В году тринадцать месяцев
Шрифт:
— А на лестнице можно. На лестнице всем детям можно. Нам в детском саду говорили. Да, правда.
— Алла, отнеси мою кофту в дом, — позвала мама Рита, желая отвлечь девочку от крыши.
Она отнесла кофту и снова вернулась к лестнице.
— Дядя Эй, я тебе конфету принесла. Ореховая смесь. Хочешь Я тебе сейчас ее подам.
— Не надо, не надо. У меня все равно руки заняты.
— Это же твои любимые. Ореховая смесь, — сказала она с недоумением.
— Спасибо, спасибо, — поблагодарил я с улыбкой и, забавляясь ее деланным
— Какая?
— Нитротолуоловая.
— А что это такое?
— Взрывчатая смесь.
— Я взрываюсь, да? Я на крыше не буду взрываться.
— Вот упрямая, — громко заметила мама Рита, — ей дядя говорит, а она свое. Отойди сейчас же от лестницы, не мешай ему работать.
— Не отойду. Я, что ли, мешаю ему красить?
— Алла, — раздался из дома озабоченный голос Бабантопулы, — спроси у тети Лели, куда она дела молоток?
— Не знаю.
— Я не у тебя спрашиваю. Я тебя прошу у Лели спросить.
— Ладно, — ответила девочка с неохотой и двинулась в глубь сада. Но по мере того как она подходила к побеленным чистеньким яблоням, походка ее становилась все более стремительной и осмысленной. Сверкающие на солнце стволы деревьев, похожий на сметану раствор в ведерке ослепили ее своей белизной, и она мгновенно забыла про молоток. Испачканное в мел лицо Лели показалось девочке прекрасным.
— Ой, Леля, Леля, дай я разочек бельну, — попросила она.
Моя жена с сомнением посмотрела на Аллу и не очень уверенно протянула щетку.
— На, попробуй. Только не испачкайся. Макай осторожнее. Дай я сама тебе обмакну.
Я перестал красить крышу и смотрел сверху с любопытством, как моя племянница, двигаясь осторожно и сосредоточенно вокруг ствола груши, проводит щеткой по коре сверху вниз, словно поглаживает живое существо. Она попросила «разочек бельнуть» и ждала с замирающим сердцем, что вот-вот у нее отберут щетку. Но Леля отошла попить воды, и девочка на целую минуту осталась одна. К возвращению Лели она успела забрызгать мелом и землю, и лицо, и платье. Она обмакивала щетку в густую «сметану» по самую ручку и, торопясь сделать побольше мазков, не обращала внимания на то, что раствор течет по запястью, по локтю.
— Я побелила дерево! — вдруг раздался ее торжествующий возглас. — Мама, баба Валя, дядя Эй, я побелила дерево! Леля, я побелила дерево!
— Алка, Алка, что ты наделала, — ужаснулась Леля. — Ты не дерево, ты себя побелила.
Мама Рита сосредоточенно копала землю. Услышав последние слова моей жены, она подняла голову, воткнула лопату и направилась строевым шагом к дочери.
— Мама, посмотри, я побелила дерево!
Мама не захотела посмотреть. Она взяла дочь за руку и молча повела к рукомойнику. Но даже принудительное умывание не могло сегодня испортить человеку в коротких штанишках настроение. Девочка вкусила радость настоящей взрослой работы и чувствовала себя счастливой и гордой, как
Выпутавшись из полотенца и маминых рук, она побежала, громко провозглашая победу:
— Я дерево побелила! Баба Ната, дядя Эй, я дерево побелила! Я всегда теперь буду белить. Я умею.
Потом остановилась, посмотрела на меня, полулежащего на крыше с ведерком в одной руке и кистью в другой, на голубое небо, на зеленые ветви липы, вознесшиеся выше дома, и неожиданно для себя прочитала стихи, тут же при нас сочиненные…
Шумят листья,
Шумят листья зеленые,
Как будто лето настает на глазах.
Она повторила несколько раз эти три строчки и побежала вприпрыжку к Леле.
— Ты мне дашь еще бельнуть? Я теперь не испачкаюсь. Я сниму платье и буду в одних трусах белить.
— Нет, Аллочка, это серьезная работа, а не игрушка, — сказала моя жена.
— Она и хочет серьезной работы, — подал я с крыши свой голос.
— Сиди там и помалкивай, — не поднимая головы и не оборачиваясь в мою сторону, бросила жена. — Должна тебе заметить, что ты ведешь себя непедагогично.
— А потом мы удивляемся, что никто не хочет идти в маляры, — сказал я, обращаясь к пролетающим мимо воробьям и синицам, сидящим на ветвях липы.
— Тетя Леля, дай, ну дай, пожалуйста, — пользуясь моей поддержкой, потянулась девочка к щетке.
— Алла, что это еще такое?
— Алла, подойди сюда, — строго позвала мама Рита и, когда девочка приблизилась к ней, сказала: — Не мешай людям работать. Разве тебе нечего делать?
— А что мне делать?
— Иди Доиграй с обезьянкой Джуди или Кнопкой. Зачем я везла целую сетку игрушек?
— Не хочу играть.
— Ну, помогай мне вскапывать огород.
— Ладно, — обрадовалась Алла. — Это я могу. А чем я буду копать?
— Своей лопаточкой.
— Она же маленькая и гнется.
— Ну и что же?
— Нетушки, не обманешь. Это игрушечная лопатка. А игрушечными лопатками, к вашему сведению, огороды не копают. Сама ее бери. А мне отдай свою.
— Алка, — засмеялась мама Рита, — отпусти ручку.
— Отдавай, отдавай, нечего.
— Отпусти, тебе говорят. Ты еще маленькая для этой лопаты.
— Не отпущу. Отдавай, отдавай. Нечего теперь.
— Мне некогда с тобой играть, слышишь? — Мама Рита нахмурилась. — Получишь по рукам. Лопата — острый шанцевый инструмент, а не забава для маленьких девочек. Вон к бабе Вале иди и к бабе Нате. Помоги им полы домыть.
Баба Валя выжимала около крыльца тряпку. Услышав совет мамы Риты, она сердито вскинулась:
— Еще чего! Соображай, куда посылаешь ребенка. Там по углам всякая мышиная зараза за зиму накопилась. Хочешь, чтоб туляремию подхватила?