Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
— Третий землянин. Теперь ещё и хвостатый. Ой, беда-беда… — запричитали преподы на разные лады.
А Артур, запрокинув голову, ржал, как псих. Да так заразительно, что члены комиссии в конце концов присоединились к нему полным составом. А потом и я. И только Уорхол, с некоей снисходительностью прыгнувший мне на руки, что-то ворчал-тарахтел на своём кошачьем.
Ну и форванские старички метались, драли седые бороды. Себе и друг другу.
— Всё с вами ясно, — утирая слёзы хохота, сказал глава комиссии. — Ошибка так ошибка. Никаких штрафов
И приезжие колдуны один за другим принялись хлопать в ладоши, телепортируясь прочь из библиотеки.
Только Хьюго ДеБасковиц задержался. Похохотал ещё чуть-чуть, а потом встал и пошёл к Эдин-брогу.
— Привет, Артур, — сказал создатель коллайдера. В смысле, портала.
— Ох, Хьюго, — студент тотчас перестал смеяться. Лицо его потемнело. — Привет.
И они, пожав друг другу руки, погрузились в неожиданно траурное на фоне всеобщего веселья молчание.
Чёрт.
Я наконец поняла, на кого похож ДеБасковиц.
ЭТО ПРОВАЛ
Столичный маг Хьюго был точной копией — только мужской и постарше — небезызвестной Аманды… Той самой любви Эдинброга (гниловатой, как по мне), для которой особенно плохо закончились кувыркания с Борисом.
Кот Уорхол обмяк у меня на руках, как пыльное мороженое, я механически гладила его и смотрела на разговаривающих мужчин. Так. Самое главное — не показать сейчас, что я вообще знаю что бы то ни было о существовании Аманды. Артур как бы мне о ней не рассказывал. Всю информацию я добыла путями, которые вряд ли ему понравятся.
А вру я плохо. Безнадежно и бесталанно, так, что свидетелей этого ужаса начинает душить испанский стыд. Десятки раз я читала о том, как люди выдают себя при попытке солгать (чтобы не повторять их ошибок), с удовольствием смотрела сериал «Обмани меня», но всё равно — в моменты необходимости я чувствую себя Пиноккио.
Когда Хьюго тоже телепортировался прочь, Артур подошёл ко мне.
— Кто это был? — тотчас спросила я, забыв умерить свое неуёмное любопытство.
— Один. знакомый, — к моему лёгкому огорчению, Эдинброг не стал вдаваться в подробности. Значит, всё ещё недостаточно мне доверяет? — Господи боже мой, Вилка! Какой у тебя шикарный кот!
Вновь повеселевшие глаза Артура обратились к Уорхолу. Тот приветствовал чужака ознакомительно-басовитым мявом.
— Можно мне его подержать?
— Бери. Только он совершенно не домашний, своевольный и с придурью, будь готов.
— То есть, весь в хозяйку! — со смешком резюмировал Эдинброг и забрал у меня кота. — Ох, парень, пойди всё по плану и стань ты моим тигром, мы бы с тобой зажгли!
Уорхол, подставив ушко под пальцы студента, благосклонно согласился с этим заявлением.
Вечер прошел в особенно активной подготовке к экзамену.
Я с бешеной скоростью долистывала учебники, до которых не успела добраться раньше, Артур тоже что-то потихоньку повторял и, главное,
Уорхол ходил по спальне, обнюхивая иномирную мебель — сначала брезгливо, потом увлечённо. Затем он растянулся посреди моей постели в вольере и был таков.
— По-моему, мне негде теперь спать, — фыркнула я. — Это у тебя кровать большая, а моя — увы.
Артур сверкнул на меня глазами от стола.
Я тотчас переполошилась:
— Это не намёк. В смысле, это факт, но я не имею в виду ничего такого.
— Какого «такого»? — наклонил голову он.
— Я не прошусь в твою кровать, — мой взгляд скользнул по изящным кручёно-дубовым столбам с балдахином.
— А я и не подумал об этом.
— Да? А почему ты тогда так смотришь?
— Как — так? — лукаво улыбнулся он.
— Ты повторяешься в своих вопросах, Эдинброг.
— А ты волнуешься. Почему? — Он сделал мягкий, скользящий шаг в мою сторону.
— Я не волнуюсь.
Как всегда при приближении Артура, у меня похолодело в голове и потеплело в животе. Мозг, ау! Вернись в привычную диспозицию!
— Мяу, — глубокомысленно заявил Уорхол и переместился с кровати под неё.
— О, теперь мне снова есть где спать, — со странной смесью облегчения и разочарования выдохнула я.
Артур ничего не ответил. Только задумчиворассеянно улыбнулся и вернулся к цветку: он прыскал на него чем-то, при застывании напоминавшим сахарные кристаллы. Выглядело аппетитно. Настоящий десерт.
И, кажется, не я одна так подумала, потому что с утра, когда мы проснулись по звуку общеучебного гонга — скоро экзамен! подъём! — Уорхол сидел на столе и с урчанием жрал мой колокольчик.
— Нет! — ахнула я. — Плохая киса, плохая!
— Вы и впрямь все одинаковые, земляне! — опешил Артур. — Планета вредителей, что ж такое-то!
Спасти цветок уже не представлялось возможным. Хитрая серая морда выглядела удивлённой: уж не знаю, какова ёмкость кошачьего мозга и памяти, но что-то там Уорхол явно вспомнил. Сел на подоконник, не двигаясь, и уставился в одну точку, только зрачки чуть подёргивались. Иногда кот издавал тихий восторженный вздох… Если я вернусь, а он тут достиг нирваны за время нашего отсутствия — пожалуй, я даже не удивлюсь.
Нам с Эдинброгом ничего не оставалось, как, чертыхаясь и слегка паникуя, побежать на экзамен.
— Ты хоть что-нибудь помнишь? — пытался приободриться Артур. — Столько дней ведь готовилась! Например, противоядие от Тлетворной Кончины Хуффабура?
— Э-э-э-э.
— А где искать лимонник для зелья видимости?
— Ну-у-у. Я помню, что, когда читала про это, мы лежали под вишнями в западном саду, и ты меня щекотал. Всё, — обречённо призналась я.
— М-да, — студент экспрессивно взъерошил волосы. Еще пару недель назад со стороны Артура был невозможен подобный легкомысленный жест, но со мной он расслабился.