В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
Держась за руку Михаила Михайловича, девочка вошла в зал. Поднялась овация, со всех сторон протягивали блокноты, листочки…
— Вы, оказывается, такой же несчастный, как я: вам тоже надо подписываться, раздавать автографы, — сочувственно сказала Ширли своему рослому приятелю и, поднявшись на цыпочки, зашептала: — Вы, мистер Громов, сделайте, как я: закажите в типографии много-много своих подписей и, уходя из дома, берите их с собой.
Чуть ли не с трех лет Ширли привлекла внимание голливудских деятелей. С одобрения родителей одаренного ребенка превратили в кинозвезду первой величины. Девочка стала неиссякаемым источником долларов для мистера
Киднаперы орудовали во всех краях Соединенных Штатов. Неоднократно видели мы в общественных местах плакаты: «Сильвия Дресслер, четырех лет, голубые глаза, вьющиеся светло-каштановые волосы, похищена неизвестным. Всякий, кто нападет на след и поможет найти ребенка, получит 5000 долларов. Бенджамен Дресслер, обувная фирма, Чикаго». Далее указаны приметы похитителя и помещен портрет ребенка. На другом плакате финансист из Сан-Франциско, суля пятнадцать тысяч, взывал непосредственно к преступникам, увезшим его «обожаемого мальчика»…
Обычно через несколько дней после «киднапа» родители получают извещение: ребенок жив и здоров, но для нормального питания его требуется внушительная сумма, иначе кормление придется прекратить… Затем начинаются переговоры, причем посредничество в них нередко берут на себя… полицейские чины.
Мы выехали из Лос-Анджелеса на север — в Сан-Франциско. Калифорнийская автострада протянулась на пятьсот миль вдоль побережья Тихого океана, ровная, широкая, накатанная до блеска. Шофер, уступивший свое место Громову, беспокойно ерзал. Стрелка указателя скорости, вздрагивая, передвигалась все дальше вправо. Шестьдесят миль, семьдесят, восемьдесят… Ветер свистел в раскрытых окнах. На востоке в голубизне неба искрилась и сверкала зубчатая снежная гряда. У подножия хребта в пышной субтропической растительности, среди пальм и апельсиновых рощ, красовались дворцы и замки, белоснежные, розовые, лиловые виллы миллионеров. Роскошные яхты покачивались на легкой волне.
Мотоциклисты дорожной полиции, дюжие дяди в дымчатых очках, со здоровенным кольтом на бедре, рыскали по дорогам. Появляясь как из-под земли, они норовили незаметно пристроиться к чересчур резвому автомобилю.
Зарегистрировав автоматом недозволенную скорость, полисмен обгонял нарушителя правил, преграждал путь и, козырнув, вручал квитанцию на штраф. Никакие клятвы и мольбы не могли растрогать дорожного полисмена, памятующего, что неосторожность ежегодно губит десятки тысяч жизней.
Мимо пробегали схожие, как стандартные изделия, провинциальные городки с испанскими приставками к названиям — «сайта» и «сан», каждый со своим Бродвеем, центром торговли, увеселений и обилием реклам.
Рассвет застал нас в Сан-Франциско. Медленно таяла ажурная дымка тумана. Ветерок доносил запахи океана.
Пройдя в конец тихой улочки и поднявшись на гребень крутого холма, мы увидели небольшой островок Алькатраз с мрачным, средневекового типа зданием. Это была федеральная тюрьма Сан-Квентин, где в то время содержался главарь чикагских гангстеров Аль-Капонэ. Его безмятежное существование в алькатразском узилище служило американцам постоянным источником острот по адресу судей: профессиональный бандит, содержатель тайных притонов, терроризировавший Чикаго, был посажен в тюрьму по приговору суда за… сокрытие
«Сан-Квентин — превосходная тюрьма, даже сам Капонэ не улизнет», — говорили американцы. Но он, похоже было, и не торопился покидать обитель, где устроился со всевозможными удобствами и чувствовал себя вполне вольготно. Сохранив награбленные миллионы и размышляя на лоне калифорнийской природы о дальнейших способах их приумножения, Капонэ недурно проводил время. Редакции присылали бойких репортеров, бандит давал интервью, газеты печатали его рассуждения на злободневные темы. В журналах появлялись лирические снимки: немолодой мужчина, плешивый и грузный, сидит на берегу пруда, закинув удочку; подпись — «Его невинные досуги»…
В Сан-Франциско наши летчики пробыли недолго. Газеты известили, что экипаж «РД» покидает Калифорнию.
ОТ МЕКСИКАНСКОЙ ГРАНИЦЫ — К АЛЯСКЕ
Ночной рейсовый самолет южной авиалинии Сан-Франциско — Вашингтон шел вдоль мексиканской границы. Экипаж «РД» собирался в ближайшие дни отплыть в Европу, на родину, и сейчас в качестве пассажиров летел к берегам Атлантики. Последний раз блеснул позади озаренный луной Тихий океан. «Дуглас» переваливал через хребты и долины, казавшиеся загадочными, призрачными. Проплывали скалистые вершины, острые пики, глубокие, извилистые каньоны, искрящиеся снегом высокогорные плато. От подножия Сьерры на сотни километров тянулась к востоку песчаная пустыня — Долина смерти, лежащая ниже уровня океана: соленые озера, высохшие русла рек, пески и пески… За рекой Колорадо начались обширные аризонские прерии.
— Город Феникс, — объявила стюардесса, когда «Дуглас» стал заходить на посадку.
Рассчитывая хорошо отдохнуть за время ночного рейса, Громов просил не оповещать о пролете экипажа «РД», но авиационная компания распорядилась по-своему. В небольшом Фениксе самолет ожидала пестрая толпа смуглолицых, будто выскочивших из кинофильма ковбоев. Мировых рекордсменов обступили батраки-скотоводы в широкополых черных шляпах, коротких рубашках, обшитых по краям полосками кожи, в коричневых брюках с широченными лампасами и бахромой. У некоторых были в руках гитары с яркими лентами на грифе. Широко расставив ноги, лихо подбоченясь и вращая черными глазами, ковбои трижды прокричали «хуррэй». Полусонный Юмашев оживился:
— Обидно, не удастся их зарисовать! Какие славные, непосредственные парни — не то что в больших городах, где у тебя первым делом требуют автограф…
Не успел Андрей Борисович договорить, как послышался знакомый шелест листочков… Летчики покорно извлекли авторучки и, стараясь не глядеть друг на друга, начали расписываться… Выручил пилот «Дугласа»:
— Летим, джентльмены?
Ночь не обещала покоя: на пути к Атлантике предстояли посадки в штатах Нью-Мексико, Тексас, который у нас называют «Техас», в Арканзасе, Теннесси…
«Дуглас» в полдень подошел к Вашингтону и, как я ожидал, спикировал над злосчастными трубами у аэродрома.
Экипаж «РД» пригласили на летнюю дачу посольства, в густую сосновую рощу на берегу Атлантического океана.
У пристани гостей ожидала быстроходная яхта. Мы стали крейсировать вдоль побережья.
— По-видимому, это к нам спешат, — сказал Громов, заметив катер с флажком пограничной службы США.
На носу катера стоял морской офицер, отыскивая взглядом Константина Александровича Уманского, поверенного в делах СССР.