В каждую субботу, вечером
Шрифт:
Туся молчала.
— За что? — повторил Ярослав.
— Я не знаю.
— А, — протянул Ярослав.
Он вынул новую папиросу, зажег спичку, но так и не прикурил.
— Так вот в чем дело…
— Папа был строитель. У него были молодые проектировщики, он им доверился, он вообще был такой доверчивый… А потом дом рухнул, жертв много…
— Однако, — заметил Ярослав.
— Да, — сказала Туся. — Всех судили, и папу тоже…
— С поражением в правах?
— Не знаю.
— Ничего-то
— Не помню…
Ярослав отодвинул стул, встал из-за стола.
— Ты чай не допил, — сказала Туся. — Остыл, наверно, — налить свежий?
— Нет, не надо.
Туся сказала, машинально помешивая ложечкой в чашке:
— Может быть, мне надо было тебе сразу рассказать обо всем?
— Какая разница, — ответил Ярослав, — раньше или позже? Что это меняет?
— Но ты расстроен, мне кажется.
Ярослав улыбнулся. Тусе подумалось, что улыбаются только его губы, а глаза — неподвижны.
— Что ты, — сказал он. — Чем это я расстроен? — Сосредоточенно побарабанил пальцами по столу. — Мне пора.
— Еще рано, — заметила Туся.
— У меня же нет ночного пропуска, Туся.
Обычно он звал ее «Рыжик», очень редко по имени. И ее имя «Туся» прозвучало необычно и странно, словно он забыл и теперь с трудом припомнил.
Она взглянула на него, но он смотрел в сторону. И потом, вспоминая об этой, последней их встрече, Туся не могла простить себе свой взгляд, молящий и, как ей казалось, униженный.
— Надо идти, — сказал Ярослав. — А то опять, как вчера, будет воздушная тревога…
Каждый раз, когда они расставались, Туся говорила:
— Значит, до…
И Ярослав продолжал:
— Завтра…
И теперь она тоже сказала:
— Значит, до…
— Ну конечно, — торопливо сказал Ярослав, быстро глотая слова, словно боялся, что она перебьет его. — Завтра, как мы и договорились. Ты будешь готова, конечно?
Туся кивнула.
— Вот и хорошо, просто чудесно, — он говорил все так же быстро. — Я зайду за тобой, и все будет отлично. Понимаешь? А пока дыши носом и ложись спать…
— Слушаюсь, — ответила Туся.
Он посмотрел на нее. Может быть, хотел еще что-то сказать, но не сказал ничего. Повернулся, закрыл дверь.
В конце коридора затихли его шаги.
6
Они сидели в кафе за нарядным, голубого цвета, столиком. В высоких стеклянных вазочках таяли шарики пломбира, в бокалах искрилась малиновая газировка, лопались пузырьки.
Было жарко. Шумел под потолком разъяренный вентилятор. В зеркале у входа отражалось распаренное, скучающее лицо швейцара.
— Как живешь? Рассказывай, — сказал Ярослав.
— Долго рассказывать. Основное тебе известно. Работаю в газете.
— Стало
— Газета — это еще не литература.
Ярослав улыбнулся.
— Говорят, многие признанные писатели начинали свой путь с газеты.
— Может, и так, — согласилась Туся.
— Часто приходится дежурить в приемной?
— Раз в две недели.
— Надо же было нам встретиться именно в твое дежурство!
В его голосе звучало не то удивление, не то скрытое недовольство.
— Кстати, — сказала Туся. — Расскажи, почему ты пришел к нам?
— А стоит ли? — Ярослав лениво махнул рукой. — Дело-то в общем нестоящее…
— Все-таки?
— Понимаешь, возле нашего дома, как раз напротив, Моссовет собирается строить дом, и получается, что окна нашего дома будут затемнены этим новым строительством. Тогда мы, жильцы, собрались и решили просить помощи вашей уважаемой газеты…
Он говорил с улыбкой, как бы слегка посмеиваясь над жильцами, пославшими его, над самой сущностью этой просьбы.
— Так, значит, — серьезно сказала Туся, — вы хотите, чтобы на этом месте дом не строили?
— Разумеется. Разве мало в Москве места?
— Хорошо, — сказала Туся. — Напиши мне, а я передам твое заявление в отдел строительства, они этим делом займутся.
— Уже написано.
Ярослав положил на столик перед Тусей лист бумаги. Разгладил его ладонями.
— Тут все изложено, и подписи моих соседей. Я живу в хорошем доме, и жильцы там все, как говорится, с положением.
— Понятно.
Туся взяла заявление Ярослава, положила в свою сумочку, потом отпила воды из бокала.
Откинувшись на стуле, Ярослав придирчиво разглядывал ее.
— А ты все такая же красивая.
— Я уже старая.
— Нет, ты красивая, ты почти совсем не изменилась.
Туся поняла, о чем он хочет спросить. Поняла и решила помочь ему.
— Семьи у меня нет. Я не замужем.
Он кивнул. Взгляд его стал цепким, напряженным. Может быть, он ждал, что она спросит, женат ли он?
А она не спросила. Не хотела спрашивать.
Им принесли свежую воду. Теперь уже изумрудно-зеленого цвета. Пожилая, густо накрашенная официантка играла припухшими глазами.
— С такой интересной дамой сидите и пьете газированную воду.
Ярослав комически приподнял брови.
— Я прошу, настаиваю выпить хотя бы шампанского, а дама ни в какую!
Официантка перевела взгляд на Тусю. Немолодые глаза ее казались утомленными. Черточка черного карандаша прошла по веку и дальше по виску. Так мажутся девчонки. У них молодые гладкие виски, а у нее сеть морщинок на желтоватой запудренной коже. И руки рабочие. Коротко обрезанные ногти сверкают кроваво-красным лаком.