Услышь меня, чистый сердцем
Шрифт:
Хотя и болит голова, но не до такого же глубокого вздоха и выдоха с ненужными для жизни словами «так себе».
И получается, что изо дня в день мы окружаем себя тусклым минором, а когда жизнь по-настоящему ударяет нас, мы не готовы противостоять удару.
Мы сами себе устраиваем несносную жизнь, устаем в ней и, утомленные, умираем.
А между тем каждый Божий день — целая Жизнь, и таких дней Бог для нас уготовил предостаточно. Утром мы просыпаемся — зачем? "
Чтобы увидеть Новый день, радостно удивиться ему и улыбнуться
Надо уметь держать себя в руках. А то я чуть было не лишилась чувств перед судом и любопытной публикой. Моим друзьям доставила переживания, чуть не хлопнувшись в обморок. Плохо это.
Да и мало ли что еще ждет меня впереди…
10
В ноябре — наконец-то! — свидание с родными. Танечка, Сережа, мама… Мамулька — молодец, держится, только бледненькая очень. Она мне сказала, что Саша Кайдановский вновь официально женился… В третий раз уже, зачем ему это? Сашу всегда окружали сплошные иллюзии…
Эту книгу я посвящаю Стасу. Но не могу не говорить и об остальном моем мужском окружении: дело в том, что и Сашу Збруева, и Павлика Арсенова, и Андрея Тарковского, и всех остальных Стас почитал. Сашей Кайдановским — искренне восхищался.
В Гнесинском давали «Гамлета», в очень своеобразной постановке. Главная роль — у Кайдановского, посмотреть спектакль мы пришли целой компанией: Павлик Арсенов, Маша Вертинская, я, Илюша Былинкин.
На сцене — симфонический оркестр. Появляется Гамлет. Черный свитер с белым воротом делают его лицо совсем бледным. Он смотрит в зал.
Он играл очень хорошо! Он чувствовал гениальный текст Шекспира по-своему. Было ощущение, что я впервые узнаю о принце датском.
Павлик тихо спросил:
— Сколько ему лет?
Шура Ширвиндт сидел рядом с нами. Я поинтересовалась о Сашином возрасте, Шура сказал:
— Двадцать один или двадцать два.
— Молодец! — похвалил Павлик Сашу Кайдановского.
Маше, Илюше тоже понравился спектакль и, конечно, Гамлет — Кайдановский.
На следующий день на репетиции Александра Исааковна Ремизова спросила меня о спектакле и о Кайдановском. Я с восторгом рассказала о своем впечатлении.
Александра Исааковна улыбалась:
— Вот и будет у вас новый князь Мышкин. Николай Олимпиевич сам понимает, что должен явиться новый князь.
Николай Олимпиевич Гриценко однажды перед спектаклем «Идиот» сказал мне:
— Грустно прощаться с ролью… Очень! Но… пора. Как ты думаешь?
Я не знала, что и ответить, начала лепетать о Саре Бернар, которой было много лет, но когда она играла, кажется, Жанну Д'Арк и на сцене ее спросили о возрасте, она выкрикнула: «Осьмнадцать!»
Николай Олимпиевич хохотал:
— Уж очень ты смешно крикнула «Осьмнадцать!», будучи сама, как восемнадцатилетняя.
Как-то Павлик Арсенов приходит домой и говорит:
— Сейчас на Арбате встретил Сашу Кайдановского, представился, поблагодарил его за
— А он?
— Сказал: «Спасибо. Не знаю. Может быть, и приду».
В это время подорожал коньяк. До подорожания Павлик мне говорит:
— Давай купим ящик коньяка. Позже — дорого будет.
Деньги были. Купили коньяк и большую банку очень вкусной ветчины. Приглашали симпатичных нам людей и угощали коньяком.
У нас в маленькой комнате на полу лежал очень красивый шерстяной ковер, будто осенняя трава. Еще было старинное кресло, похожее на трон. Иконы. И прислоненный к стене огромный серебряный поднос с каменьями. Когда приходили гости, мы клали поднос посредине комнаты и трапезничали, сидя на ковре. Уютно, необыкновенно красиво. К нам любили ходить гости.
Наступил день показа студентов 4-го курса, где учился Саша Кайдановский, Леня Филатов, Нина Русланова… — сильный курс у них был. Сашу и Нину, конечно, пригласили к нам в театр. Саше обещали роль князя Мышкина, но… он не сыграл этой роли.
Как и Стас Жданько не сыграл. Рогожи на, которого ему обещали. Отчего так происходит? Не знаю. Знаю только одно: это был удар как для Саши, так и для Стаса. У них постепенно развивалось неприятие театра. Была потеряна вера, а с потерей веры образовывалась пустота, от которой было невыносимо. Я была свидетелем той и другой трагедии.
Скажем, мы со Славой Шалевичем играем роли в спектакле и по сюжету отдыхаем в ресторане, а Саша — официант с подносом. Он приносит наш заказ. И все. Уходит. И это после Гамлета…
Он жил в общежитии театра Вахтангова и Однажды пригласил меня к себе домой, познакомил с женой — Ириной и подругой его любимой — Верой Шур. Она училась в университете на психолога.
В небольшой кухоньке над столом было несколько моих снимков из журнала «Советский экран» в фильме «Иена быстрых секунд», где я была спортсменкой по конькобежному спорту.
Мне Саша был очень интересен.
Мы часами слушали Вагнера. Саша замечательно читал стихи. Разговоры наши не касались ни театра, ни домашних дел. Мы говорили о Данте, о Байроне, о Пушкине. О гениях добра и гениях зла. Никогда не говорили о политике. Саша слушал меня внимательно, когда я говорила о религиозном чувстве, но я видела, что он серьезно не воспринимает эту тему. Меня это очень огорчало. Я все говорила: «Сашенька, наступит день, когда Бог тебе будет необходим. Обязательно наступит».
Он отчужденно смеялся. Он не понимал меня.
Я продолжала:
— Мне думается, что каждый атеист считает себя Богом.
— Не умничай, пожалуйста, — улыбался он.
Ирина, Сашина жена, родила девочку. Назвали ее Дашенькой.
Я старалась реже видеться с Сашей. Чувствовала, что он мучается этим.
Василий Сергеевич Ордынский утвердил Славу Любшина, Славу Шалевича и меня в фильме «Красная площадь». Я была несказанно рада. Эта работа отвлечет меня от желания видеть Сашу.