Умершее воспоминание
Шрифт:
За сэндвичами я рассказал ей, как мы познакомились с Чарис, как начали общаться, как проходили наши первые свидания. Потом нам принесли картошку фри с крылышками, и я принялся рассказывать про Маверика. Удивительно, но сейчас это имя не вызывало отвратительное бульканье в моей душе, я рассказывал о своём враге с непринуждённостью и лёгкостью. Затем я плавно подошёл к трагической сцене выяснения отношений в нашей с Чарис спальне, когда я застукал их двоих с Мавериком. Кортни искренно посочувствовала мне и высказала
А потом, уже за десертом, я поведал своей спутнице вечера и о моём последнем визите к Чарис.
— Не знаю, о чём я думал, — признался я. — Может, я хотел нашего воссоединения. Да, это было очень глупо. Но когда я узнал, что она и этот доктор… я просто озверел, Кортни.
— Представляю. Наверное, ты во второй раз почувствовал себя обманутым и преданным.
— Так и было.
— А ты знаешь, что почувствовала она? Знаешь? Или, может, хотя бы хочешь узнать?
Я опустил глаза и замолчал на какое-то время.
— Я об этом как-то не подумал.
— Вот видишь, Логан. Тебя это вообще не волнует. Не подумай, что я на стороне Чарис, но твоё поведение… это тоже было неправильно…
— Все вы такие, — пробурчал я. — Девушки. Только наивно полагаете, что все парни — ненормальные, а девушки всегда и во всём правы. Жена Карлоса тоже сказала мне, что я неправильно поступил с Чарис.
— Не надо так говорить. Я повторю тебе, я не на стороне Чарис, я считаю, что она безмозглая идиотка, раз предала такого парня, как ты.
Я бросил на Кортни быстрый взгляд. Даже в этом полумраке было заметно, как покраснели её щёки.
— И дело тут вовсе не в женской солидарности, — продолжала она. — И уж тем более не в дискриминации полов. Просто в данной ситуации Чарис действительно заслуживает того, чтобы ты попросил её прощения.
Я налил вино в наши бокалы.
— Ты права, — признался я. – Да, Кортни, возможно, мне и впрямь нужно извиниться.
— Обещай, что сделаешь это сразу же по возвращении в Лос-Анджелес.
— Для тебя это так важно?
— Я просто хочу, чтобы тебя перестали мучить призраки прошлого. Если попросишь у неё прощения, они отпустят тебя, вот увидишь.
— Спасибо. Ты так меня понимаешь. Я ценю твою поддержку.
Мы «чокнулись» бокалами и выпили.
— Ты так красиво выглядишь, — сказала Кортни, покрасневшая от вина.
— Ты тоже, детка.
— Я немного о другом. На твоё лицо очень красиво падает свет, Логан. Я хочу тебя нарисовать.
— Прямо сейчас? Здесь же темно.
— Нет, — со смехом ответила девушка, — здесь и в правду темно, к тому же у меня с собой нет бумаги. Поднимемся в номер, и тогда
— Ладно. Но сперва хочу сказать, что меня никогда прежде не рисовали.
— Это не страшно. Почти все люди, чьи портреты я рисовала, говорили мне то же самое.
Мы заказали ещё одну бутылку вина и по одному мороженому. Я чувствовал, что в меня не влезет больше ни кусочка, но продолжал есть, будто это была последняя еда на свете.
Во втором часу ночи мы поднялись к себе в номер. Кортни осмотрела помещение и, бросив на кресло свой шёлковый шарфик, сказала:
— Сядь напротив окна. Я посмотрю, как падает свет.
Я послушно опустился на кровать и упёрся ладонями в одеяло. Кортни встала напротив и внимательно на меня взглянула.
— Нет, — замотала головой она, — это никуда не годится. Сядь лучше в кресло. Да, так будет лучше.
Без лишних слов я пересел в кресло и положил ногу на ногу. Кортни прикрыла один глаз и снова принялась изучать меня взглядом. Потом она улыбнулась и, кивнув, сказала:
— Вот так идеально. Смотрится отлично.
На самом деле я не понимал, в чём заключалась разница, но Кортни была художницей, и я доверял ей, ведь она видела всё немного в ином свете. Девушка достала из своей сумки планшет с бумагой, карандаш и, подвинув стул, села напротив меня.
— Смотри мне в глаза, — тихо произнесла она, сосредоточив взгляд на мне. — Постарайся не шевелиться.
— Дышать-то можно?
— Можно. Только не разговаривай.
Карандаш заскользил по бумаге. Кортни смотрела то на меня, то на своё творение. Я тоже смотрел на неё, любуясь её сосредоточенностью над работой. Мне нравилась её серьёзность.
Вскоре я начал скучать. Мне надоело сидеть в одном положении, не шевелясь и даже не разговаривая.
— А ты меня в полный рост рисуешь? — решил развеять тишину я.
— Да.
— Можешь тогда нарисовать галстук вместо «бабочки»?
Кортни подняла на меня недоумевающий взгляд.
— Я больше люблю галстуки.
— Нарисую то, что вижу, Логан, не отвлекай меня.
Она была слишком сосредоточена на своей работе, чтобы говорить со мной. Поняв это, я с грустью вздохнул и снова замер, наблюдая за своей художницей.
Через час портрет был готов. Увидев его, я оторопел. Рисунок получился настолько реалистичным, что тяжело было отличить его от хорошенько обработанного фото.
— Кортни… — проговорил я, не смея оторвать глаз от её творения. — Это… я даже слов не могу подобрать. Это шедевр.
— Теперь он твой. Можешь взять его, пусть он напоминает тебе обо мне.
Она положила подбородок на моё плечо, и я почувствовал горячее дыхание на своей шее. По коже побежали мурашки.
— Я рада, что тебе понравилось, — прошептала Кортни мне на ухо.