Умершее воспоминание
Шрифт:
– К чему ты клонишь, Кэтрин?
– К твоей слепой доверчивости. Ты ведь не знаешь их отношений с Брианной, ты никогда не видел, как Джеймс злился на неё, как кричал… Думаешь, он правда не мог убить её?
– Думаю, не мог, – раздражённо отвечал я. – А что думаешь ты, Кэтрин, а? Ты врала, когда говорила Джеймсу, что веришь ему?
– Конечно, нет. Я верю, что он не делал этого.
– К чему тогда эти идиотские вопросы?
– Мне было интересно, сможешь ли ты хотя бы мгновенье сомневаться в нём. Признаюсь, аргументы Паркера
Я молча смотрел на Кэтрин.
– Просто в жизни многое случается, – заключила собеседница, вновь наполняя фужер мартини. – Нельзя быть до конца уверенным в чём-то, но я уверена в одном: Джеймс не виноват. Я не верю обстоятельствам, которые Паркер назвал фактами, я верю словам Джеймса, и только им.
– Доверие и поддержка сейчас ему просто необходимы. – Опустив глаза, я замолчал на какое-то время. – Но неужели Паркер настолько глуп, чтобы продолжать следствие через семь лет всё с тем же подозреваемым? Джеймс был оправдан, разве можно снова взять его под стражу?
– Не знаю, Логан. Я знаю лишь то, что Паркер хочет видеть Джеймса завтра. Понятия не имею, что он будет делать… Всё это бессмысленно. Просто Эндрю хочет утолить свой неутолимый интерес и узнать, кто убил его сестру. А Джеймсу он просто хочет подпортить жизнь. Бессердечный подлец.
– И что, кроме Джеймса, подозреваемых больше нет? Какой-то тупик получается.
– То-то и оно. Я много думала обо всём этом… У меня даже предположений нет, кто мог бы так зверски обойтись с Брианной. Это ужасно. Хотя и прошло уже семь лет, я до сих пор не могу поверить, что её больше нет.
– Да… – вздохнул я. – Порой я не понимаю, что происходит в этой жизни. Нет, я вижу людские поступки, слышу чужие разговоры, понимаю события, что следуют одно за другим… Но иногда кажется, что я не участник этой жизни. Будто я, наблюдая со стороны, вижу в ней каждую ошибку и знаю, как её исправить, но не могу ничего сделать. Абсолютно. Из-за этого я и не могу понять, что происходит, откуда это пошло и как это исправить.
– Согласна. Сложно представить, что люди сами создали это дерьмо, в котором теперь живут.
– Ну, так им и надо, – с невесёлой ухмылкой пожал плечами я.
Кэтрин мило улыбнулась в ответ.
На следующий день Джеймс узнал о том, что Кэтрин посвятила меня в его тайну; чуть позже обо всём стало известно и Кендаллу с Карлосом. Они были удивлены ничуть не меньше моего, и оба в один голос твердили Джеймсу, что верят ему и в его невиновность. Но наши слова не ободрили Маслоу. Абсолютно подавленный и расстроенный, он поехал в офис шерифа Паркера, а вернувшись, сообщил, что Паркер взял с него подписку
– Какое право он имеет? – возмущённо спрашивал я, измеряя гостиную шагами. – Что за глупость? Прежде тебя оправдывали, с чего этот индюк решил, что ему удастся доказать твою вину теперь?
– Думает, очевидно, что сможет взглянуть на дело свежим взглядом, – предположил Кендалл. – Он в тупике, но не расследовать дело не может. Ему нужен подозреваемый, а Джеймс первый на очереди.
– Это бред, – согласился Карлос. – Семь лет – слишком большой срок. Никаких улик уже однозначно не осталось, а друзья Джеймса и Брианны ничего нового сказать не могут.
– Но Эндрю есть дело до всего этого, – устало отвечал Джеймс, бессильно расплывшийся по креслу. – Кажется, он что-то ещё наплёл Паркеру про меня…
– Да плевать, – высказался я. – Ты знаешь, что не виновен. К тому же теперь у тебя есть достаточно средств, чтобы нанять самого лучшего адвоката в городе. Он докажет твою невиновность.
– Докажет… – задумчиво повторил Маслоу. – Есть ли смысл во всём этом? Я снова попаду туда.
Под словом «туда» он подразумевал тюрьму. Я постарался представить, как с ним обходились там, и в моё сердце закралась невообразимая жалость к Джеймсу.
– Не попадёшь, – уверенно сказал Кендалл. – Твой адвокат – твой самый лучший адвокат – не позволит этого.
– Опять будет суд, – продолжал Джеймс, бессмысленным взглядом глядя перед собой, – опять будут допросы, лампа в глаза…
– Понадобится время, чтобы адвокат смог доказать твою невиновность, – вставил слово Карлос, – ты, главное, наберись терпения. Всё кончится.
– Правда, теперь нам нескоро попасть домой… – со вздохом произнёс я.
– Вы-то тут причём? – не понял хозяин дома, метнув в мою сторону мрачный взгляд. – Это я под подпиской. Не вы.
– Какое это имеет значение? – спросил Кендалл, в возмущении подняв брови. – Мы не уедем домой тогда, когда ты тут, совсем один, готовишься к суду. Мы задержимся в Нью-Йорке на столько, сколько будет тянуться следствие.
Лицо Джеймса просияло обрадованной улыбкой.
– Спасибо, мужики, – тихо сказал он. – Правда. Спасибо. Я так подавлен повторением этого ужаса, я… Я просто в растерянности. Не знаю, что ждёт впереди, и не знаю, что делать дальше.
– Искать адвоката, вот что! – посоветовал испанец. – А потом – ждать оправдания.
– Не надо слепо надеяться на моё оправдание, Карлос…
– Да? А на что же тогда надеяться?
Дианна страшно разозлилась, когда я позвонил ей и сказал, что вынужден задержаться в Нью-Йорке на какое-то время.
– На какое-то время? – переспросила она с недоверием. – Что это значит?
– Не знаю, когда смогу вернуться в Лос-Анджелес… Но здесь нет моей вины. У Джеймса кое-что случилось. Я должен остаться.
– А Джеймс – маленький ребёнок? Почему ему вечно нужно, чтобы ты был рядом с ним?