Умершее воспоминание

совесть Логана.

– Без паники, Изабелла, – ровным голосом выговорил Маслоу и присел на колени рядом со своей избранницей. Дианна, до этого дремавшая на моём плече, пробудилась и теперь округлёнными от страха глазами смотрела на этих двоих. – Вдыхай носом, выдыхай ртом, слышишь? Вдыхай носом.

Изабелла продолжала кашлять и прижимала одну руку к груди: кажется, она чувствовала невыносимую боль в грудной клетке, это было понятно и по слёзам, выступившим у неё на глазах. Джеймс взял белую руку Изабеллы и, вложив в её ладонь ингалятор, который перед этим тщательно встряхнул, поднёс его к её губам.

– Глубоко выдохни, насколько это возможно, – сказал друг всё тем же невозмутимым

тоном и, подняв подбородок Изабеллы, заставил свою избранницу плотно сжать губами воздушную камеру. – Умница, теперь дыши спокойно, дыши спокойно. Держи ингалятор, я расстегну твоё платье, чтобы тебе легче дышалось. – Изабелла сжала побелевшими пальцами ингалятор, её корпус всё так же был наклонён вперёд. Маслоу встал на ноги и расстегнул молнию её платья. – Вот так. Дыши спокойно и размеренно.

Глядя на «молодую женщину» в минуту приступа, я ощущал непонятный стыд. Её болезнь смягчила моё отношение к ней, как это обычно происходит со всеми людьми на планете: узнавая о какой-либо болезни человека, мы невольно начинаем относиться к нему более снисходительно, полагая, что наше отношение сможет как-то облегчить состояние этого человека. Аналогичным было и моё положение. Испуганно наблюдая за приступом удушья у Изабеллы, я искренне недоумевал, как я мог так грубо, так ужасно рассуждать о ней там, в ресторане. Как я мог с такой пылающей неприязнью думать о её поведении и её отношении к Джеймсу? Разве можно думать таким образом о человеке, который, сильно наклонившись вперёд, сидит на стуле и задыхается в ничтожной попытке сделать хотя бы глоток воздуха? Разве можно быть таким чудовищем, как я?..

Изабелла контролировала поступление лекарства сама, Джеймс лишь помогал ей удерживать ингалятор у губ. Грудная клетка «молодой женщины» уже перестала лихорадочно подниматься, Изабелла дышала спокойно и размеренно, как и советовал ей Джеймс. Мы с Дианной смотрели на них с испугом в глазах и не в силах были даже пошевелиться или вымолвить хотя бы слово. Маслоу обернулся, взглянул на нас и, усмехнувшись, сказал:

– Расслабьтесь, ребята. Всё уже в порядке.

Мы с Дианной не сговариваясь посмотрели друг на друга; лицо моей девушки было до безобразия бледно. Моё, как я мог догадаться, было точно таким же.

Изабелла провела четыре ингаляции с перерывами примерно в две минуты. Джеймс, окончательно убедившись, что опасность миновала, отошёл от своей возлюбленной и удобно расположился в плетёном кресле. Его поведение во время приступа удушья, должен признаться, несказанно удивило меня. Маслоу был изумительно спокоен, движения его – точны, хотя его глаза, как я мог заметить, выражали сильнейшее беспокойство. Меня восхитили стойкость и выдержка друга, его невозмутимость действительно заслуживала уважения. Хотелось верить, что Изабелла тоже замечала это и понимала, как много делал для неё Джеймс.

Всё моё воодушевление исчезло, когда я увидел страшную картину приступа; душа моя встревожилась, мысли помрачнели, а чувства обострились. Даже былая влюблённость, которую я чувствовал по отношению к Дианне, растворилась в воздухе. И именно таким образом закончилась первая ночь, проведённая нами в Мансанильо.

Я и Джеймс запланировали провести в Мексике четыре дня, а потому я, проснувшись утром второго дня и осознав, что половина нашего кратковременного отпуска уже почти прошла, заметно погрустнел. В постели я был один, место Дианны пустовало. Отбросив в сторону одеяло, я сел в кровати и взглянул на часы. Было одиннадцать утра.

Джеймс был первым, кого я увидел после пробуждения: я нашёл друга

на балконе. Он сидел за столом один, завтракал салатом – одним из тех блюд, которые подавались здесь на завтрак, – и внимательно читал какую-то статью в Интернете. Увидев меня, Маслоу приветливо улыбнулся и отложил в сторону телефон.

– Привет, – поздоровался я и бросил взгляд в сторону лазурного океана, над которым уже вовсю сияло палящее солнце. – Ты чего здесь один? Где Дианна и Изабелла?

– Ну, я и Изабелла проснулись раньше всех, – начал объяснения друг, глотнув апельсинового сока, – затем встала и Дианна. Мы хотели поехать куда-нибудь, развеяться, но я сказал, что не хочу никуда ехать без тебя, а Дианна в свою очередь заявила, что не хочет беспокоить твой сон, мол, в последнее время ты и так почти не спишь. Мы ждали твоего пробуждения час; два. А затем наши дамы просто собрались и уехали, сказав, что хотят провести немного времени в чисто женской компании.

Улыбнувшись, я выдвинул стул и присел на него.

– Может, это даже к лучшему, – сказал я и подвинул к себе пустую тарелку. – Последние несколько дней Дианна проводила время только со мной и совсем не виделась с подругами. Пусть они погуляют немного вдвоём.

Честно говоря, меня слегка удивило то, что Дианна уехала куда-то с Изабеллой. Мне казалось, что моя девушка не испытывала к избраннице Джеймса ничего, кроме ненависти и раздражения, а теперь… Вполне возможно, что на Дианну тоже своеобразно подействовал вчерашний приступ Изабеллы.

С улыбкой наблюдая за тем, как я с волчьим аппетитом расправлялся со своим завтраком, Маслоу сказал:

– Я так рад видеть тебя посвежевшим и отдохнувшим. Кажется, Мексика действительно идёт тебе на пользу.

– О, да, ты прав.

– И, похоже, ты даже не возвращаешься к мыслям об Эв-в…

Заметив, как изменился мой взгляд, Джеймс виновато замолчал. Я медленно положил вилку на стол и, сжав двумя пальцами переносицу, устало вздохнул.

– Я не понимаю, – сказал я, подняв горький взгляд на друга, – сегодняшняя ночь была волшебной, я был абсолютно счастлив и свободен. А потом я лёг в постель, и мысли об Эвелин вернулись, как будто никогда и не покидали меня. Я стараюсь, я так стараюсь направить мысли в другую сторону… Но не выходит! Я не могу думать о ней, но в то же время не могу не думать о ней, что за парадокс! В ней одной теперь заключён весь смысл моей жизни, вся моя жизнь, вся моя вселенная, абсолютно всё!

– Но Дианна… – растерянно произнёс Джеймс. – Я видел, ты вчера выглядел таким счастливым рядом с ней…

– Да, да, да, всё было отлично, всё было прекрасно… В этом-то и дело. Я не могу допустить и мысли, что могу быть счастливым без Эвелин! Это невозможно!

Джеймс устало выдохнул и облокотился на спинку стула.

– Остынь, Логан, – тихо сказал друг, – оставь в покое свои мысли. Просто смотри на океан и получай наслаждение, мы же в Мексике, чёрт побери! Подумаешь обо всём завтра. Или через два дня. А ещё лучше в Лос-Анджелесе.

– Я не хочу в Лос-Анджелес, – с мучением в голосе выговорил я. – Не хочу возвращаться к ней. Лос-Анджелес представляется мне домом, охваченным огнём… Я знаю, что там, внутри, есть что-то невообразимо ценное для меня, но не могу войти туда… Не могу. Огонь сожрёт меня заживо.

– Не хочу тебя огорчать, но рано или поздно тебе придётся вернуться, и уже никто не спросит тебя, желаешь ты этого или нет.

Я промолчал в ответ и решил больше не возвращаться к разговору об Эвелин. Джеймс был прав: мы в Мексике! Надо было ловить этот момент и извлекать из этого как можно больше хорошего.