В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Такъ думала Кети; утомленная наконецъ долгимъ хожденіемъ, она остановилась на минутку передъ развалинами, возл которыхъ очутилась совершенно неожиданно.
Солнце почти уже закатилось, бросая свои послдніе, слабые лучи на темный лсной боръ и на шумящія водяныя струи; между тмъ, какъ при ихъ исчезновеніи, вечерняя заря поспшила окрасить алымъ пурпуромъ высокія руины съ остроконечными башенками, стны которыхъ давно уже успли обрости густымъ зеленымъ мхомъ.
Какъ большая глыба чернаго мрамора, отдлялась башня отъ блестящаго грунта, а широколиственный оршникъ стоялъ, какъ темный силуэтъ,
Глаза молодой двушки враждебно посмотрли на берегъ рки и на то окно башни, за тяжелыми занавсями котораго неприкосновенно стоялъ желзный шкафъ съ деньгами. До этой минуты она только боялась, теперь-же положительно ненавидла эти холодныя, желзныя стны, сживавшія со свту ея собствннное „я“. Неужели-же въ самомъ дл богатство можетъ отодвинуть на послдній планъ и доброе сердце, и теплое, святое чувство человка?
Кто бы не явился просить руки богатой двушки, тотъ, наврное, съ любовью перемигивался съ желзнымъ шкафомъ и каждый страстный взглядъ его относился къ денежнымъ пачкамъ, каждое теплое пожатіе – къ ея приданному.
И объ этомъ думалъ тоже коммерціи совтникъ: богачъ хотлъ сдлаться еще богаче. Да, та коварная мысль, уничтожающая чувство собственнаго достоинства, которую Флора съ такою ядовитою злобою вложила въ душу молодой сестры, не могла даже сравниться съ точеніемъ червя, постепенно съдающаго внутренность сочнаго плода.
А тамъ, внизу, у подножія башни виднлся темный люкъ погреба, гд хранились самыя драгоцнныя вины богача. Еще не такъ давно совтникъ водилъ туда президентшу и всхъ трехъ свояченицъ. Желзная дорога снова привезла ему безсчетное число боченковъ съ дорогими напитками, и вс они удобно помстились подъ тяжелыми каменными сводами, глубоко врытыми въ ндра холма.
Какой холодный, сухой и чистый воздухъ вялъ тамъ, внизу. Плиты каменнаго пола бдестли, какъ натертый паркетъ, нигд не виднлось ни одной пылинки, ни одной тонкой нитки паутины не спускалось съ высокихъ желзныхъ стропилъ, поддерживающихъ потолокъ, въ вид купола.
А симетрично разставленные сосуды для питья, зеленые кубки для Рейнвейна и хрустальные бокалы для шампанскаго сверкали, какъ драгоцнные камни.
По всему видно было, что здсь, по приказанію заботливаго хозяина, наемныя руки усердне мели и чистили, чмъ въ блестящихъ салонахъ замка.
А тамъ, гд высоко громоздились боченки рдкихъ сортовъ винъ, куда проникалъ лишь блдный проблескъ дневнаго свта въ самомъ темномъ углу, стояли дв бочки съ историческимъ порохомъ, видъ котораго былъ еще такъ свжъ, что Кети думала – не подновляютъ-ли эту знаменитую рдкость.
Этотъ уголъ оставался для Кети загадкою; она не понимала, какъ совтникъ могъ спокойно терпть его и днемъ, и ночью подъ своими ногами.
Глаза Кети машинально посмотрли на почернвшія плиты, – одна искра и могущественные каменные своды, возведенные здсь точно на вки – вчные, разнеслись бы на части и вмст съ каменными стнами взлетли-бы на воздухъ вс дорогія сокровища, жадно накопленныя впродолженіи нсколькихъ десятковъ лтъ. Желзный шкафъ тоже лопнулъ-бы съ трескомъ и вс бумаги, заклейменныя проклятіемъ бдняковъ, высоко разнеслись-бы на вс четыре стороны.
Эта мысль испугала
Козули и голуби были хорошо знакомы съ высокою двушкою, которая никогда не приходила къ нимъ безъ корма; но сегодня она ничего не имла для нихъ, кром прощальнаго поклона, хотя цлая стая маленькихъ животныхъ спустилась на траву и безстрашно къ ней подступала.
Кети молча продолжала идти вдоль берега рчки, вскор веселые дтскіе голоса слились съ шумомъ бушующихъ волнъ. Маленькія ученицы тетушки Діаконусъ играли еще въ саду, и, не смотря на уныніе, на глубокую сердечную тоску, эти звуки благотворно подйствовали на Кети и сново возбудили въ ней теплое, отрадное чувство.
Маленькія созданья съ невинными взглядами и веселыми сердечками не видли въ ней милліонершу; они ничего не знали о ея богатств, а спокойно брали изъ ея рукъ приготовленный имъ завтракъ, не спрашивая кто заплатилъ за него. Для нихъ она была просто тетей Кети, за любовь которой они спорили и бранились, которую съ восторгомъ бжали встрчать и провожать. Тамъ ее искренно любили, не изъ корыстолюбія, а ради ея самой.
Кети ускорила шаги и, чмъ ближе приближалась къ маленькому домику, тмъ боле ей казалось, что она возвращается домой.
Вотъ изъ за группы высокихъ тополей показалась кухарка съ корзинкою въ рук, она, вроятно, отправлялась въ городъ за вечерними покупками. Женщина эта была честная добрая душа, преданная своимъ господамъ не ради денегъ и всми любимая въ маленькомъ домик доктора.
Когда Кети взошла на мостъ, она все еще не могла видть своихъ маленькихъ друзей, такъ какъ дти играли за домомъ. За то по полян съ великою важностью прогуливался птухъ; онъ гордо махалъ своими пестрыми крыльями и громкій крикъ далеко разнесся по широкому полю. Куры прекратили свое кудахтанье и, склонивъ голову на бокъ, съ любопытствомъ посматривали на руку двушки, а дворовый песъ, замтивъ желанную гостью, встртилъ ее дружескимъ виляньемъ хвоста.
Входная дверь была отворена настежъ, и такъ какъ кухарки не было дома, то тетушка, по всей вроятности, была въ комнат. Не успла Кети взойти на первую ступеньку, какъ услыхала въ сняхъ голосъ доктора. Она остановилась какъ вкопанная.
– Нтъ, дорогая тетя, этотъ шумъ безпокоитъ меня. Я постоянно страдаю нервнымъ разстройствомъ, – говорилъ онъ. – Если я на время прихожу въ этотъ уютный уголокъ, то мн нужны отдыхъ и спокойствіе…
Неужели, вь самомъ дл, это былъ голосъ Брука? Что за причина такого нервнаго раздраженія и мучительной тоски.