В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
Чкалов находился под впечатлением встречи с Рузвельтом. Президент принял летчиков у себя в кабинете, расспрашивал о трудностях воздушного пути, самочувствии, планах пребывания в США.
— Большой деятель, большой человек, — сказал Валерий Павлович.
Пять лет прошло, как Рузвельта избрали президентом Соединенных Штатов Америки. По его инициативе между Советским Союзом и США были установлены дипломатические отношения. Когда истек четырехлетний срок президентских полномочий, американский народ снова доверил ему высший государственный пост. Никто в то время, разумеется, не думал, что, вопреки историческим традициям США, Франклин Делано Рузвельт еще дважды будет избран президентом…
—
Георгий Филиппович успел уже написать небольшую книгу о полете через полюс, начав ее в купе поезда Сан-Франциско — Вашингтон. Американские книжные издательства предложили пилоту срочно выпустить его рукопись. Байдуков согласился, но предупредил, что советские читатели первыми узнают подробности перелета. На другой день я отправил рукопись в редакцию «Правды».
В посольстве собрались советские дипломаты с семьями, приехали товарищи из Нью-Йорка: всем хотелось обнять воздушных посланцев родины, услышать от них, как далась победа.
— Нечего скрывать, друзья, тяжелый был перелет, досталось нам по самую макушку, — рассказывал Чкалов. — И циклонов хватили, и обледенения, и часами на кислороде сидели… Трудно было над Баренцевым морем, а особенно на подступах к Американскому материку… Летим в облачном киселе, вслепую, машину ведет Егор Филиппович, высота пять тысяч семьсот, лезем вверх, а мути все нет конца! Самолет бросает. Гляжу, машина обрастает льдом. Лед белый-белый, как фарфор. А фарфоровое обледенение — его так и называют — самое опасное: лед держится долго, не оттаивает часов десять, а то и больше… Пошли мы вниз… Три часа потеряли в этом циклоне. Но то были только цветики, а ягодки достались нам над Северной Канадой…
Просто и как бы подшучивая над собой, говорил Валерий Павлович о напряженных и тяжких часах… Циклон надвинулся откуда-то слева. Летчикам пришлось обходить его, расходуя горючее, которым они так дорожили. Но иного выхода не было; полет к Тихому океану напрямик грозил гибелью: вести машину ниже четырех тысяч метров, вне зоны обледенения, невозможно — путь преграждали хребты Кордильер…
— Сорок пять часов высотного полета, конечно, дали себя знать: мы то и дело прикладывались к кислороду, аккуратно прикладывались, потому что осталось его у нас не богато,--продолжал Чкалов. — У штурвала больше часа не просидишь!.. Да, спасительная это штука кислород, когда идешь на шести тысячах метров! А мы его бережем, дышать все труднее. Вдруг чувствую — что-то теплое на губе. Тронул рукой — кровь. А через несколько секунд как хлынет носом!.. Дышать уже вовсе нечем, сердце частит, и будто тонкие-тонкие иголочки в него втыкают. Остановил я кровь, надел кислородную маску — сразу полегчало… Несравнимо сложнее прошлогоднего был этот перелет, но зато и куда интереснее!.. Вот приедем в Москву, возьмемся втроем — глядишь, и новое надумаем. Есть у нас подходящий маршрут на примете, да рано еще о нем толковать…
Утром принесли почту, Беляков принялся ее разбирать.
— Ну, скажите: от кого эта телеграмма? — интригующе произнес штурман, помахав бланком. — Нипочем не догадаетесь. От самой Фетиньи Андреевны!
— От Фоти? С острова? — изумился Чкалов.
— Подана в Николаевске. Вот что она пишет: «С большой радостью узнала о выполнении вашей заветной мечты. С далекого острова Чкалов мы следили за вашим полетом. Сообщаю, что слово свое я сдержала — учусь. Эту телеграмму писала сама. Фетинья Смирнова».
Двумя часами позже вашингтонская радиостанция передала ответ летчиков на остров Чкалов.
Валерий Павлович настроился
— Родимые мои! Да ведь я ваша, русская! Двадцать шестой год живу здесь, а родную речь не позабыла, не позабыла… Дайте поглядеть на вас, милые мои! — твердила она, бросаясь то к Чкалову, то к Байдукову и Белякову…
Первый трансполярный маршрут из Москвы на американский запад проложен! Советский самолет «АНТ-25» на аэродроме в Ванкувере.
Экипаж самолета «АНТ-25» заснят точас же после посадки. Слева направо: штурман А. В. Беляков, командир воздушного корабля В. П. Чкалов, второй пилот Г. Ф. Байдуков.
Накануне отъезда в Вашингтон к летчикам обратились солдаты ванкуверского гарнизона: нельзя ли из имеющегося в кабине самолета получить что-нибудь на память? Летчики роздали весь запас советских консервов. Проведав об этом, некий делец сокрушался: «Какой бизнес упустили эти русские! Следовало разложить все, что им не требуется, в баночки и коробочки с автографами и пустить в продажу. На таких сувенирах можно было бы сделать хорошие деньги».
АМЕРИКАНСКИЕ ВСТРЕЧИ
Летчиков ждали в Нью-Йорке. Экипаж принял последнее приглашение и отправился на завтрак, устроенный в его честь Вашингтонским национальным клубом прессы. Оттуда Чкалов вернулся расстроенный — конечно, не без причины. Началось с того, что за завтраком корреспондент одной из нью-йоркских газет громко высказал свое недовольство: почему на прием пригласили женщин-журналисток? Чкалову «объяснили», что женщин, как и негров, не принимают в члены клуба.
— Но ведь в Вашингтоне есть журналисты-негры, — сказал летчик.
— К сожалению, есть, но в клуб им допуска нет.
Возвращаясь пешком в посольство, наши пилоты увидели как бы иллюстрацию к клубному диалогу. У входа в парикмахерскую, где работали мастера-негры, висела табличка: «Только для белых». Чкалов вышел из себя.
— Не знал ты об этом раньше, что ли, — успокаивал друга Байдуков.
— Знать-то знал, а теперь своими глазами увидел. Это же дико, Егор, унижать людей за цвет их кожи или национальность!..
Байдуков только головой покрутил. В его записной книжке, с которой пилот не расставался, как и каждый настоящий путешественник, содержались многочисленные факты: кроме парикмахерских, «только для белых» существовали гостиницы, автобусы, кинотеатры, парки, трамвайные вагоны; и это в столице, где почти треть населения — негры! «Только для белых» — красивые и благоустроенные дома Вашингтона, а неграм — столичное гетто, особый район, — там они населяют трущобы.