Умершее воспоминание
Шрифт:
— Да, Джеймс, чувствую себя хорошо, но спать хочу страшно. Не помню, когда в последний раз нормально спал.
— Так ложись, дружище, в чём проблема?
— Не лягу, пока Эвелин сама не устанет. А она, по-моему, ещё полна сил…
— Тогда терпи! Ради этого стоит терпеть!
— А ты, похоже, уже перетерпел. Ложись спать, Джеймс, лучше тебе сегодня уже не станет. Мы с Эвелин вернёмся завтра вечером, и я приеду к тебе так быстро, как сумею, ладно?
— Ладно. Иди к своей даме, только даром времени не теряй, слышишь?
— Ага. Сладких снов и с Новым годом!
— С Новым годом, дружище!
Я
— Откуда у тебя эта цепочка? — спросила Эвелин, коснувшись пальцами ворота моей рубашки.
Я опустил голову. Эвелин держала в руке золотую цепочку, которую я носил на шее не снимая уже больше года.
— Подарок, — безрадостно ответил я.
— Подарок? Обычно о подарках говорят другим тоном…
— Пусть говорят, — резко сказал я и выдернул цепочку из рук девушки. — Я не собираюсь менять свой тон.
Эвелин внимательно на меня смотрела, я же даже не глядел в её сторону. Усталость давала о себе знать: я становился раздражительнее, и даже таблетки не имели надо мной прежней власти.
— Почему? — тихо спросила Эвелин.
Я вздохнул с неприязнью и положил руку на цепочку. Она, нагретая теплом моего тела, была горячая.
— Потому что это подарок от человека, о котором я даже вспоминать не хочу.
— И не вспоминай. Просто сделай так, чтобы твои воспоминания о нём погибли.
— Тебе легко об этом говорить! — неожиданно повысил голос я. — Твои воспоминания умирают каждый день, и это чрезвычайно просто — говорить об этом с другими людьми, да? Ты думаешь, я не пытался выкинуть её из своих мыслей, из своей жизни? Думаешь, чёрт побери, всё на самом деле так просто?!
Эвелин смотрела на меня, широко распахнув глаза. В её взгляде я видел дикий испуг. Когда мгновенная вспышка ярости прошла, я испугался своих слов и взял девушку за руку.
— Прости меня, Эвелин. Прости за мои слова. Я… я не хотел говорить этого, поверь, не хотел. Прости, пожалуйста…
Моя спутница ничего не ответила, лишь испуганно отвела глаза. Какое-то время я смотрел на неё, ожидая ответа, но потом отпустил её руку и отвернулся.
— Если бы ты действительно хотел забыть её, — тихо заговорила Эвелин, и я посмотрел на неё, — ты бы не носил эту цепочку. Её подарок дорог для тебя, значит, она всё ещё тебе небезразлична.
Непонятный гнев снова окутал всё моё существо, и я, яростно стиснув зубы, сорвал с шеи цепочку и забросил её в дальний угол номера.
— Вот, пожалуйста! — снова повысил голос я. — Не нужна мне ни она, ни её подарок! Мне всё это безразлично, готов поклясться всем, что у меня есть. А цепочку я носил только потому, что привык к ней! К Чарис это не имеет никакого отношения!
— Чарис? — спросила Эвелин, видимо, нисколько не пугаясь моего состояния: я не мог этого не заметить.
Я подождал, пока злоба отпустит, и вздохнул, стараясь унять дрожь в руках. В номере стало только душнее, я чувствовал: кровь хлынула к лицу, и теперь я сидел красный, как варёный рак.
— Мы уже говорили о ней, — сказал я, не глядя на свою
Она опустила голову, точно остро почувствовала свою вину. В тот момент меня это не взволновало, и я невозмутимо продолжал:
— Ты узнала о Чарис от моей младшей сестры Пресли, и я думал, тебя это обидит.
Эвелин покачала головой.
— Меня это обидело?
— Ты сказала, что нет. Не знаю, так ли это на самом деле. За свои двадцать пять лет я успел понять, как поступают девушки в определённых ситуациях. Даже те, с кем ты просто дружишь, не пребывают в невероятном восторге, когда узнают о твоей бывшей.
— Так Чарис — твоя бывшая, Логан?
Я вздохнул, почувствовав, как внутри что-то болезненно сжалось.
— Она не просто моя бывшая, — тихо сказал я, опустив голову. — Она моя первая и последняя безумная любовь.
Какое-то время Эвелин молчала, после чего задумчиво сказала:
— Раньше ты без памяти любил её, а теперь так нелестно о ней отзываешься… Никогда не понимала, что заставляет людей, некогда любивших друг друга, так стремительно холодеть по отношению к своей второй половинке.
— Не понимаешь? — переспросил я, посмотрев на собеседницу. — Может, это всё потому, что у тебя никогда не было этой самой второй половинки?
Через мгновенье я понял, что моя реплика была бестактной, и жутко на себя разозлился.
— Почему всё так изменилось? — тихо поинтересовалась Эвелин, никак не ответив на моё грубое изречение.
Сегодняшняя чудесная ночь омрачилась моим воспоминанием о Чарис. Мне было странно думать о ней теперь, когда я был рядом с Эвелин. Казалось, что Эвелин — неземное создание, плод чьего-то воображения, мягкая, светлая и чрезвычайно чувственная. Мне совершенно не хотелось говорить с ней о Чарис, не хотелось, чтобы она знала о её существовании. Но, превозмогая себя и свою усталость, я с непонятной тяжестью на сердце начал:
— Наши отношения были довольно долгими. Мы дарили друг другу свою любовь, и это было просто невообразимо. Теперь, правда, я понимаю, что все эти годы любовь дарил один лишь я. Чарис просто с благодарностью принимала её, не давая ничего взамен. Она считала, что поступает благородно, но это не так. У меня такое ощущение, что я любил пустоту, что она обманывала меня всю жизнь — начиная со дня нашего знакомства и кончая нашей последней встречей в Берлине.
А потом она устала от меня, от моих неистовых чувств, от наших отношений. Не знаю, когда именно наступил этот момент: когда наши отношения, как мне казалось, только начинали перерастать во что-то серьёзное или когда её ложь стала известна мне. Чарис поступила со мной так, как никто другой со мной в жизни не поступил бы: мало того, что она отвергла мою любовь, так она ещё бессовестно предала её! Чарис мне изменяла. Да, не изменила, а изменяла! Я просто уверен, что это было не единожды. Она изменяла мне тогда, когда я был готов на всё ради неё! Когда я только и жил своей яростной любовью! Прошло уже девять месяцев, а я до сих пор не могу поверить в это. Не могу поверить в то, что человек, с которым я хотел провести остаток жизни, ни во что не ставит меня и мои чувства! Она их не сберегла.