В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Она неподвижно лежала въ своей спальн, смертельная блдность покрывала ея исхудалое лицо, и только чудесные голубые глаза свидтельствовали о присутствіи жизни. Страдалица видимо сознавала, что скоро должна умереть и молча покорилась своей неизбжной участи. По крайней мр, исполнилось то, чего она такъ страстно желала: докторъ Брукъ не отходилъ отъ ея постели и оберегалъ ее до послдней минуты; онъ далъ ей слово, что не удетъ изъ виллы до тхъ поръ, пока ей не будетъ „лучше“, и это общаніе длало больную безконечно счастливою. Богъ услышалъ ея молитвы и облегчилъ послднія минуты тяжкихъ страданій присутствіемъ
Кети скоро поправилась и встала подъ вечеръ втораго дня. Румянецъ снова разлился по ея пушистымъ щечкамъ, и только узкая повязка вокругъ головы и спущенныя косы напоминали о ея минувшей болзни. Энергія и твердая сила снова виднлись въ ея осанк, а по наружности она казалась спокойною и хладнокровною къ случившемуся несчастію, не смотря на то, что тревожныя и безпокойныя чувства сильно терзали ея измученную душу.
Не легко было ей смотрть на умирающую сестру, которую она такъ горячо любила, а кром этой скорби ее мучала еще увренность, что опекунъ былъ самъ виновенъ въ случившейся катастроф.
Молодая двушка ршилась поговорить объ этомъ съ Брукомъ, но онъ былъ скрытенъ и молчаливъ, какъ всегда.
Подъ вечерь, на второй день взрыва, тетушка Діаконусъ о чемъ то тихо бесдовала съ докторомъ, уединившись съ нимъ въ кабинетъ Генріэтты. Черезъ полчаса она вышла оттуда заплаканная, но въ радостномъ волненіи; а нсколько минутъ спустя добрая старушка простилась, велвъ перевести свою постель и остальную мебель въ городскую квартиру доктора, куда она намревалась переселиться со своею подругою и дожидаться тамъ, пока ея маленькій домикъ снова не будетъ готовъ принять ее въ свои уютныя комнатки.
По выраженію лица старушки, нельзя было узнать, что происходило въ ея душ, но изрдка возвращаясь въ виллу, чтобы навстить больную Генріэтту, она каждый разъ старательно избгала встрчи съ Флорою.
Прекрасная невста всего одинъ разъ удостоила больную сестру своимъ визитомъ и пришла въ ту минуту, когда знала, что доктора не было въ вилл. Проходя черезъ кабинетъ Генріэтты, гд лежала Кети, гордая Флора не сочла нужнымъ повернуть своей головы, точно тамъ ничего не было, кром пустыхъ стнъ. Она даже не взглянула на младшую сестру, не нашла для нея ни одного слова состраданія и для того, чтобы избжать съ нею новой встрчи, возвратилась къ себ не черезъ кабинетъ Генріэтты, а приказала горничной отворить дверь, выходившую изъ спальни прямо въ корридоръ.
Къ тому же словоохотливая Нанни съ двусмысленною улыбкою сообщила, что барышня уложила вс свои вещи и въ скоромъ времени собирается ухать изъ виллы.
Тяжело было на сердц у бдной Кети: ей казалось, будто въ каждомъ углу комнаты кроется какая нибудь тайна, будто вмсто потолка надъ ея головою виситъ грозная, громовая туча, которая должна разразиться и раздавить ее своею тяжестью.
Случалось тоже, что въ бель-этажъ показывалась президентша, молчаливая и унылая, въ креповомъ чепц и простомъ черномъ плать; по ея разстроенному виду можно было видть, что она безвозвратно потеряла холодное спокойствіе и тактъ, который, по ея словамъ непремнно долженъ проявиться въ самыхъ критическихъ моментахъ жизни. А между тмъ теперь она поминутно утирала платкомъ обильныя слезы и глубоко вздыхала, не зная какъ помочь ужасному
Рано утромъ, на третій день достопамятнаго событія, пожилая дама быстрымъ движеніемъ распахнула дверь рабочаго кабинета Флоры и вошла въ комнату съ газетнымъ листкомъ въ рукахъ. Флора въ это время усердно переписывала ярлыки на своихъ чемоданахъ и увидвъ бабушку, въ изнеможеніи опустившуюся на ближайшее кресло, быстро встала и подошла къ ней.
– Мои четыре тысячи талеровъ! – простонала президентша.
– Подумай, дитя мое; меня самымъ нечестнымъ образомъ обманули и лишили послднихъ грошей, оставленныхъ мн твоимъ ддомъ. Мои четыре тысячи, которыя я берегла пуще своего глаза!
– Нтъ, бабушка, будь справедлива и скажи: твои четыре тысячи, которыя ты совсмъ не берегла, а легкомысленно пустила въ спекуляціи, – сказала Флора безжалостнымъ тономъ. – Помнишь, какъ я отговаривала тебя, но надо мной смялись, меня порицали за то, что я не пускала въ обороты свои врныя государственныя облигаціи. Врно, частный банкъ, куда ты отдала свои деньги, обанкрутился?
– Да, самымъ низкимъ, безсовстнымъ образомъ! Вотъ, читай! Мн не придется получить даже пятидесяти талеровъ! – вскричала президентша, заливаясь слезами. – Замть только, что газета указываетъ на предыдущія сообщенія; слдовательно, это событіе совершилось уже нсколько дней тому назадъ, а Морицъ ничего не говорилъ мн объ этомъ; – это непонятно.
– А ты забыла, что были номера „Биржевой газеты“, не дошедшіе до твоихъ рукъ?
– Такъ ты думаешь, что Морицъ, не желая поражать меня печальнымъ извстіемъ въ веселый день твоего двичника, съ намреніемъ утаилъ отъ меня листокъ? Да, это весьма вроятно. И если бы онъ не погибъ, то наврное постарался бы возвратить мн мою потерю, такъ какъ самъ уговорилъ меня отдать деньги. Мое положеніе ужасно, но въ случа надобности я могу показать подъ присягою, что Морицъ взялъ мои деньги, чтобы пустить ихъ въ оборотъ, и тогда мн могутъ выдать эту сумму изъ оставшагося посл него наслдства. Какъ ты думаешь, дорогая Флора?
Красавица съ презрніемъ кинула газету на столъ; она не знала, что отвтить разстроенной старушк, какъ ловче приступить къ длу и открыть ей глаза. Никто изъ друзей не ршался объявить президентш о банкротств Морица, и потому ей нужно было сдлать это самой, чтобы не допустить бабушку осрамить себя въ глазахъ свта безпримрною безтактностью.
– Дорогая бабушка, – сказала она, понизивъ голосъ и ласково положивъ руку на плечо пожилой дамы, – первый вопросъ долженъ быть тотъ: какъ велико будетъ оставшееся наслдство?
– Объ этомъ, дитя мое, нечего говорить; посмотри вокругъ себя, взгляни въ окно, и ты убдишься, что четыре тысячи талеровъ бездлица въ сравненіи съ тми капиталами, которые выручатся изъ продажи всхъ этихъ владній. Положимъ даже, что движимый капиталъ Морица, заключавшійся въ различныхъ цнныхъ бумагахъ, пропалъ безвозвратно; но, вдь остается еще земля и недвижимое имущество, стоющее огромныхъ денегъ. Я бы благодарила Бога, еслибы могла имть какое-нибудь право на это наслдство.
Сказавъ это, президентша глубоко вздохнула.