В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
Но и превосходный сервис не привлекал пассажиров на «Нормандию» и «Куин Мери»; люди предпочитали находиться в дороге лишние три-четыре дня и выбирали пароход подешевле. В «нищей Европе», как выразился старый вашингтонский джентльмен, не нашлось достаточно путешественников, чтобы раскупить хотя бы половину из трех тысяч пятисот мест «Нормандии». Во всех ее классах не набралось и тысячи пассажиров, три четверти кают пустовали. А рейсы «Нормандии» обходились не дешево. На пароходе работало около тысячи трехсот человек команды и обслуживающего персонала. Сто шестьдесят тысяч лошадиных сил, заключенных в четырех двигателях плавучего города, поглощали ежечасно сорок тонн нефти…
Если бы люди могли проникать взором в будущее, мы увидели бы «Нормандию», застрявшую
Истекали пятые сутки трансатлантического рейса. Ранним утром пассажиры выбрались на верхнюю палубу — «крышу» девятого этажа. Она была влажной, как после обильного дождя. Ветер перегонял клубы тумана невероятной густоты; временами справа проглядывал американский берег. «Нормандия» замедлила ход. В плотной белесой пелене мелькнула женская фигура с зеленовато-бурыми пятнами и подтеками — статуя Свободы.
Невидимые пароходы, буксиры, катера перекликались сиренами. Вдруг сизая завеса вверху будто заколыхалась, сдвинулась, начала таять, и на большой высоте, как фантастическое видение, всплыла гряда горных вершин. Сказочные башни, купола, шпили и кубы холодного серого оттенка повисли в воздухе.
— Манхэттен! Манхэттен! — послышался рядом старческий голос.
Вашингтонский турист глядел не отрываясь, скептическое выражение его лица сменилось радостным, пожалуй, даже взволнованным.
Панорама центральной части Нью-Йорка развертывалась сверху вниз. Железобетонные нагромождения небоскребов были погружены в облачное месиво, вершины их постепенно обнажались. Туман словно давил на город-колосс. Казалось, все там недвижимо и мертво.
«Нормандия» прибыла в Соединенные Штаты Америки.
По каменным ущельям таксомотор пробирался от берега Гудзона на Шестьдесят первую улицу, к особняку генерального консульства СССР.
Проливной дождь загнал пешеходов под навесы витрин, в ворота и подъезды. Полисмены в черных резиновых плащах, властно взмахивая рукой, дирижировали потоками автомобилей. Лязг и грохот надземной железной дороги, резкие тревожные сирены полицейских машин, панические выкрики газетчиков, рев автомобильного стада, короткие свистки на перекрестках, голоса репродукторов — все это сливалось в неистовый вопль.
Приближался час второго завтрака — ленча. У людей, пережидавших дождь под прикрытием, и у тех, кто бежал по улице, подняв воротник, были нетерпеливые, озабоченные лица. С высоченных рекламных щитов и плакатов в суетливую толпу стреляли большущими голубыми глазами расписные блондинки, прославлявшие ароматную жевательную резину, непревзойденные шнурки для обуви, какой-то «вечный пятновыводчик» и томатную пасту — залог долголетия… Над серой бензиновой колонкой склонился пятиметровый румяный джентльмен и торопливо выплевывал светящиеся буквы. Перекувырнувшись несколько раз в воздухе, они выстраивались в ряд, образуя любезную фразу: «Здесь обслуживают с улыбкой».
Шофер включил приемник, и низкий, гортанный голос затянул надрывную песенку:
«Как хорошо, что день долог».
Похоронный напев сменился лихой чечеточной дробью.
— Сиксти фёрст-стрит, консулат дженерал ю-эс-эс-ар, — объявил шофер, останавливаясь у пятиэтажного особняка.
Над дверью сверкали серп и молот.
Мне не пришлось пробыть в Нью-Йорке и часа.
— Наши летчики гостят в Вашингтоне, можете попасть туда рейсовым самолетом, — сказал консул.
Длинный многоместный автобус повез пассажиров к аэропорту Нью-Арк, расположенному в соседнем штате Нью-Джерси. Пробежав минут двадцать по чадным улицам, автобус нырнул в широкий тоннель. Рядом, на параллельных дорожках, разделенных белыми полосками, мчались легковые и грузовые автомобили. Пологий спуск скоро прекратился, машина неслась по ровной магистрали, проложенной под рекой Гудзон. Дорога пошла на подъем,
Трое пассажиров забрались внутрь «Дугласа». Одиннадцать мест на самолете пустовали: как и океанские пароходы, воздушные линии переживали плохие времена.
Подросток, обслуживающий пассажиров, притащил газеты и журналы. Я взял увесистую пачку в тридцать с лишним страниц. На первой полосе бросился в глаза портрет мрачного субъекта средних лет, снятого крупным планом; вокруг — более мелкие его фотографии в разных позах. Вероятно, газета рекламирует модного киноактера?.. На следующей странице он был показан в обществе болезненной особы с испуганными глазами; незнакомец тянулся к ней, но женщина отстранилась, загораживаясь рукой. Далее я увидел этого джентльмена в стальных наручниках; его обступили дюжие полисмены. Четвертая страница: мрачный дядя распростерся на полу, запрокинув голову… Кадры из новейшего «кинобоевика», что ли?.. На все семь столбцов протянулся заголовок: «Калифорния мэрдер» — калифорнийский убийца. Ну, ясно — в Голливуде состряпали очередной «стреляющий фильм», с неизменными бандитами, погонями и смертоубийствами… Но я, оказывается, не разобрался. Болтливый попутчик, захлебываясь от непонятного восторга, долго бормотал об арестованном накануне калифорнийском изверге. Описаниям его преступлений были отведены четыре газетные страницы.
Мы миновали Филадельфию, Балтимору и летели над местностью, густо пересеченной серыми полосками. Автомобильные магистрали пролегли вдоль побережья Атлантики и, разветвляясь, уходили на запад. Из зелени, как багровые пальцы, торчали фабричные трубы. К заводским корпусам тянулись стандартные домики. Показался большой город. Блеснула лента реки Потомак. Среди прекрасных садов и зданий, украшающих центральные районы американской столицы, бросился в глаза Белый дом — резиденция президента.
В кабине вспыхнула предупредительная надпись: «Привяжитесь!» Самолет клюнул носом и круто пошел на снижение, пассажиры ахнули… Позднее я узнал, чем была вызвана эта фигурная посадка. На воздушных линиях, связывающих Вашингтон со всей страной, лишь накануне окончилась уже вторая забастовка пилотов; они требовали улучшить условия столичного аэродрома или перенести его в другое место. Господствующие здесь ветры вынуждали пилотов заходить на посадку с той стороны, где их путь преграждали… трубы кирпичного завода. Под давлением летчиков и пассажиров авиационная компания начала переговоры с заводчиком, побуждая его перенести производство в другое место. Делец заломил непомерную сумму; клочок земли, где расположен заводик, — его личная собственность, и компания отступила. Все осталось по-прежнему: подлетая к столичному аэродрому, пилоты проносились над ненавистными трубами, резко пикировали и только у самой земли, к невыразимому облегчению пассажиров, выравнивали машину…
…В столицу США я прибыл из Москвы на восьмой день. У наших отцов и дедов такое путешествие занимало недели. Чкаловский экипаж долетел в Соединенные Штаты за двое с половиной суток. Пройдет еще десяток лет, и воздушная дорога между двумя материками — над Атлантикой — будет измеряться часами. Какие скорости узнает новое поколение?!
«Слава мировым героям!», «Победителям магнитных джунглей Арктики привет!», «Да здравствуют советские летчики — победители Северного полюса!» — с такими плакатами американский народ встречал чкаловский экипаж на пути от Тихого океана к Вашингтону.
Нетерпеливо ждал я в советском посольстве возвращения летчиков — они были на приеме у президента Франклина Рузвельта. Казалось, месяцы миновали с тех пор, как я простился с ними на Щелковском аэродроме… Вдруг послышались мягкие шаги, донесся знакомый голос:
— Где же наш москвич?
Я бросился навстречу Валерию Павловичу.
— Прямо скажу, не рано прикатил, не рано!.. Ну, только без обиды, я же шутя, — сказал он, улыбаясь лучистыми глазами. — А мы только что из Белого дома…