В год огненной векши
Шрифт:
Собравшись с силами, она попыталась позвать Всеволода, но во рту пересохло так, что не смогла произнести ни звука.
Вспомнилось все вдруг, накатило волной, и Забава посмотрела на его руки, по-прежнему одетые в черные замшевые перчатки. «Милый мой! – вздрогнуло сердце. – Видно, суждена я тебе, как и ты мне».
Неожиданно князь вздрогнул, его осмысленный напряженный взгляд устремился в окно. Забава устало прикрыла глаза, попыталась пошевелиться. Тогда ее слуха достиг далекий призывный вой одинокого волка. Князь прижал руки к глазам и, сгорбившись, застонал.
А
– Князь!
– хрипло позвала она. – Князь!
Всеволод сначала не услышал, а может, просто не поверил, что слышит не шорох листьев за окном, а ее голос. Потом резко обернулся к ней и встал на колени перед кроватью, вглядываясь в родное лицо, не веря, что видит ее живой. Потом мелькнула мысль, что может она испугаться его, что страхом или упреком наполнятся ее очи. Но она смотрела совсем иначе, радостно, светло.
За окном, далеко на севере, опять завыл волк.
– Это он меня позвал, - еле слышно сказала Забава, пытаясь приподняться.
– Это я тебя звал, - отрицательно покачал головой Всеволод, обнимая ее и приподнимая, чтобы она могла сесть.
Поправив подушку, хотел уже отстраниться, но она, еще слабая, сама обняла и прильнула к горячему мужскому телу и не отпустила, положила голову на его сильное плечо, прикоснулась к волосам.
– Не убили меня руки твои, - услышал Всеволод горячий шепот и пристально посмотрел в ее глаза.
Показалось вдруг, что не Забава рядом с ним, а ведьма, которая притворилась ею, – так она была прекрасна, так горели лаской ее глаза и манили губы.
– Если б в Навь ушла, не простил бы себе… - осторожно целуя ее и не до конца веря еще, что все происходящее - не сон, сказал Всеволод
– Знаю, - прошептала Забава, чувствуя, как переполняет ее нежность к мужу. – Не уходи больше, твоей хочу быть.
Всеволод и сам боялся выпустить ее из объятий. Не раздеваясь, лег он рядом, лаская податливое тело. Она оплела его, уткнулась лицом в его грудь и, сама уже не понимая границы между сном и явью, задремала.
Всю ночь, до света, Всеволод, как великую драгоценность, держал в объятьях жену. Иногда ему казалось, что она не дышит, и тогда он пугался, прислушивался и тихим шепотом звал ее. Она просыпалась, отзывалась, и он, успокоившись, снова окунался в сладкую дрему.
Рано утром, когда заспанная Луша пришла сменить князя у постели больной, она увидела веселого, счастливого Всеволода, сидящего на лавке, и бледную еще, слабую и похудевшую, но живую Забаву.
О чудесном исцелении княгини судачил весь город. На второй день она смогла уже выйти из комнаты, а на пятый прогуливалась с мужем по двору. Невозможно было не заметить перемены, случившейся в княгине, и изменений, которые произошли в отношениях между супругами.
Забава узнала, что значит быть любимой. Рядом с мужем она ощущала себя то всесильной колдуньей, то крохотной былинкой. Ей вдруг открылась его сила, и она смогла прикоснуться к этому бездонному колодцу и почувствовать, что связана с ней, как река связана с морем.
Она узнала, что значит
Счастье их было полным настолько, что ни Забава, ни Всеволод не замечали ревнивых взглядов Изяслава и завистливых – Луши. Всеволод на промысел так и не поехал. Вскоре ожидали возвращения послов из Светограда, и было решено дождаться их приезда и уж потом отправиться к лукоморью.
Больше трех недель прошло с тех пор, как проводили в Светоград посольство, поэтому, когда от границы прискакал взмыленный гонец с известием, что на переправе видели конников, встрепенулся весь княжеский двор. Пока ждали приезда послов, Забава не находила себе места. Недобрые предчувствия терзали ее и отравляли счастье этих дней.
К вечеру второго дня в город въехали утомленные всадники. Встречать их вышел сам князь. Забава, которая суетилась в гриднице, оставила все дела и выбежала вслед за Всеволодом. Запыленные, измученные дорогой воины низко поклонились князю с княгиней. Лица их были суровы и мрачны. «Так не возвращаются из посольства, - подумала Забава. – Знать, сон мой сбывается».
Могучий седовласый сотник вышел вперед и склонил голову.
– Мир тебе, князь! – сказал он, невесело глядя на Всеволода.
– И тебе мир, Храбр! – отвечал тот, все больше хмурясь. – Да с миром ли прибыл?
Храбр собирался было что-то сказать, но Всеволод перебил его, понял уже, что недобрые вести он привез, а потому не хотел в суете говорить о делах, пригласил послов в дом.
Затворившись в гриднице с дружинниками, князь велел только подать ужин и никого не впускать. Напрасно Забава уж несколько раз пробегала перед плотно закрытой дверью в гридницу, два раза посылала Раску спросить, не нужно ли чего. Уж стемнело давно, а послы с князем все оставались в гриднице и все так же тихо за дверью, и никто не выходил, несмотря на позднее время.
Когда измученная ожиданием княгиня расплакалась на плече у Луши, Раска наконец уговорила ее не ждать и идти в опочивальню. Но только Забава зажгла свечу и уселась на лавку, как вошел князь. Всеволод не улыбнулся, как бывало, не обнял, а сел напротив Забавы, хмуро глядя на нее.
– Прости, Забава, не мог я позвать тебя, да и ни к чему это было, - сказал, взяв ее ледяные руки в свои большие и горячие.
Она не отвечала, только смотрела в его голубые глаза и ждала.
– Недобрые вести привезли послы, - начал князь. – Нету больше в Яви отца твоего, Мирослава.
Забава только молча прикрыла глаза руками и вздохнула несколько раз прерывисто. Всеволод ждал плачей да причитаний, но княгиня уже давно чувствовала холод, когда думала об отце. Всеволод продолжал:
– В Светограде правит Владигор. Он в смерти отца жену свою обвинил и братьев. Будто сговорились они и отравили Мирослава.
Слезы горячими ручьями побежали по щекам Забавы. Она зажмурилась, отрицательно качая головой. То ли не хотела верить в услышанное, то ли не верила, что в смерти Мирослава виновны братья.