В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Между тмъ Флора напрасно боролась за свои вещи; вс аргументы и показанія прислуги оказались ничтожными, слдователь ршительно отказалъ двиц Мангольдъ въ выдач ей уложенныхъ сундуковъ, настаивая на томъ, что все находящееся въ дом должно быть опечатано, а посл каждый можетъ по закону вытребовать свои вещи.
Посл этого никто въ дом не противорчилъ дйствіямъ комисіи. Вс живые цвты, разставленные по окнамъ залъ и гостинныхъ были убраны въ оранжереи; поминутно слышался скрипъ дверей, шумъ запираемыхъ замковъ и закладываемыхъ ставень. Страшно было заглянуть въ темныя, безмолвныя комнаты! Въ коридорахъ слышался
Въ то время, какъ внизу происходилъ весь этотъ шумъ и безпорядокъ, больная двушка въ верхнемъ этаж готовилась переселиться въ лучшій міръ.
Въ комнату Генріэтты не входила судебная комисія, – все что окружало страдалицу, было ея собственностью. Ничто не могло тревожить душу умирающей, ничто не заставляло ее оглядываться на земное ничтожество. Глаза ея спокойно смотрли на розоватое небо и какъ будто наблюдали за летавшими ласточками, поминутно мелькавшими мимо открытаго окна спальни.
Еще вчера тонкія струйки дыма, тянувшіяся со стороны развалины, напоминали бдной двушк о несчастіи бднаго Морица, къ которому она всегда чувствовала привязанность, но теперь ничто не вызывало въ ней воспоминаній о минувшихъ ужасахъ.
Докторъ молча сидлъ возл кровати Генріэтты; онъ не спускалъ глазъ съ блднаго лица страдалицы, на которое смерть съ страшною быстротою накладывала свою неизбжную печать: пульсъ больной бился съ такими долгими промежутками, точно боролся съ жизнью какъ волна борется съ бурей, стараясь отъ времени до времени еще разъ омыть берега покинутой земли.
– Флора! – прошептала Генріэтта и взглянула на Брука.
– Позвать ее? – спросилъ онъ, вставая.
Больная слегка покочала головою.
– Ты не будешь сердиться на меня, если я пожелаю остаться съ тобою и съ Кети до тхъ поръ, пока… – она не кончила и медленно взяла съ одяла нсколько листьевъ поблекшей зелени виноградника. – Я не хочу напрасно тревожить ее, и она будетъ мн за это благодарна. Вдь Флора врагъ всхъ трогательныхъ сценъ, а ты передашь ей только мое прощаніе, Лео.
Докторъ молча наклонилъ голову; въ нсколькихъ шагахъ отъ него стояла Кети! Сердце молодой двушки билось едва слышными ударами, умирающая совершенно невольно коснулась до такихъ отношеній, которыя уже не существовали боле. Кети боязливо взглянула на лицо доктора, оно было серьезно и совершенно спокойно; страданія больной нельзя было тревожить неожиданнымъ извстіемъ, а для подготовительныхъ разговоровъ не было больше времени. Глаза Генріэтты медленно закатывались.
– Какое ясное, розовое небо! – шепнула она едва слышно, – освобожденная душа радуется, что скоро погрузится туда на вки. – Но можно-ли будетъ заглянуть оттуда на землю? – Потомъ, съ трудомъ повернувъ голову, больная въ первый разъ посмотрла на Брука съ выраженіемъ искренней любви и едва слышно сказала: – я бы желала только видть, будешь-ли ты счастливъ, Лео; тогда душа моя будетъ спокойна!
Да, видно было, какъ горячо, какъ страстно она его любила, но робость и чрезмрная скрытность не позволяла ей признаться въ томъ даже передъ самою смертію.
Въ эту минуту какое-то сіяніе озарило прекрасное лицо доктора.
– Все измнилось къ лучшему для меня, Генріэтта, –
Легкій румянецъ разлился вдругъ по впалымъ щекамъ умирающей; выраженіе счастія виднлось въ ея исхудаломъ лиц, когда она подняла глаза на младшую сестру, молча стоявшую возл кресла Брука; Кети видимо испугалась послднихъ словъ доктора и всми силами старалась скрыть свое горе.
– Посмотри на мою Кети, Брукъ! – сказала больная потухающимъ голосомъ. – Выслушай меня, ты долженъ знать, что часто мучило и огорчало меня. Ты всегда такъ холодно обращался съ нею, и не разъ даже былъ суровъ и жестокъ, за что-же это? Съ Кети никто не можетъ сравниться, никто. Почему же такая несправедливость, Лео? – Будь добръ къ ней, охраняй и защищай ее, это моя единственная просьба…
– До послдняго дыханія, до конца моей жизни! – отвтилъ онъ, едва сдерживая сильное волненіе, душившее его горло.
– Слава Богу, теперь все хорошо! Я уврена, если ты будешь заботиться о ней, то моя дорогая Кети всегда съуметъ оберечь тебя отъ всякой невзгоды…
– Какъ преданная сестра, какою я вчно буду для него, – добавила Кети подавленнымъ голосомъ. Легкая улыбка скользнула по губамъ Ганріэтты и глаза ея медленно закрылись. Она не видла какъ нервная дрожь потрясала члены младшей сестры, когда она отвернувшись оттолкнула отъ себя руку Брука, точно боялась этого дружескаго пожатія. Но скоро улыбка на лиц Генріэтты погасла и изъ груди умирающей вырвался тяжелый вздохъ.
– Поклонитесь бабушк! – прошептала она, – а теперь я желаю спокойствія. Дорогой мой Лео, вдь не страшно?
– Черезъ десять минутъ ты будешь спать, Генріэтта, – сказалъ онъ успокоительнымъ голосомъ. Затмъ, опустивъ ея руку обратно на одяло онъ тихо всталъ, подошелъ къ изголовью отходящей и незамтно положилъ руку подъ подушку. Такимъ образомъ она лежала какъ ребенокъ на его груди – блаженная смерть! Минутъ черезъ десять она дйствительно заснула. Вьющіяся втки виноградника заколыхались точно отъ легкаго дуновенія, а розовый свтъ на горизонт запылалъ вдругъ яркимъ пурпуромъ. На открытое окно, какъ и каждый вечеръ, опустилась маленькая птичка и долго смотрла на восковое, блое лицо страдалицы, точно это безсловесное созданіе почувствовало, что скоро и эта ставня должна закрыться, пока домомъ совтника не завладютъ новыя лица.
Въ это время въ комнату вошла президентша, сгорбленая и усталая, давно скрываемая дряхлость сильно подкашивала ея старческія ноги. Блая тюлевая вуаль снова окутывала ея морщинистую шею и выдающійся подбородокъ; черный креповый чепчикъ былъ замненъ блымъ, такъ какъ по ея мннію по негодя не стоило носить траура. Она тихо подошла къ постели внучки и легкая дрожь потрясла ея члены, когда она взглянула на мертвенно-блдное лицо умирающей.
– Какъ она счастлива, – сказала старушка подавленнымъ голосомъ. – Она избрала лучшій удлъ; ей не придется испытать униженія, она не будетъ знать, что такое горькая борьба съ нищетой, это великое счастіе!