующий Сенат переносится туда на время владычества в Великороссии большевиков для обслуживания территории Украины, как находящейся вне ведения советского правительства. Такое заблуждение было вполне возможным в то время, когда Петербург был настолько отрезан от Киева. Старые сенаторы были очень опытные юристы, но весьма аполитичные люди. Над этим, к сожалению, не призадумался своевременно
Но были среди петербургских сенаторов и такие, как Носенко. Этот сенатор знал, что творил… Был, наконец, и такой сенатор из Петербурга, который хорошо владел украинским языком и писал вначале проекты своих решений на двух языках. Но вскоре, как только выяснилось, что правительство склоняется к новой ориентации, он сократил свое первоначальное усердие и ограничивался уже представлением проектов на одном русском языке.
Мне суждено было попасть в то отделение уголовного кассационного департамента, в котором председательствовал сенатор Маньковский, один из ветеранов Правительствующего Сената. Он не имел представления об украинском языке и писал, конечно, только по-русски. Но он был совершенно чужд политиканства, готов был к изучению украинского языка и даже, кажется, приступил к таковому. И это был не единичный случай.
Для нас, более молодых юристов, совместная работа с такими кассаторами, как Маньковский, была весьма полезною. Сотрудничество с ним было в то же время и весьма приятным, ввиду его образцовой корректности и прямоты его характера.
Глава 8. Украинский национальный союз. Директория. Винниченко. В огне восстания
В июле 1918 года все украинские политические партии пришли к решению о необходимости создать Украинский национальный союз. В таком объединении всех украинских сил представлялась тогда насущная необходимость, ввиду возрастающего с каждым днем влияния общероссийских правых кругов на германское Верховное командование и гетмана.
Председателем союза был избран Винниченко, товарищем председателя – Никовский. От социал-федералистов был также делегирован в союз и принимал в нем деятельное участие М. А. Кушнир.
Все переговоры, которые вел союз с германским командованием и правительством, не привели к соглашению. Пропасть между обеими сторонами была уже слишком велика, и было очень трудно, а быть может, уже и немыслимо столковаться.
Заседания союза происходили в условиях полной конспиративности. Даже члены Центральных комитетов политических партий не всегда знали, что обсуждалось и какие решения принимались в союзе. И когда Национальный союз избрал Директорию и объявил восстание (ноябрь 1918 года), это явилось для весьма многих неожиданностью.
В восстании принимали участие три партии: украинские социалисты-революционеры, социал-демократы и самостийники. Из представителей этих же трех партий составилась Директория и ее первое правительство.
Партии центра (социал-федералисты, трудовики) и правое крыло воздержались от участия в восстании. У этих групп не было уверенности в успехе восстания. С другой стороны, центр и правые опасались связанных с ним последствий в виде развития большевизма и всяких иных форм анархии и потрясений.
Действительность показала, что размеры восстания и его первые успехи превзошли даже ожидания левых партий. Но зато опасения относительно последствий восстания оправдались полностью.
Ставка Директории находилась уже в Фастове, когда в Киеве все еще шло своим нормальным порядком. Державный Сенат продолжал свои заседания. Но было уже ясно, что предстоит коренная ломка в ту или иную сторону, в зависимости от исхода восстания.
В Одессе в это время уже появился французский консул Эно, а в Яссах заседали
В комитете партии социал-федералистов шла усиленная, напряженная работа по выработке плана действий в этот ответственный момент истории.
Решено было послать делегацию от партии в Яссы и Одессу для переговоров с представителями Антанты. В состав делегации вошли Мациевич, Прокопович, Фещенко-Чоповский, Ю. Соколовский и я. Засим к нам присоединился А. М. Коваленко, вступивший впоследствии в партию социал-федералистов.
Немцы были уже в это время вполне бессильны и заняли, в общем, нейтральную позицию по отношению ко всему происходящему. Верховное командование спешно эвакуировало войска из Украины, что составляло тогда уже нелегкую задачу. Все надежды возлагались на Антанту. Франция и Англия еще до Брест-Литовского мира фактически признали Украину как самостоятельное государство и даже прислали в декабре 1917 года в Киев своих дипломатических представителей, аккредитированных при украинском правительстве (генерал Табуи и консул Баге). От этих двух держав и ждали главным образом помощи, своим вмешательством они могли приостановить и крайнюю политику правых российских групп, засевших в Киеве, и тот неизбежный уклон в сторону анархии, к которой могло привести и фактически привело восстание с его крайними левыми лозунгами.
Отъезд нашей делегации состоялся, кажется, около 20 ноября. Между Киевом и Фастовом уже шли бои, и надо было ехать кружным путем. Мы избрали маршрут на Черкассы, по Днепру, а засим на Бобринскую и т. д.
Через неделю предстояло в Сенате очередное судебное заседание, в котором я был одним из докладчиков, и я не считал себя вправе, пока я состоял еще на службе, самовольно освободить себя от явки. Но в Киеве не было уже времени для споров с упрямым Мациевичем, который был назначен главою делегации и требовал, чтобы я ехал в Яссы, угрожая в противном случае «также забастовать» и уклониться от поездки. Я решил, что мне удастся переубедить его в пути, на пароходе. И действительно, мои соображения были приняты во внимание при распределении наших ролей. Решено было, что в Яссы поедут Мациевич, Прокопович, Соколовский и Коваленко, а на Фещенко-Чоповского и на меня возложили менее продолжительную и менее ответственную поездку в Одессу.
Восстание еще не докатилось до Днепра. Наше плавание прошло вполне благополучно.
В Черкассах местные партийные товарищи сообщили нам о том, что на станции Бобринской (около часу езды поездом от Черкасс) уже образовался повстанческий комитет, который не только не окажет препятствий нашей поездке, но даже будет ей содействовать. Но и мы, в свою очередь, не представляли себе оснований, по которым повстанческий комитет стал бы чинить нам затруднения, ввиду нейтрального отношения нашей партии к восстанию.
Не успел, однако, поезд прибыть на станцию Бобринская, как тотчас же наш вагон окружили солдаты и мы оказались запертыми. Засим вагон без всякого объяснения причины был отцеплен и увезен на запасный путь, недалеко от станции. Время было позднее, около 10 часов вечера, освещение в вагоне весьма тусклое, а на запасном пути, где мы стояли, оно совсем отсутствовало. Все это было весьма загадочно, становилось даже несколько жутко… Наконец к нам в вагон вошло несколько человек, вооруженных винтовками. Начался допрос о том, кто мы, куда и зачем едем. Засим нас вывели из вагона на полотно железной дороги, навели на нас винтовки. Оказалось, что нас пока собираются не расстрелять, а только лишь обыскать. Мациевич проявлял наибольшее хладнокровие и продолжал даже с поднятыми руками курить свою папиросу. Вообще, юмор не покидал нас в эти жуткие минуты, а папироса Мациевича привела в веселое настроение даже наших грозных стражников…