Услышь мой голос во тьме
Шрифт:
Спидер нёс её до дома через пустошь и холод, навстречу тьме, всё дальше от страданий. Всё дальше от тепла его ласковых рук. «Я свободна от тебя, я не зависима от тебя, — давясь солёной влагой, бормотала себе под нос. Лишь каньон и усыпанное мириадами звёзд небо были свидетелями её лжи. — Забылась, потерялась, утратила контроль. Я больше не я. Я больше себе не принадлежу, — призналась вдруг. — Так не должно быть, не хочу этого».
Не помнила, как доехала и переступила порог дома. Рей стояла неподвижно несколько минут в коридоре, не раздеваясь. Чеканным шагом вошла в спальню и рухнула подле шкафа, открыла дверцы и вытащила из стопки с одеждой чёрный свитер с рачительно заштопанной дырой. «Уйди от меня, уйди от меня, оставь меня!» — прокричала она и охваченная
Всю ночь Рей просыпалась от кошмарного ощущения, что она проваливается в пустоту, где вокруг лишь мертвенно и холодно поблёскивали звёзды да зияла дыра мироздания.
— Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, — прошептала, прижимая к груди край одеяла.
Но пустота не ответила ей, что она не одинока.
Комментарий к Часть VI
**Выдержки из статей на Вукипедии:**
*Комлинк** — портативное устройство связи, оборудованное динамиком, микрофоном и передатчиком, способное передавать сообщение из любой точки галактики.
**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3316
**Группа автора**: http://vk.com/club24123540
========== Часть VII ==========
Каждый новый день сардонически хохотал над ним, выплёвывал его в суету. Вечера с выколотыми глазницами пустоты удушали тревогой и муками ожидания.
— Ты Соло сегодня видел вообще? — обеспокоенно помешивал густой супчик Валдэр, открывая четырьмя руками настенные шкафы в поисках приправ.
— Я с утра заходил к нему, он валялся на кровати, и я решил, что спит. А три часа назад заглянул опять — всё так же лежит, даже позу не сменил. Зыркнул на меня стеклянными чёрными глазищами, я чуть в штаны не наделал. Но потом понял, что Соло не злой, а вроде какой-то грустный…
— Может, он заболел? Тогда врача надо вызывать, — Валдэр смачно прихлебнул из поварёшки, пробуя стряпню на соль, и почесал складчатое пузо, на котором красовался фиолетовый фартук.
Последний рыжий луч заходящего солнца протолкнулся в кухонное окно, Грег открыл его, чтоб выпустить духоту от варева соседа, и снова поднялся наверх. С опаской постучал, приготовившись к тому, что Бен, как обычно, огрызнётся на то, что его донимают в выходной день. Но в ответ раздалось лишь еле слышное «ну, чего?», и Грег открыл дверь.
— Соло, тебе плохо? Может, доктора?
Бен замешался, до сих пор не привыкший к заботе посторонних о нём.
— Э-м, ничего не нужно. Спасибо, Грег. Я просто… просто лежу и думаю о всяком… о всяких мелочах.
— Ты даже ни разу не спустился на кухню сегодня, мы с Валдэром переживаем, — неуклюже сжал дверную ручку, на сухощавом лице проступила сочувствующая мина.
Закрыл за собой, и на лестнице раздались его глухие ковыляющие шаги. Луч соскочил со стены и погас, тёмно-серые тёплые сумерки пробрались в комнату, уложив матовые тени на подоконник и синее одеяло с чёрными узорами. С улицы дохнуло изнурённой жарой листвой, стремительный душный ветерок прокрался следом, предвещая дождь. Бен лениво подкатился к краю кровати, обхватил рукой подушку и поднял взгляд в сторону сизого света из окна. Минута, другая — мелкий дождик принялся накрапывать по деревьям и кровле. На потолке мансарды дерзко мелькнул бледно-золотистый кружочек солнечного луча, едва заметный, но непоколебимый: «Искра надежды», — прокрутил он в голове маминым голосом, в точности с той же величественно-спокойной, торжественной интонацией, какой она говорила на политических приёмах.
Вновь шум на лестнице, только громче. В дверях спальни показалось необъятное тело Валдэра, держащего в двух руках тарелку супа, испускающую ароматный пар, а в третьей и четвёртой ложку и салфетки, позади выглядывал худощавый Грег, нёсший кружку с ягодно-травяным чаем.
Бен
— В честь чего это? — взъерошил спутанные, сбившиеся кое-где в клоки волосы.
— Да ты это, поешь хоть, — наивно похлопал тремя глазами Валдэр и протянул тарелку.
Бен приподнялся и сел на постели, принимая добрый жест.
— Спасибо, ребята, — оторопело буркнул в ответ, рассматривая жирный, наваристый бульон, в котором плавали овощи, нарезанные клубни и мясо рыбы.
Валдэр и Грег замялись в дверях, пытаясь разойтись, и засеменили вниз, захлопнув за собой дверь.
Бен с минуту сидел неподвижно, вдыхая запах еды и хлынувшей в комнату дождевой свежести. Морось превратилась в ливень: большие капли отскакивали от листьев и подоконника, с брызгами проливаясь на дощатый пол. Бен вздрогнул от холодка, завернулся целиком в одеяло, уютно прислонившись к стене, и с наслаждением принялся есть, впитывая минуты спокойствия и необыкновенного детского чувства защищённости. Каждая ложка, весело запрыгивающая в рот, приносила долгие размышления о доброте и сострадании, об обычных радостях и печали. Он думал о светлой тоске, исцеляющей сердце — противоположности страдания, что затуманило в юности его разум и отравило душу. Он думал о бесчисленном количестве выборов, что совершал, о принесённых жертвах, о невинно убиенных, попавшихся «под руку». Однажды он мог бы отправить на Гринсток отряд штурмовиков для захвата очередной территории, разбив в последствие здесь, на плодородных землях, например, агропромышленный комплекс для того, чтобы кормить армию. И никогда больше Валдэр и Грег не принесли бы ему чай и суп, если бы ему стало грустно… Не сожаление, но чудовищное допущение охватило его мысли. Сожаление казалось Бену бессмысленным, потому что оно не могло исправить ошибок, большинство из которых он таковыми не считал, когда совершал их. Всего лишь делал то, во что верил. Это прекрасно понимал в нём Макк.
«Потеряю ли я его, когда расстанусь с Арди? Одного из немногих во всей Галактике, кого я могу назвать «мой добрый друг». С другой стороны, моя жизнь и так нелепая череда лишений, так что сочту закономерностью и спокойно приму это. Наверное».
Ночью он с неимоверным трудом укрепился в одном — порвать с Арди сейчас, не ждать подходящего момента. Бену хотелось свободно испытывать чувства к Рей, не обременяя себя губительным чувством вины. Ему было страшно, он скверно спал, ворочался с боку на бок до утра, обдумывая каждое слово, которое собирался сказать. Но в итоге так и не придумал, что должен произнести, чтобы нанести своему близкому человеку минимальный урон. Это была не военная тактика: он мог сколько угодно просчитывать ответную реакцию, подобно предугадыванию контратаки, но всё больше понимал, что это куда более непредсказуемо, чем манёвр противника.
На рассвете он медлил. Принимал душ слишком долго, одевался так, будто ему выходить из дома лишь в следующем году, за завтраком с поддельной увлечённостью разглядывал содержимое тарелки и даже пытался завязать разговор с зевающим Грегом.
Короткое расстояние в три дома — привычное, почти родное. Через эти несколько шагов он так часто находил утешение. Сегодня он должен всё разрушить и сломать. Так нужно.
С трудом постучался. Её забавные припрыгивающие шаги, звонкое «бегу, бегу уже!», ударяющий в нос из-за закрытой двери запах сигаретного дыма. Щёлк — белое «сердечко» с аквамариновыми глазами, тонкие протянутые руки — кинулась ему на шею, повизгивая от радости.
«Дорогая и нелюбимая», — с горечью думал Бен, припав щекой к её плечу с выступающей косточкой.
— Как здорово, что ты здесь! — защебетала она. — Так, погоди. Пожалуйста, не говори только, что я больная на всю голову, но вот… — кивнула на огромные мягкие тапки в форме круглой амфибии из местных вод, названия которой Бен уже не помнил, но знал, что Арди почему-то обожала этих уродцев.
Он грустно рассмеялся.
— Можно я просто скажу, что это самая милая глупая покупка из всех увиденных мною за последнее время?