В год огненной векши
Шрифт:
Проснулась она от навязчивого тихого звука, похожего на жужжание шмеля. Открыв глаза, Забава увидела приятное белое свечение. А на том большом камне, что был обломком идола, сидела дородная молодая женщина и пряла пряжу. Веретено скользило по подолу ее сарафана и издавало негромкий жужжащий звук.
– Проснулась наконец, - ласково улыбаясь, сказала женщина, увидев, что Забава открыла глаза. – Долго же я тебя ждала. Думала, уж и не допряду…
Забава посмотрела на лопасть прялки: там остался лишь комочек пряжи
– Давай, что принесла, - женщина остановила работу и кивнула на приготовленные дары.
Забава хотела поднести дары женщине, но та, отрицательно покачав головой, подсказала:
– Кидай в костер.
Как только Забава положила шерсть на едва тлеющие угли костра, как она вспыхнула, затрещала и сгорела.
– Вот теперь хватит, чтоб судьбу твою допрясть, - сказала Мокошь примирительно. И снова взялась за работу. Забава снова взглянула на прялку: комочек шерсти превратился в большой плотный ком. – Чего же молчишь? Или не узнала? – усмехнулась богиня.
– Узнала, матушка Мокошь! – отвечала Забава, наконец придя в себя.
– Отчего же не спрашиваешь? За ответами ведь пришла.
Забава сидела и не могла вымолвить ни слова. Столько она узнать, спросить должна была, и вдруг мысли перепутались. Богиня усмехнулась, продолжая тянуть кудель, скручивая в тонкую ровную нитку.
– Бабка твоя была внучкой моей жрицы, что северомирского князя прокляла да черного волка прогнала, - заговорила Мокошь негромко.
– А как вас со Всеволодом обручили, твоей бабки кровь и твоя сила его силу пробудили. Только черный волк вернуться не мог – долг тогда был еще на князе. Потому руки его смерть несли всякому. Теперь руки эти никого не убьют. Так мужу и передай.
Забава кивнула. Ей хотелось задать вопросы, но страшно было обидеть богиню.
– А еще передай ему, - продолжала Мокошь, - что нашел он свою волчицу. И другой у него не будет. Волк ведь на всю жизнь пару выбирает. А вот у волчицы есть выбор, если волк погибнет.
Мокошь замолчала, будто все сказала и продолжила неторопливо выполнять свою работу.
Забава стояла оглушенная. Вот, значит, почему, руки Всеволода стали забирать жизнь! Все было известно Мокоши, еще много лет назад, потому и велела Мирославу отдать Забаву только за северомирского князя.
– Что с отцом случилось? – поборов робость, задала Забава, как казалось ей, самый важный вопрос.
– Не о том ты спрашиваешь! – снова оторвалась Мокошь от работы и укоризненно посмотрела на княгиню.
– Предупреждала ведь я Мирослава, что род его прерваться может. Черный волк должен был мужем твоим стать до того, как закончится год огненной векши. А ты силу свою не слушала. Вот родные братья войной друг на друга и пошли. Нет уже Еруслана – вслед за отцом в Навь отправился. Теперь Радимира очередь.
В сознании Забавы все перепуталось. Опять не
– Что ты говоришь! Еруслан мертв? – воскликнула Забава, падая на колени и хватаясь за голову.
– Кончился год огненной векши и, хоть и стала ты женой Всеволоду и силу его пробудила, да поздно. Придет Владигор. Скоро придет. За тобой. Он себе не хозяин уже, им Перун правит. И погибнет последний сын Мирослава.
Забава слушала, зажмурившись. Верить этим словам она не могла, но не было ничего, что могло быть скрыто от бессмертных богов.
– Что мне делать, Матушка! – с надеждой обратилась она к Мокоши.
– Чему суждено сбыться – то сбудется, - безучастно посмотрела на нее богиня.
– Самое главное ты уже сделала. Но ты можешь еще спасти брата. Только торопиться нужно. И главное: не позволяй шакалу вставать во главе волчьей стаи. А мужу передай, что долг его уплачен.
Сказав, богиня в последний раз взглянула в лицо Забавы, грустно улыбнулась и исчезла. Пропало и белое свечение на поляне. Теперь только угли костра дарили красноватый неяркий свет.
Забава тряслась от холода и напряжения, повторяя про себя все, что сказала богиня. Она попыталась было вспомнить лицо брата Еруслана и не смогла, оно теперь было размыто, неясно. А вот лица Радимира и Владигора отчетливо виделись ей.
Подбросив в костер сухих веток и немного согревшись, Забава стала собирать разбросанные вещи. Лошадь недовольно всхрапнула, когда княгиня накинула на ее спину тяжелое седло. В дымке рассвета дорога еще плохо была видна, но Забава, ведя лошадь под уздцы, сама отправилась к Всеволоду.
Она прошла совсем немного, как увидела всадников.
– Забава! – воскликнул князь, спрыгивая с коня и бросаясь ей навстречу.
Она выпустила уздечку и, рыдая, бросилась к нему. Не желая, чтобы княгиню видели такой, Всеволод только обернулся к остальным, и они поняли, отвернулись да отъехали.
Обнимая и целуя мокрые от слез щеки жены, Всеволод тихо радовался про себя, что она, живая и невредимая, снова рядом.
– Не плачь, Забавушка, все пройдет. Захочешь – другое капище построим, - успокаивал он ее, не понимая причины слез.
– Нет больше брата Еруслана! – сквозь рыдания смогла молвить Забава.
Всеволод замер. Поднял лицо ее от своей груди и взглянул в глаза.
– Неужто явилась тебе Мокошь? – поразился он.
Забава только кивнула в ответ.
– Что же сказала богиня?
Она уже собиралась рассказать все без утайки, как на дороге послышался стук копыт.
– Князь! –громким зычным голосом крикнул один из дружинников. – Князь! Беда!
Одним сильным движением толкнув Забаву под защиту отвесной скалы, Всеволод рванулся на крик. Княгиня больно стукнулась спиной о камни, но, придя в себя, тут же помчалась следом.