Услышь меня, чистый сердцем
Шрифт:
Съемки были в Ярославле.
Павел Оганезович Арсенов утвердил меня в своем фильме «Король-Олень», который снимался в Ялте. И в театре много работы было. Трудно, конечно, но интересно, очень интересно.
И вот однажды январским вечером я отправилась в Ярославль. Прихожу в купе, проводник приносит мне постель, ныряю в нее, от усталости закрываю глаза — вдруг дверь купе открывается и входит Саша Кайдановский.
— Вы в Ярославль, мадам?
— Да, месье. А вы куда путь держите?
— Тоже в Ярославль.
— По какой
— По той же, что и вы. На съемки в фильме «Красная площадь». Мне доверили небольшой эпизод, но не в этом дело. Подле вас хочу быть.
И сел близко-близко. Руку положил мне за спину. Обнял. Молчали. Так и не отходил от меня до самого Ярославля. Только иногда сетовал, что курить нечего. И все приговаривал:
— Какая ты умница, что не куришь!
Вышли из теплого вагона, и обрушилась на нас пурга.
К счастью, машина, пришедшая за нами, была недалеко, и поехали мы в гостиницу, но оказалось, что я проживаю в отеле «Медведь», а Саша в другом месте. Лица наши опрокинулись, но мы не сказали ни одного слова о своем испорченном настроении..
Мне нравилось сниматься в этом фильме. Я полюбила Василия Сергеевича Ордынского, режиссера «Красной плошали», я была влюблена в моих партнеров — Славу Любшина и Славу Шалевича.
Эпизод, который снимался следующим днем, не был трудным, и мы балагурили, много смеялись, бросались снежками. День был тихий.
Вечером, когда мы ужинали в ресторане, пришел Саша Кайдановский. Выпил водки и предложил мне пойти погулять. Я с удовольствием согласилась. Тишина. Звездочки, словно живые, подмигивают, подтрунивают, мол, нам все известно. Известно, что вы влюбились друг в друга.
А мы то иронизируем, то надолго умолкаем, то серьезничаем.
— Мадам, я хотел бы показать и рассказать вам о русском зодчестве. Я имею в виду ярославские храмы.
— Благодарю вас, но уверена, что со стороны меня будут некоторые дополнения к вашим рассказам.
— Очень хорошо.
Мы обошли множество церквей.
Было темно. Но это не омрачало нашей прогулки.
Саша снялся в своем эпизоде и уехал в Москву. Я же еще несколько дней работала в Ярославле, а потом тоже уехала, потому что в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» у меня не было замены.
Ада Владимировна Брискидова, педагог по французскому языку в нашем институте, встретив меня, спрашивает:
— Вы с Пушкиным Александром Сергеевичем дружите?
— Конечно. Правда, не знаю всех поворотов его судьбы, хотя Вересаева «Пушкин в жизни» подробно читала.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Ада Владимировна.
Она была элегантной, с хорошей фигурой и роскошными волосами. Адочка постоянно курила. У нее был мундштук из слоновой кости с серебром, а пепел Адочка сбрасывала в маленький башмачок, тоже серебряный.
— Вы к нам? — она имела в виду Щукинское училище.
— Нет.
— Жаль!.
— У меня есть время, я пойду с вами.
По приходе она сказала:
— Саша
— Он мне ничего не говорил.
— Смущается, нервничает — а вдруг откажетесь. Репетировать будем у меня. Я живу у метро «Динамо». От вас — два шага.
Адочка имела в виду метро «Аэропорт», где был наш с Павликом Арсеновым дом.
— Хорошо. Буду ждать официального предложения от Саши и Васи.
С Василием Лановым Адочка очень дружила. И Саша ей был дорог. Ко мне относилась с интересом. Я благодарна ей, что она помогла мне успешно сдать государственный экзамен по французскому языку. Ведь я почти не училась в институте. Играла в «Ленкоме», потом в Театре Вахтангова.
Адочка предложила мне выучить к госэкзамену монолог Марии Тюдор, естественно на французском. Подолгу занималась со мной. Говорят, что я хорошо читала этот монолог. Я и по сей день его помню. Вскоре Саша предложил мне участвовать в его инсценировке.
— Конечно, — согласилась я.
Он очень обрадовался:
— Сделаем этот спектакль, а потом много других. В них будет идти разговор о личностном — я. В России много, даже слишком много, личностей со странными, скорее страшными судьбами. Ты согласна?
— Да. Но… не только в России такое.
Я вгляделась в Сашу и сказала:
— Тебе бы Ван Гога сыграть.
— А я написал пьесу о Ван Гоге. Как ты угадала?
— Я очень увлечена им. Покажешь пьесу?
— Покажу.
— Если понравится, попрошу Евгения Рубеновича прочитать пьесу и… поставить ее.
Саша расплылся в улыбке. Я тоже. Потом он усмехнулся и грустно сказал:
— Не будет этого никогда.
Боже мой! Как же они так, наши руководители Театра им. Е. Б. Вахтангова? Почему они так? Имея Кайдановского в театре, предлагать ему текст «Кушать подано».
Прочитала пьесу о Ван Гоге. Показалось, что Саша не очень в материале, но это можно доработать. Ведь он абсолютный Ван Гог. Я говорю о визуальной схожести и подвижной нервной системе.
Отдаю пьесу и, чтобы он не ждал рассказа о моем впечатлении, сразу же говорю:
— Ты пишешь, что Ван Гог впервые приехал в Париж тогда-то, тогда-то и тогда-то. Но! Он и раньше был в Париже и встречался со своим братом Тео в Лувре, кажется, в квадратном зале.
— Нет!
Саша побелел.
— Нет! — закричал он. Я все правильно написал.
— Да нет же… Я говорю правильно.
Он резко повернулся и пошел.
Я тоже пошла в другую сторону.
Вдруг кричит:
— Валентина! Подожди!
Я остановилась. Он подскакивает ко мне и шипит:
— Давай спорить. Серьезно. Что бы ты хотела, если будешь права?