Услышь меня, чистый сердцем
Шрифт:
— Да ну тебя, Саша.
— Я прошу.
— То, что я хочу… на это не спорят.
— Говори.
— Видела у тебя «Библию» — «Ветхий завет»… «Новый завет» у меня есть, «Ветхого» — нет.
И продолжаю:
— Сегодня же и разрешим нашу проблему. Вечером. Либо ты ко мне домой приедешь, либо я — к тебе.
— Лучше ты. Посмотришь, как Дашенька подросла. Мы будем рады тебе.
— Хорошо. Так и сделаем.
Я поехала домой. Павлик приготовил обалденный луковый суп по личному рецепту, мы пообедали, потом я взяла толстенную книгу «Импрессионизм», нашла нужное мне место о Ван
Ира, жена Саши, встретила меня приветливо. Дашенька — прелесть. В яркой косыночке и улыбается. Я открыла книгу на нужной странице и отдала Саше. Он стал внимательно читать. После прочтения пошел к книжному шкафу и принес мне «Ветхий завет».
Начались репетиции по Александру Сергеевичу Пушкину у Алочки. Прямо-таки «Остановись, мгновенье, — ты прекрасно». Каждый раз на репетиции хотелось говорить эти драгоценные слова. В один из дней подошли к воспоминаниям Анны Керн. Довольно большой отрывок. Очень чувственный. Легко произносимый. Но волновалась я перед друзьями своими ужасно. Чувства овладевали мною. У меня подкруживалась голова, в глазах чуть стояли слезы, я бледнела и тут же краснела. Видела, что Саше все мои треволнения очень нравятся. И лицо Васеньки было вдохновенным. И Адочка смотрела в глубь меня. Закончила монолог Анны и, не сговариваясь, Вася и Саша зааплодировали. Приятно было.
А потом Вася читал «Я помню чудное мгновенье…». Я люблю его чтение, как будто рядом родник. Он романтик, наш Васенька. Но Саша чувствовал это стихотворение иначе. На что Вася сказал: «Читайте, читайте, Александр Леонидович!»
Саша прикрыл глаза и мучительно произнес: «Я помню чудное мгновенье…». Что такое со мной?
Именно с этого момента Саша стал для меня необходимым мужчиной. Я понимала, что это — горе, но как остановить то, что вовсе и не зависит от нас. Почему горе? У Саши были Ира и Дашенька. Я не хотела причинять боли ни им, ни моему Павлику. После смерти нашей доченьки я воспринимала Павлика как близкого, как самого родного мне человека, но женщиной, женой я больше не могла быть.
«Я помню чудное мгновенье…», а я буду всегда помнить этот день, когда Саша читал гениальный стих.
Мы имели большой успех с нашим спектаклем и в Москве, и на гастролях. Несколько раз были в Питере. Очень хорошо! Народу…
А потом мы стали лауреатами Пушкинского конкурса.
11
…Саша и Адочка готовят новую композицию об Александре Сергеевиче Пушкине, куда входит «Гаврилиада». Очень интересное время — вдохновенное…
И вот гастроли Театра Вахтангова в Новосибирске. Я почти каждый день играла: плотно была занята в репертуаре.
Как-то Саша провожал меня в гостиницу, и встретили мы друга Саши из Ростова-на-Дону. Он был несказанно рад Саше и пригласил нас на свой день рождения. Его тоже звали Сашей, и жил он тут, в Новосибирске. Вечер был свободным, и мы приняли это предложение. На другой день у меня был спектакль «Мещанин
Дача почти в лесу. Много сосен вокруг. И уходят сосны в небо. Красота! Жена Саши дала мне атласный фиолетовый халатик, чтобы комары меня не кусали. Мы ужинали в деревянной беседке. Она была словно кружевная.
Мы смеялись, пили коньяк и ели шашлык, который очень вкусно приготовили наши Саши. Потом Кайдановский берет меня за руку и уводит на улицу.
Этой ночью луна была необыкновенной: огромный оранжево-красный шар, притягивающий к себе, тревожащий.
Мы упали в траву и целовались. Саша побежал по полю навстречу луне. И я побежала за ним. В руках у меня был поясок от халата. Я почти догнала Сашу и хлестнула его пояском..
— Валентина! Ты красивая ночная птица! — кричал Саша, убегая вперед. Вдруг остановился и крикнул мне:
— Нет, ты ведьма! Ты настоящая ведьма!
Мы опять целовались, протягивали руки к луне и как бы держали ее в своих ладонях.
— Саша! А я немного боюсь луны. А ты?
— Нет! Красавица печали!
— А говорят, в полнолуние на нее нельзя смотреть: плохая примета.
Саша задумчиво сказал:
— Луна говорит со мной.
— О чем? — тихо спросила я.
— Луна меня спрашивает: «Ты мою тайну знаешь?». — «Не могу ответить: слов не знаю для ответа. Музыка во мне и тревога. Когда я гляжу на тебя, мысль бежит к тебе, а смысл от тебя».
— Я боюсь, Сашенька!
И снова побежала.
— Валюшка, а где мы!
В какой стороне находилась дача? Неизвестно.
— По-моему, нам туда, — и Саша, взяв меня за руку, повел через поляну. Поляна кончилась. Начался лесок.
Мы прошли еще немного и увидели глубокий-глубокий овраг.
— Да ну тебя, Саша! Туда надо.
Пошли в ту сторону, куда показывала я. В той стороне был незнакомый густой лес.
— Ну тебя, Валюшка. Давай покричим.
— Са-аша, ребята-а!
Никто не отозвался.
— Саша, я устала и пить хочу.
— Не капризничай. Читай стихи.
— Но я пить хочу. Это все луна… Она виновата. Заблудила нас.
Саша стал читать:
Златые дни! Златые дни! Взываю к вам — и где ж они? Теперь не то: с утра до ночи Мир политических сует Мне утомляет ум и очи…— Ты понимаешь, Валентина, поэта Языкова, как и меня, утомляла политическая суета…
Вдруг путь нам преградил забор, высокий, крепкий, досочки одна к одной. Пошли вдоль забора — длинного, бесконечного.
— Саша, все. Я больше не могу. Выбей досочку.
Саша выломал досочку, и перед нами открылось пространство довольно большое. Луна освещала несколько красивых домиков.
— Полезли! Осторожно. Т-а-к. Пошли…
Мы подошли к первому домику. Он был из красного кирпича с балконом под крышей. Окна — открыты. Я постучала в стекло рамы и позвала:
— Простите! Можно вас на минуту?
Никто не отозвался.
— Помогите нам, пожалуйста; мы заблудились.
Молчание.
— Сашенька, я не могу, ну правда не могу! Я пить хочу!