В гостях у Рема или разведчик из будущего
Шрифт:
— А это что? — ткнул он пальцем, показывая на коробочку.
— Где? А, это! Это новомодная американская безопасная бритва от фирмы «Schick» (по фамилии изобретателя Джейкоба Шика). «Инжектор» называется. Я иногда её рекламирую, чтобы мои клиенты почувствовали разницу между моим умением брить и тем, что позволяет делать эта бритва, но и приработок небольшой от неё мне есть, конечно. Желаете купить?
— Надо посмотреть. А сколько сие чудо стоит?
— О, для вас, как для моего нового и, надеюсь, постоянного клиента, всего две марки, но сразу предупреждаю вас, она дорогая и поможет вам всего лишь на месяц, может быть, даже на целых два, но никак
— Ну, это уже лишнее, но я, пожалуй, всё же у вас её куплю. Я не всегда могу прийти к вам, уважаемый Йоганн, побриться, да и в дороге она незаменима. Меньше используемой воды, мыльной пены и мучительных соскрёбываний.
— Полностью с вами согласен, тогда с вас три марки и двадцать пфеннигов.
Шириновский крякнул с досады, но парикмахер постриг его очень хорошо, да и бритва нужна, поэтому он всё же расстался со своими деньгами.
— Благодарю! За дополнительную покупку я ещё раз освежу ваше лицо настоящим французским одеколоном. Я беру его у лавочника Вюрста, что живёт на Петерштрассе, 12. Мне кажется, он изрядно его разбавляет, тем не менее запах остаётся, что нам и требуется.
Схватив пульверизатор, он в два нажатия опрыснул лицо Шириновского, заставив того зажмуриться, и, быстро смахнув полотенцем остатки волос с мундира штурмовика, пригласил на выход:
— Всегда рад вас ждать. Я работаю почти каждый день без выходных с десяти до шестнадцати часов, с небольшими перерывами на отдых и праздники. Всегда рад вас видеть.
— Спасибо, — проведя рукой по коротко остриженным волосам, ответил Шириновский и вышел удовлетворённый своей новой внешностью.
Улица встретила его обычным шумом, и, оглядевшись по сторонам, он неспешно пошёл домой. После бритья и стрижки чувствовалось какое-то… можно сказать, что он чувствовал себя заново родившимся. Голова вновь стала лёгкой, а на душе хорошо. С таким настроением стоит браться за новое дело, и ему явно повезет в том. В ближайшее время он планировал найти тайник на старом кладбище и заложить в него послание. Идя не спеша в свою комнатёнку, он как раз и раздумывал об этом.
Само послание он неоднократно обкатывал в голове. Пока лезла одна чепуха. Да и не умел он их составлять. Шифр, совсем незамысловатый, он помнил, вот только что писать?
Придуманный короткий текст Шириновский уже раз пятьдесят забраковывал. Основная мысль была просить денег и уведомить, что без них карьеры не построить, ибо нужно и взятки давать, и вести соответствующую жизнь. Но дадут ли?
Пока он раздумывал, подключился Маричев:
— Проси сотню марок и пиши, что уже стал обершарфюрером и следующее звание не за горами, ну и что будут переводить на штабную работу, а там всего можно больше узнать.
— Нет, я напишу, что мне нужна тысяча марок для дачи взятки, чтобы попасть в канцелярию берлинского штандарта простым писарем. Ну и дальше деньги понадобятся, чтобы продвигаться.
— Не дадут тебе тысячу марок! Ты что, офонарел?!
— Не дадут и не дадут. Попросишь сто, сто и дадут, а то и вовсе только пятьдесят. А если попросить тысячу, есть надежда, что дадут пятьсот. А пятьсот марок — это хорошие деньги. Первоначальный капитал.
— Капитал для чего?
— Для марксизма, блин. Для чего ещё?
— Шутить изволите?
— Изволю. Я же сказал, что капитал есть необходимая для начала нового дела
— Сбежать хочешь?
— Нет, заработать. Я же сказал, что нужны деньги, причём большие деньги. А где лучше заработать большие деньги? Конечно же, в другой стране, и я даже знаю в какой, но к этому предстоит нелёгкий путь, с промежуточными этапами. Не буду же я грабить народ в Германии, мне в ней ещё жить и карьеру делать, а грабить надо чужих.
— Не понимаю я. Кого грабить? Ты же сказал, что зарабатывать будешь?
— И не надо понимать, потом объясню. Короче, пишем записку, что нам нужно тысячу марок для продвижения по шпионской службе и что у нас сейчас всё хорошо, но раньше было плохо из-за всяких неудач. Буквально жизнь висела на волоске.
— Не надо патетики. Послание должно быть коротким, как выстрел, и ёмким, как шифрованная радиопередача.
— Ясно. Тогда так: «Лежал в больнице. Получил повышение. Нужна тысяча марок для работы в штабе. Юстас».
— При чём тут Юстас?
— Это шутка. А как меня зовут у резидента? Под каким прозвищем или именем я у него зарегистрирован?
— Не знаю, скорее всего, просто по имени.
— Август?
— Нет, не Август. Густав. Так было удобнее и мне, и им.
— Ага, ну тем лучше. «Лежал в больнице. Получил повышение. Нужна тысяча марок для организации карьеры. Густав».
— Лаконично.
— Да. Как ты и просил.
— Ладно, тогда давай зашифровывать.
Для этой цели у них имелся томик Гёте. Процесс много времени не занял, и вот уже накарябанная печатными буквами записка легла на стол. Теперь требовалось посетить кладбище, чтобы без помех спрятать её. Вот только время выбрать нужно правильное, чтобы не привлекать к себе внимания.
Лучше всего ночью, хуже всего днём. Но шастать ночью по кладбищам не хотелось, поневоле можно было привлечь внимание случайным образом, а вот утром почему бы и не заскочить, почтить, так сказать, память чужих умерших предков. И народу почти нет, и время раннее, да и светло уже. Придётся, правда, ехать туда перед службой и вставать пораньше. Ну да ничего такого страшного, гм.
Встав рано утром, Шириновский быстро оделся и вышел из дома ни свет ни заря, торопясь добраться вовремя до кладбища. Время близилось к семи, когда он подъехал к одному из мест последнего прибежища мёртвых. Огороженное высокой железной оградой старое кладбище выглядывало из-за редких деревьев замшелыми могильными плитами и каменными крестами с годами жизни тех, кто уже давно оказался на том свете.
Здесь тихо шелестела листва на редких деревьях нагоняя умиротворение и мысли о скоротечности жизни. Птицы, прячась в кронах что-то напевали и не обращали внимания ни на живых, ни на тем более мёртвых.
Спокойно войдя в открытую ночным сторожем калитку, Шириновский прошёл по главной аллее, свернул на третьем перекрёстке и, дойдя до одного из склепов, остановился. На кладбище никого не оказалось, лишь по-прежнему пели птицы, прячась в кронах деревьев, да шумел листьями ветер.
Подойдя к одному из столбов, что являлся опорой изгороди, он взялся за каменное навершие и, слегка сдвинув его в сторону, увидел небольшую внутреннюю выемку. Она оказалась пуста. Глубина и ширина тайника как раз позволяла оставить в нём контейнер с запиской или небольшую шкатулку, в которую могли уместиться не только клочки бумаги, но и денежные купюры.