Уроки черного бусидо Димы Сабурова

Вязовский Алексей

Полумесяц ярко сиял в ночном небе, над садовой беседкой почти заброшенного храма богини Такамими Химэ-но Микото. Сама беседка освещалась каменным торо^[39], в абажур которого билась ночная мошкара. Сидевший за столиком одноглазый настоятель храма разлил в две фарфоровые пиалы зелёный чай из чайника — «кусю». Наваси-сан, устроившись поудобнее на подушке напротив, взял пиалу искалеченной рукой, пригубил обжигающий напиток и поставил обратно.

— Последнее время что-то плохо сплю — настоятель тоже отхлебнул чаю и зажевал рисовым печеньем —

кошмары мучают. Как будто я вновь в пыточном подвале и палачи Имагавы выжигают мне глаз.

— Не вспоминай. — поморщился садовник — Я ведь тогда на соседней дыбе висел. Смех Ёсимото меня потом долго преследовал ночами. Даже после того как его при Окэхадзаме зарезали.

— Кстати, давно хотел тебя спросить, как ты сумел тогда удрать, да ещё и меня, бесчувственного вытащить?

— Да палачи попались молодые, зелёные. Увлеклись процессом, утомились. Ну и совсем не ждали, что человек, которого весь день ломали на дыбе, сможет ходить. А я смог. Как ночь пришла, щепкой вскрыл замок на кандалах и придушил обоих. Потом дополз до конюшни, зарезал часового, погрузил тебя на лошадь и… Такамими Химэ благослови наш путь.

— Так вот как! Оставил ты Имагаву Ёсимото с носом.

— Полдня скакал, потом слез с коня и тебя спустил. Воды хотел попить у ручья, потерял сознание. А когда очнулся, коня уже не было. Это нас и спасло. Погоня по следу лошади промчалась, а мы в зарослях затихарились.

— Ничё не помню, — покачал головой настоятель — помню только, что очнулся уже в рыбацкой хижине. Ладно, всё это в прошлом. Ты говорил у тебя новости с Хонсю.

— Пришли вести из провинции Оми. На удайдзина^[40] Оду Набунагу произошло покушение. Синоби из Кога по имени Дзэндзюбо Сугитани, подстерёг кортеж министра на пути из Оми в Мино, и выстрелил по нему из аркебузы. Неудачно. Ода Набунага остался жив.

— Подробности есть? — настоятель устало прикрыл оставшийся глаз.

— Есть немного — Наваси взял пиалу с чаем, чуть подержал в руке и поставил на обратно так и не отхлебнув — Дзэндзюбо устроил засаду в кустах. Стрелял из двух аркебуз, сначала из одной потом из другой. Оба выстрела попали в цель. Пули, пробив тяжёлый нагрудный панцирь, засели в суконном поддоспешнике. Выстрел вышиб Нобунагу из седла, но не смог даже ранить. Поняв, что убийство не удалось, Дзэндзюбо бросился в горы, где был схвачен людьми Набунаги и жестоко казнён. По слухам из него сделали рыбу, отрубили кисти, ступни, прижгли раны горячим воском. Потом выдавили глаза, проткнули барабанные перепонки, вырвали язык и в таком виде бросили на берегу озера Бива. Говорят, много крестьян пришло на него посмотреть. Был даже какой-то художник, который рисует в стиле суми-э^[41].

— Какой позор. — настоятель тяжело вздохнул — Как же так вышло то? Почему гэнин действовал один? И кто наниматель?

— Говорят, что даймё Рокаку Ёсисукэ, которого Набунага из провинции Оми выгнал, затаил злобу, стало быть. Вот Дзэндзюбо и нанял. А почему один? На отряд денег не хватило.

Настоятель нервно скушал дайфуку и запил остывшим чаем — Во что вырождается наше искусство? Яды

в еду подмешиваем, аркебузы эти гайдзинские. Кто всё это придумывает? Что бы убить человека, не надо в кустах лежать. Надо подойти к нему и ударить ножом в сердце, ну или в печень. И всё. Это просто и достойно. Не надо умничать. Поумней вас люди были, а всё равно в страшных муках сдохли.

— Под ярёмную жилу можно ещё… — начал было садовник, но под пристальным взглядом настоятеля смешался и замолк.

— Самих синоби за десять-пятнадцать лет стало больше. — продолжил настоятель, загибая пальцы — Школа Кога-рю — пятьдесят три семьи, Ига-рю — сорок девять, новое братство Кисю-рю — еще семей двадцать. Уже больше семи тысяч человек изучают и практикуют нин-дзюцу. Количество больше, а мастерство падает.

— Так ведь семьи расползлись по всей Японии. Если раньше мы в двух провинциях жили, то теперь в любом уезде можно найти синоби.

— Вот, вот. Всё потому что порядка в стране нет. Сёгуна Ёсиаки из Киото выгнали. Даймё друг дружку постоянно режут, крестьяне всё время бунтуют. Куда катится наш мир? Ладно, что-то я разворчался сегодня — настоятель снова разлил чай по пиалам — видимо старею. Как думаешь, чем это может нам грозить?

— Набунага в бешенстве. Готовится военный поход в провинции Кога и Ига. Командующим назначен Акэти Мицухидэ.

— Не Хидэеси? Странно

— Тоже удивился. Этот Акэти вырежет всех, сожжет все деревни и замки, до которых сможет дотянуться.

— А что совет Кагэ^[42]? — настоятель опять захрустел рисовым печеньем.

— А что совет? — пожал плечами Наваси — их девиз — «Каждый сам за себя».

— Плохо — опять вздохнул настоятель — Что ж видно время пришло. Пора начинать переселение рода Исигакурэ на Кюсю. Сообщи всем: первыми женщин и детишек, потом старики, кто захочет, конечно. Ну а гэнины последними. А то мало ли, вдруг придётся с боями прорываться. Пусть отправляют партиями по пять человек. Под видом паломников.

— Погоди — изумился Наваси — у нас ничего ещё не готово. Мы рассчитывали с помощью Каёши, заселить всех в новые рыбацкие посёлки вокруг Нагасаки. Их только начали строить. И придётся расселять по разным деревням. Появление новых людей станет очень заметно. К тому же Отомо Сорин с Таканоби Радзюдзи вот вот войну начнут. Попадём из огня да в полымя.

— Делай как я говорю! Сегодня же голубь должен улететь.

— Слушаюсь! — Наваси глубоко поклонился.

— Слушай, а как там дела у Ёсио с его черным Они? Это точно тот самый раб южных варваров?

— Он самый, проверили — расплылся довольной улыбкой Наваси-сан, было видно что сыном он гордится — только не черный Они, а черный Омо. Небесный Владыка, посланник Аматэрасу-о-миками — богини-солнца. Я же докладывал.

— Да, да. Я помню. Продолжай.

— Объявил себя посланником Небес. И люди поверили ему! Сначала разбил отряд самураев Отомо, потом захватил караван Сагара.

— Удивительно! А с замком что?

— День назад «Небесная армия» заняла Кумамото. Практически без боя. Но там Есио помог, когда штурмовали ворота.