Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
— В пехотном Александровском. Не пожелал кончать университета. Загорелось на войну поскорее, — ответил ей Шелугин.
— Да и Лели тоже долго нет, — продолжала Ольга Васильевна. — Ох, хуже нет, как иметь взрослых детей в такое время.
В передней раздался звонок.
— Ну, слава богу, это верно кто-нибудь из детей.
В комнату вошли Митя в форме юнкера Александровского училища и Леля, молоденькая девушка, подруга Наташи по курсам.
— Зайчик! Вот не ожидала! — бросилась она целовать подругу. — Когда ты приехала? А у нас-то что творится!
— Что? Что такое? — послышалось со всех сторон....
— Вот оно. Началось, — подавленным голосом произнес Шелугин.
— Да, папа, я только на минутку забежал домой, чтобы предупредить вас. Я должен ночевать в училище.
— Это еще зачем? — взволновался отец. — Уж не хотят ли и вас, юнкеров, втянуть в эту грязную историю?
— Да. В случае восстания юнкера всех училищ, под общим командованием, будут охранять Москву до подхода войск.
— Ну уж это дудки! Я не разрешаю тебе принимать участие в этой драке.
—Папа, не забывай, что я присягал временному правительству и должен исполнить свой долг, — тихо, но внушительно, отвечал юноша. — Леля правду говорит. Петербург захвачен большевиками. Керенский с частью войск отступил в Гатчино. К нему, говорят, идет подкрепление с фронта, но пока оно еще не подошло. Здесь, у нас, тоже ожидается восстание, а потому нам приказано не расходиться из училища и быть наготове.
Несчастный старик опустил голову, не находя, что возразить.
— Иди, господь с тобою,— наконец произнес он, целуя сына и незаметно смахивая непрошенную слезу.
— Да что вы? Белены объелись оба! — закипятилась Ольга Васильевна. — Мыслимое ли дело, чтобы ребенка заставляли принимать участие в усмирении мятежа. Даст Бог и без Мити найдутся защитники. Ни за что не пущу! И слушать ничего не хочу.
— Не могу, мама. Никак не могу. Вы лучше успокойтесь и дайте мне чего-нибудь перекусить, так как я голоден, как волк. В училище же я все равно пойду. Лучше об этом и не разговаривать.
Зная настойчивый характер сына, Ольга Васильевна печально умолкла.
— Ах, да, папа, у меня к тебе есть важное поручение, — торопливо пережевывая пирог, продолжал Митя. — Я принес тебе письмо, которое завтра, во что 6т то ни стало, надо доставить по адресу. Я потом объясню тебе, в чем дело.
Не желая мешать хозяевам в такую минуту, гости стали расходиться.
Наташу и Женю Ольга Васильевна упросила не покидать их и остаться ночевать.
г' Все гости уже разошлись, только один блондин чего- то мешкал в передней. Видимо, ему хотелось что-то сказать, но он не решался. Наконец, прощаясь с Митей, он предложил оказать услугу и доставить письмо по адресу, чтобы не беспокоить Николая Ивановича. Доверчивый юноша уже расстегнул свой мундирчик, но Николай Иванович остановил его.
— Не беспокойтесь, Филипп Павлович. Для меня не составит труда занести письмо. Даже полезно будет. По крайней мере,
Пожав плечами, Филипп Павлович еще раз раскланялся и вышел.
– • — Не нравится мне этот господинчик, — заговорил Николай Иванович, лишь только тот вышел. — Что-то- естъ в нем этакое противное. В глаза не смотрит, а сам как будто бы в душу к тебе влезть хочет. Ну давай письмо, — обратился он к сыну, — да расскажи, в чем дело.
‘ — Письмо это имеет огромное значение, — начал Митя. — Наш начальник, предвидя восстание, пишет в ставку о срочной присылки подкрепления. Так как он сегодня занят каждую минуту, то поручил мне доставить его письмо его родственнику-летчику, чтобы тот, не теряя времени, вылетел бы в Могилев.
— Понимаю, — протянул Николай Иванович. — Только не верю я, чтобы ставка вам помогла. Сама бессильна ставка.
— Так-то оно так, — возразил Митя. — Да дело в том, что, по сведениям нашего командира, в Могилеве сейчас находится N казачья дивизия. Вот на нее то мы и надеемся, так как казаки еще верны Керенскому.
— Дай бог, дай бог, — задумчиво произнес старик. — Но я вижу, что письмо необходимо доставить сегодня же. Бог знает, что будет завтра, а рисковать, таким образом, прямо преступление. Ты когда идешь в училище?
— Через полчаса.
— Ну и я с тобой выйду. Ведь если завтра, почему- либо, окажется невозможным доставить письмо, так я себе места не найду. Уж лучше сейчас сделать это дело.
Притихшие женщины с тревогой следили за разговором:
— Митенька, Митя, — вдруг всхлипнула Ольга Васильевна. — Ну пожалей ты свою старуху-мать. Не ходи, останься дома. Скажись больным.
— Перестань, мамочка. Я не изменю присяге. Все равно пойду. Не мучь ты себя понапрасну. Авось все благополучно кончится. Ведь еще, может быть, что и восстания-то никакого не будет, — обнимая мать, старался ее успокоить Митя.
В передней, надевая пальто, Николай Иванович вдруг почувствовал себя дурно. Из-за волнения у него начался сердечный приступ.
— Вот не во время, — стонал он, вытягиваясь на кушетке. — Но как же с письмом?
— Давайте я его доставлю, — предложила Наташа.
— А вам не страшно?
— Чего же мне бояться? — улыбнулась она, пряча
письмо за корсаж.
— Ох, — стонал Николай Иванович. — Благослови вас Господь, милый мой зайчик.
Оставив больного Николая Ивановича и плачущую Ольгу Васильевну на попечении Лели и Жени, Митя и Наташа вышли из подъезда.
Ночь была темная. Фонари не горели. Выйдя на улицу, никоторое время они стояли на месте, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.
— Знаете, Наташа, — заговорил юноша. — Сдается мне, что восстание вспыхнет еще этой ночью, а потому... — вдруг он умолк. Вдалеке, за поворотом улицы, послышался топот ног двигавшейся группы людей. Вскоре насторожившиеся уши молодых людей ясно расслышали лязг столкнувшихся винтовок.
— Это к нам, — взволнованным шепотом произнес Митя, увлекая свою спутницу в нишу ближайшего подъезда.