В каждую субботу, вечером
Шрифт:
Улыбаясь своим мыслям, она повернула голову и увидела на бревнах, в стороне от крыльца, Горданского. Он сидел не один, с черноглазой кокетливой сестрой Асей. Оба были увлечены беседой и не заметили Асмик.
Асмик хотела уже подойти к ним, но тут услышала громкий Асин голос:
— Ну и трепач же вы несусветный!
— Горданский трепач? — удивился Горданский.
— Еще какой. То за нашей докторшей Григорян утрепываете, а то теперь мне вот черт-те что напеваете.
Горданский рассмеялся:
—
Ася расхохоталась. Горданский одной рукой обнял ее за плечи, потом повернул голову, встретился глазами с Асмик.
Больше она не видела его. Он выписался на следующее утро.
Вера Петровна сказала:
— Эти люди искусства все-таки какие-то ненормальные. То просил оставить его еще немного, а то вцепился в меня — выписывать немедленно, и никаких гвоздей!
— Может быть, ему надоело здесь, — сказала Асмик.
Вера Петровна бегло посмотрела на нее:
— Он тебе, кажется, не очень?
Асмик засмеялась:
— Будет вам, еще чего выдумали!
Сама для себя она решила:
«Больше ничем никогда не буду забивать голову. У меня свое дело, и я должна думать только о деле».
И написала письмо бабушке:
«Не бойтесь, я на фронте замуж не выйду. И вообще, я не хочу выходить замуж ни теперь, ни потом. Просто я даже не думаю об этом».
Она знала, бабушка искренне обрадуется этому письму. А почему бы ее и не порадовать, тем более что так оно и есть на самом деле?
9
Всему приходит конец. Пришел конец и бабушкиной командировке.
Утром она объявила Асмик:
— Сегодня беру билет на завтра. Решено!
Асмик торопилась к себе в больницу, ей было некогда уговаривать бабушку. Однако она попыталась воздействовать на нее самым примитивным, еще в детстве испытанным способом.
— Подождите, бабушка, хотя бы еще три дня. Мне кажется, я заболеваю гриппом.
Но бабушка, кинув взгляд на цветущие щеки Асмик, коротко посоветовала:
— Врачу — исцелися сам.
Вечером после работы Асмик забежала в «Арагви», тамошний метрдотель когда-то был ее пациентом, нагрузилась там купатами, цыплятами табака, лоби в остром соусе — эти блюда бабушка любила со всем пристрастием истой южанки — и быстро помчалась домой, чтобы приготовить прощальный ужин.
Но бабушки все не было. Цыплята остывали на плите, зажаренные до густо-шоколадного цвета, чесночный соус томился в духовке, Асмик злилась, потом стала нервничать, места себе не находила — и так до десяти часов вечера, когда в прихожей раздался звонок.
— Я не одна, — сказала бабушка. — Примешь нас двоих?
Асмик
— Я приму кого хотите, — ответила Асмик. — Но я никого не вижу.
— Боже мой, — сказала бабушка. — Где же твои глаза?
Она подтолкнула к Асмик небольшую собаку с острой, словно у лисицы, мордочкой.
— Понимаешь, иду по Мерзляковскому переулку, смотрю, стоит, я посвистела, она за мной. Что тут будешь делать?
Собака смотрела на Асмик широко раскрытыми глазами.
— Хороша? — с гордостью спросила бабушка.
— Вы же знаете, для меня нет плохих собак, — ответила Асмик.
Боязливо покосилась на дверь соседки.
— Только вот Эмма Сигизмундовна, она не выносит собак…
— Я ее сама не выношу, твою Эмму Сигизмундовну, — отрезала бабушка и вместе с собакой прошла в комнату.
При ярком свете люстры и торшера Асмик хорошо разглядела собаку. Без сомнения, обыкновенная чистопородная дворняжка, хвост пушистый, шерсть коричневая в белых пятнах.
— Прекрасные глаза, — сказала Асмик. — Совсем человечьи.
— Еще чего, — возмутилась бабушка. — Лучше, чем человечьи. У людей бывают рыбьи глаза, а у нее мудрые, всезнающие.
Бабушка села за стол, накрытый белоснежной скатертью, с крахмальными салфетками, продернутыми в кольца, возле прибора вазочка с цветами — бабушка любила красивую сервировку.
— Неужели я забуду о тебе? — спросила бабушка и, разломив цыпленка, дала собаке добрую половину.
Бабушка обожала животных. Дома, в Ереване, в трех комнатах ее квартиры вместе с ней жили пять кошек, три пса, грач и голубь. Всю эту команду она подобрала в разное время на улице.
Асмик смотрела на собаку, яростно уничтожавшую цыпленка, напряженно соображая, что с ней делать.
Бабушка словно бы прочитала ее мысли.
— Тебе, естественно, трудно с собакой. Собаке нужен уход. Моя Шушка гуляет с псами четыре раза в день, так ведь она целый день дома, и потом, здорова и молода!
Шушке, всю жизнь прожившей с бабушкой, было тоже что-то около семидесяти, но бабушка упорно продолжала считать ее девчонкой и всячески ее воспитывала.
Черные глаза бабушки нежно оглядывали собаку.
— Как по-твоему, это она или он?
— Мальчик, — сказала Асмик. — Еще совсем молодой, по-моему…
— Мальчик, — повторила бабушка. — Надо его назвать. Ни одно живое существо не может жить без имени.
Пес между тем, наевшись, блаженно развалился на ковре, подняв кверху все четыре лапы.
— Сибарит, — любовно сказала бабушка. — Нет, ты только погляди на этого ленивца!
— Вот так и назовите, — сказала Асмик. — Ленивец!
Бабушка нагнулась, погладила пса по теплому брюшку.