В час по Гринвичу

Денисов Валерий Викторович

– Добро!
– похвалил Яремко.
– Пойдем с богом!

* * *

Чиновник администрации порта, сухопарый англичанин с угреватым лицом, сносно говорил по-русски. Приняв Плюща за эмигранта-белогвардейца, он не упустил случая прихвастнуть:

– Мы вам помогай в Архангельске.

"В экспедиционном корпусе был, стерва", - смекнул Жорж. Но не подал виду, что это известие его не обрадовало. Англичанина то и дело отрывали телефонные звонки, часто в кабинет входила секретарша и клала на стол какие-то бумаги. Пока чиновник разговаривал по телефону или читал очередную сводку, Плющ смотрел в окно. Его поражало бесчисленное множество корабельных мачт, окутанных паутиной канатов. Создавалось

впечатление, что все пространство до самого горизонта утыкано фантастическими жердями и на них какой-то рыбак-циклоп бросил сушить свою гигантскую сеть. Сходство это было бы совсем полным, если бы не черные клубы дыма, гуляющие над мачтами. Они вырывались из кургузых пароходных труб. Сколько их, этих труб? Десятки? Куда там - сотни! Порт работал на пределе, и это сказалось на исходе визита Плюща.

У англичанина наконец-то выдалась свободная минута.

– Итак, вы хотите работай?

– Да, да, я и два моих друга, - поспешил подтвердить Жорж.

– И вы не имей никакой специальности?

– Как есть никакой. По портовой части, конечно.
– Плющ и не подозревал, что в этот раз положительный ответ на его просьбу уже предрешен. Он подготовлен тем ворохом бумаг что принесла секретарша. В порту пробка. Механизмов нет, а грузчики не справляются с объемом работ, хотя не отходят от причалов по целым дням.

– Корошо!
– вдруг совершенно неожиданно произнес чиновник и нажал кнопку на столе.

Впорхнула секретарша. Между ней и шефом произошел короткий, энергичный разговор. Весь смысл его Жорж уловить не смог, но понял самое главное - им дают работу. Настоящую, честную работу! И еще понял Плющ: англичанин особо отметил, чтобы ребят не ставили рядом с кули: оберегал чистоту белой расы, чистоплюй. "Докерами этих русских, на разгрузку особых товаров, в европейскую бригаду!"

Домой Плющ понесся на крыльях радости, но вскоре понял: спешить некуда, друзья у консула. А день выдался чудесный, солнечный, яркий... И перешел Плющ с рыси на шаг, такой медленный шаг человека, не обремененного заботами, могущего позволить себе в самый разгар трудового дня увеселительную прогулку. Чтобы она была совсем спокойной, следовало свернуть с оживленной магистрали, ведущей из порта в центр. Так Жорж и сделал. Он попал в лабиринт чистеньких узких улиц, со вкусом отретушированных живописной рекламой. Улицы принадлежали мелким торговцам-европейцам. Здесь не было бестолковой суетни супер-универмагов. Но можно побиться об заклад, что в закромах купцов этого квартала хранилось не меньше товаров. Во всяком случае, витрины кричали об изобилии.

Человеку оторваться от них было столь же трудно, как мухе от липкой ленты. Поэтому не будем укорять Жоржа за то, что пробирался он сквозь лабиринт добрых три часа. Тем более что Плющ от такого безделия и сам порядочно устал. Дорога вывела его к прекрасному саду. Надо же, к тому самому, в котором они однажды безуспешно пытались переночевать! Жорж обрадовался, дорожку к уютной беседке он не забыл. Значит, есть, где скоротать время! Заплатив положенную сумму ("сэкономлю на обеде"), Плющ углубился в царство прохлады и тени. В аллеях, на скамейках - пусто. "Это даже к лучшему, можно и вздремнуть", - подумал он и прибавил шагу. Вот и ажурная беседка, увитая диким виноградом. Две ступеньки вверх и...

– А мы тут заждались, любезный!
– хриплый голос прозвучал из сумеречной темноты.

Жорж инстинктивно отпрянул назад. Но два неизвестных человека, вынырнувшие из кустов, преградили ему путь к отступлению.

– Ты же, гад, к скамейке тянулся, так что же спешишь уходить?
– спросил все тот же голос.
– Входи, посидим, потолкуем вместе - ведь соотечественники!

Плющ шагнул в беседку - другого выхода не было. Лучи солнца, пробившиеся сквозь листву, скользнули

по лицу хриплого. И Жорж узнал его. Узнал, этот нос с синеватым отливом, этот острый подбородок с крупной, как вишня, бородавкой. Он видел этого человека в корейском порту, встречался с ним и раньше. Вспомнил бывший пограничник поросший желтой колючей травой и кустарником овраг, узкую тропу, петлявшую по его крутизне. Шел тогда "хриплый", как положено, впереди на два шага, заложив руки за спину, и в его ссутулившуюся спину почти упирался ствол трехлинейки Плюща. На каком-то повороте белогвардеец вдруг распрямился пружиной, развернулся и мощным ударом сбил конвоира, а сам кубарем вниз, в дикую заросль. Пограничник быстро пришел в себя, вскинул винтовку и послал вдогонку беглецу всю обойму...

– Вот она, метка твоя, сучий сын!
– прохрипел Яремко и рванул ворот рубахи. Обнажилась волосатая грудь и маленькая розовая ранка на ней. Помнишь?

– Помню, - твердо ответил Жорж и в тот же момент ощутил удар по голове. Бил кто-то сзади. Чуть оглушенный, но не потерявший сознания, спортсмен рванулся вперед и, изловчившись, нанес удар правой в грудь. Тут же, не давая опомниться, левой поддел острый подбородок с бородавкой.

Яремко, не ожидавший такого оборота, завопил:

– Что вы рты разинули, сволочи?! Кончайте его!

И тогда почувствовал Плющ новый удар в спину, совсем несильный. Но что-то острое проскользнуло внутрь его, обожгло под лопаткой. Перед глазами поплыли радужные круги, лодкой качнулась беседка. Искаженное злобой, залитое кровью лицо "хриплого" подскочило куда-то вверх. А сам Плющ почувствовал, что проваливается в бездну. Он еще слышал:

– Полиция!

Кто-то, видимо, истошно кричал. Но Жоржу этот крик показался мышиным писком, последним звуком, который восприняло его уходящее сознание...

* * *

Консул посоветовал друзьям после Японии отправиться в Мексику и там пересечь американский материк.

– Думаю, в смысле трудностей мексиканские просторы представляют больший интерес, чем автострады США. А вы, кажется, именно за трудностями и отправились в путь, не так ли?
– хитро улыбнулся Иван Степанович.

– Какой же пробег без трудностей?..
– уклончиво ответили велосипедисты.

– Верно, но некоторые из них все-таки лучше избежать. Вот, например, отсутствие средств. Подводят нас организации, взявшие на себя подготовку экспедиции. Обещаю вам еще раз связаться с Москвой и напомнить кое-кому из товарищей о своих обязательствах.

– Вот за это большое спасибо!
– не удержался Королев.
– Уж очень надоело сидеть на месте...

– Будем считать, все вопросы решены.

Консул встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен. Участники пробега крепко пожали руку дипломату и направились было к двери. Но в этот момент она с шумом распахнулась. На пороге стоял растерянный секретарь.

– В чем дело?
– спросил Иван Степанович.

– Только что сообщили из полиции. Вот их товарищ, Плющ, в очень тяжелом состоянии доставлен в госпиталь... Белобандиты напали...

В ВЕЛОСИПЕДИСТОВ НЕ СТРЕЛЯТЬ!

Утром следующего дня они шли в порт. Бумага, полученная Плющом от англичанина, лежала у Королева в кармане пиджака и давила камнем, не давала ни на минуту забыть вчерашнее. Они оба, Илья и Саша, считали себя виновными. Разве можно было так опрометчиво оставлять Жору одного? Ведь знали же, что он служил на дальневосточной границе! А раз так, значит, не исключались роковые встречи. Недовольство собой усиливалось. Как ни крути, они допустили ошибку, может быть самую непростительную в жизни, потому что расплачиваться за нее пришлось кровью человека. Врачи говорят: надежда есть, организм здоровый, должен справиться. Но что с того? В любом варианте Жорж выбыл из состязания!..