В борьбе за свободу

Гаврилов Борис Иванович

Восстание возглавил А. М. Петров - преданный революции большевик. В ходе восстания был убит только боцман И. Козлитин, который постоянно издевался над матросами и теперь попытался оказать вооруженное противодействие восставшим. Случайно погиб прапорщик С. Нестерцев. Остальных офицеров заперли в кают-компании. Не были арестованы лишь старший офицер лейтенант Н. И. Руднев и судовой врач О. В. Перониус, которые пользовались уважением команды. С арестованными офицерами прутовцы обращались вежливо. Как показывал на следствии практикант Одесского училища торгового мореплавания В. А. Стерлигов, матросы говорили, что «если они с нами плохо обращались, то покажем, что, когда они в нашей власти, мы с ними обращаемся хорошо» {415}.

В

восстании приняли участие все члены команды, за исключением нескольких человек. Офицеры были полностью деморализованы и не оказали никакого сопротивления восставшим. Они еще во время перехода на Тендру договорились сдаться при встрече с «Потемкиным», не обращая внимания на командира, которого Н. И. Руднев предлагал даже связать. Лейтенант сразу перешел на сторону восставших, но на суде матросы его не выдали, и судьи ограничились указанием, что он «в период бунта был в странных отношениях к бунтующим» {416}.

Захватив корабль, матросы направили его в Одессу. Практиканты мореходного училища присоединились к восстанию и помогали матросам прокладывать курс. Командиром судна назначили прапорщика В. Яцимирского, старшим офицером - прапорщика И. Сандакова. Руководство восстанием возложили на комиссию, в которую вошли: А. М. Петров, машинист первой статьи В. Ф. Козуб (большевики), кочегар первой статьи М. М. Чугунов, квартирмейстер Г. Дружинин и матрос второй статьи Д. Н. Филимонов (сочувствующие). После выбора комиссии перед командой выступил А. М. Петров. Он разъяснил матросам задачи революции и призвал их помочь «Потемкину» {417}.

Около 16 часов «Прут» подошел к Одессе. «Потемкина» [149] на рейде не было. Только «Георгий» стоял у мола. Матросы спросили у лоцмана Н. И. Романенко, где броненосец. Не получив необходимых сведений, «Прут» ушел из Одессы{418}.

А тем временем командующий Одесским округом генерал С. В. Каханов телеграммой уведомил адмирала Г. П. Чухнииа о заходе учебного судна в Одессу и о том, что, «по заявлению лоцмана, на «Пруте» не было офицеров» {419}.

«Прут» малым ходом шел на восток. Матросы не знали, что делать. Искать «Потемкин» в море судно не могло - у него было очень мало угля и провизии. Моряки уже начали ломать и жечь в топках деревянные переборки. Вопрос о дальнейших действиях комиссия вынесла на решение всей команды. Перед общим собранием выступил Л. М. Петров. Он поставил на голосование два предложения: первое - сдаться румынским или болгарским властям и второе - идти в Севастополь и поднять на восстание эскадру. Сторонники первого предложения становились по левому борту, второго - по правому. Так решалась судьба восстания. А. М. Петров первым перешел на правый борт. За ним последовали активные участники и руководители восстания И. Ф. Адаменко, Д. М. Титов, И. А. Черный и большинство экипажа. «Это были минуты большого волнения, - вспоминал впоследствии участник восстания М. Д. Потороко.
– Некоторые матросы перебегали с борта на борт, меняя свое решение. И было над чем подумать. Идти в Севастополь слабовооруженному кораблю - путь героический, но смертельно опасный, а поход в Румынию означал эмиграцию… Голосование сложилось в пользу похода в Севастополь» {420}.

20 июня в 2 часа ночи на подходе к Севастополю «Прут» встретил контрминоносец «Стремительный», который осветил прожектором мостик судна со стоявшим на нем прапорщиком В. Яцимирским. Увидев офицера, с миноносца спросили, не встречал ли «Прут» «Потемкина». «Нет», - ответил прапорщик и в свою очередь поинтересовался: - «А у вас как, спокойно?» «Все в порядке», - просигналил «Стремительный» и прошел мимо. Спустя некоторое время «Прут» встретил патрульный контрминоносец «Жуткий», под конвоем которого утром 20 июня судно было доставлено на севастопольский рейд. Никакого сопротивления миноносцу [150] «Прут» оказать не мог за неимением боевых снарядов.

В 10 часов утра к «Пруту» подошли

баржи с солдатами. На судно прибыли вице-адмирал Г. П. Чухнин в военно-морской прокурор полковник И. И. Александров. Командир «Прута» А. П. Барановский дал матросам честное слово не выдавать никого из восставших, но в команде нашлись три предателя: И. Беликов, П. Калашников и К. Труш. Они выдали 44 активных участника восстания, в том числе и Д. М. Титова. А. М. Петров признался сам. Он хотел взять на себя всю вину и спасти товарищей ценою жизни.

В тот же день, в 22 часа, на «Прут» семафором передали с минного крейсера «Гонец»: «Вы свое дело сделали. Не допускайте, чтобы начальство съехало на берег. Есть распоряжение ночью взорвать «Прут» с командой». Но это сообщение оказалось ложным.

Утром 21 июня на «Прут» снова явились командование флота и судебные власти. Матросов начали свозить с корабля. На берегу кто-то из них кирпичом убил предателя П. Калашникова. Всю команду поместили в плавучую тюрьму, блокшив «Бомборы». Ночью, проломив борт, несколько человек бежали. Тогда прутовцев перевели в крепость {421}. Восстание на учебном судне «Прут» потерпело поражение, одной из главных причин которого было то, что матросы судна в силу не зависевших от них причин не смогли соединиться с командой «Потемкина».

Эскадра не присоединилась к «Потемкину», но матросы ее кораблей ясно продемонстрировали свое сочувствие восставшим. «Состояние команд остальных судов тревожное, высшее морское начальство в распоряжениях теряется», - доносил из Севастополя в департамент полиции начальник городского жандармского управления подполковник А. П. Бельский {422}.

Положение на флоте настолько обострилось, что Г. П. Чухнин приказал срочно уволить в запас до трех тысяч моряков. Такого количества людей хватило бы для укомплектования командами четырех броненосцев. Сам вице-адмирал попросил морское министерство срочно предоставить ему специальный поезд для переезда из Николаева в Севастополь. Чухнин не хотел идти морем, боясь попасть в руки восставших моряков. «Мне не подобает быть захваченным», - телеграфировал он {423}. [151]

19 июня Севастопольский комитет РСДРП выпустил листовку «Ко всем», в которой призвал матросов и солдат города поддержать потемкинцев в борьбе за свободу. Местная буржуазия начала покидать Севастополь {424}.

Вечером того же дня во дворе флотских казарм собралось около 500 революционно настроенных матросов. Еще не зная об уходе «Потемкина» в Румынию, они решили захватить оружие, вывести из казарм несколько экипажей, посадить их на «Екатерину» и «Синоп», а затем идти в Одессу. Другие матросы должны были вместе с солдатами гарнизона захватить Севастополь. Но командованию удалось узнать о подготовке восстания. Утром 20 июня матросов под предлогом смотра вывели из казарм и, пока они находились на дворе, увезли оружие. Войска оцепили казармы и арестовали около двух тысяч человек. Оставшиеся на свободе революционеры решили отложить восстание до установления контакта с матросами на кораблях и получения сведений о местонахождении «Потемкина», поскольку стало известно о его уходе из Одессы {425}.

Вице- адмирал Г. П. Чухнин ввиду угрозы новых попыток восстания обратился к командующему Одесским округом с просьбой прислать в Севастополь артиллерийскую бригаду или «хотя бы одну батарею»{426}.

Председатель военно-морского суда Севастопольского порта генерал-лейтенант И. П. Андреев докладывал в морское министерство о полной ненадежности даже специально подобранных караульных матросов, охранявших здание суда. Кроме того, он особо отметил революционное настроение севастопольского пролетариата. «Портовые рабочие, - писал он, - которыми населена Корабельная слободка, хотя и не восстали еще, но так волнуются, что, по словам сведущих лиц, малейшего недоразумения достаточно, чтобы возникли беспорядки, сопровождаемые насилием всех видов» {427}.