В Древнем Киеве
Шрифт:
Солнце уже приближалось к закату, а половцы все молчали. Невозможно было угадать, куда и надолго ли они скрылись.
«Пусть бы скорее началось», — думал Жданко.
Внезапно войско остановилось. Жданко и другие бойцы увидели, как несколько человек из половецкого стана совсем близко прискакали к реке. Один из всадников, согнув ладонь трубкой, что-то прокричал, обернувшись в сторону русских. Слов половчина нельзя было разобрать, но понятно было только то, что он оскорблял, поносил Русь; остальные половцы, находившиеся на том берегу,
Тогда из среднего ряда большого полка вышел пожилой воин, пеший, почти безоружный, только с луком в руках и колчаном стрел за плечами. Он приблизился к воде. Жданко узнал в нем того самого мастера по бронзе, который на торговище беседовал с половцами. Человек подошел к краю берега, который в этом месте был крут и обрывист; он также согнул ладонь трубкой, как то делали половцы, и закричал что-то на их языке.
Перед началом битвы.
Половцы сразу прекратили свой хохот. Глаза их, и без того узкие, стали совсем как щелки; раздулись их ноздри и, внезапно замолчав, они стали натягивать тетиву своих луков.
Не отрывая глаз Жданко следил за половецким берегом. Откуда ни возьмись, высыпали степняки в таком количестве, какого даже не мог себе представить Жданко. «Какое множество проклятых, какая сила врагов!» И посыпались с того берега стрелы — казалось, что полил с неба смертоносный, страшный, кровавый дождь.
«Ж-ж-з-з…» — свистало в ушах.
От страшного свиста, от неслыханных доселе, казалось, нечеловеческих звуков, что неслись с половецкой стороны, от множества летящих стрел, вонзающихся в человечьи и лошадиные тела, от того, что безумели кони, сбрасывая всадников, от всего этого мутило в сердце, темнело в глазах.
Падали, обливаясь кровью, раненые кони, валились с седел русские воины. Задние ряды напирали на передние. Все смешалось, спуталось.
Но что это? Что случилось?! Видит Ждан: пал бездыханным конь под князем Изяславом. Спешился князь, стоит растерянный среди поля.
«Что теперь будет?» — спрашивал сам себя Жданко. Но увидел, что какой-то дружинник подъехал к князю, соскочил с коня, подвел его к Изяславу; князь в одно мгновение вскочил в стремена и… погнал коня… Куда погнал? Зачем? Того не ведал Ждан, но понял, что ускакал Изяслав прочь с поля битвы… «Немыслимо, невозможно!..»
— А где Коснячок? Где наш тысяцкий?! — под самым ухом Ждана громово закричал чей-то очень знакомый голос.
Ждан, прикрытый своим высоким щитом, приподнялся и увидел Онцифора.
Тот, кипя от негодования, бегал
Таким никогда не видел Ждан своего мастера. Грудь Онцифора тяжело вздымалась под кольчужной сеткой. Его синие глаза казались сейчас черными.
— Куда делись все начальники? Отыскать Коснячка!! — гремел голос Онцифора. — Стыд! Братья! Стыд! Не бросайте поля битвы — цельтесь в проклятых врагов! Бейтесь до последнего! Бейте их, бейте!
Онцифор, пеший, носился по полю битвы, он задыхался, хрипел.
Жданко видит, что летит половецкая стрела прямо в его мастера.
— Онцифор! — кричит Ждан, вскакивая, и пытается своим высоким щитом прикрыть оружейника.
— Не суйся, малый, куда не надо! — отвечает ему Онцифор и отталкивает щит. Он бросается куда-то вперед, но вот летит другая стрела, она отскакивает от железного шелома оружейника.
Все ряды смешались на поле битвы — передние, задние, боковые; воины продолжали натягивать тетивы своих луков, продолжали целиться в недругов.
Солнце уже спряталось. Быстро темнело. В темноте еще страшнее от непрерывного свиста стрел, от стонов и воплей раненых.
— Жданко! Пособи! — это Глебко позвал своего друга: — Мой родимый упал!
Ждан оглянулся и увидел Миронега, распластавшегося на земле в луже крови, — в его плече торчала стрела.
Глебко и Жданко откинули свои щиты, подняли Миронега и вдвоем понесли подалее, туда, где чернели какие-то кусты. Здесь было тише, глуше доносились и вопли людей, и ржание коней, и свист стрел.
— Вишь, проклятый половчин! Целился в сердце — попал в плечо! Ничего, отец, потерпи, вытащим железо!
Глебко держал костереза, а Жданко, сжав губы, схватился правой рукой за древко стрелы. Миронег застонал, но Жданко сделал еще одно усилие — и стрела вся целиком очутилась у него в руке.
— Воды! — попросил Миронег запекшимися губами.
— Где взять воду?
— Здесь вода, здесь! Мы на берегу Альты!
Глебко снял свой шелом, зачерпнул воду в реке, поднес шелом к запекшимся губам Миронега. Миронег приподнялся на локте, прислушался.
Уже совсем стемнело, на небо выплыл месяц. Умолкли и свист стрел, и стоны людей.
— Ушли, видно, проклятые с берега Альты! — сказал Глебко, но Жданко схватил его за руку:
— Слышишь, слышишь?
Глебко затаил дыхание, прислушался.
Жданке почудилось, будто несется издалека глухой смутный гул, будто здесь, где-то совсем близко, плещется вода.
— Что это? Что?
— Видно, брод здесь! Половцы перебираются на нашу сторону! — сказал Миронег. — Вот уже я вижу конские морды.
Миронег приподнялся с земли.
— Проклятые! Проклятые, — повторял в исступлении Миронег. — Брода не устерегли!
И неизвестно было, к кому неслись Миронеговы проклятья — к заклятым ли врагам — половцам или к своим начальным людям, которые не поставили сторожу у брода, не защитили своих воинов, а сами убежали.