В каждую субботу, вечером
Шрифт:
— С каким-то профессором. Отец считает его знаменитостью номер один.
— И что же эта знаменитость?
— Делал все то же, что и наш районный Семен Григорьевич. Стучал молоточком по ногам, хмурился, поджимал губы, спрашивал, как я сплю, не болит ли голова, какой аппетит…
— А что сказал потом?
— Ничего не сказал. Отец уверяет, что он обещал — буду ходить, только надо набраться терпения.
— Так и сказал?! — восклицает Алеша.
Он понимает все то, что я не сказал ему.
Алеша не только говорил со всеми
— Ешь яблоко, — говорит Алеша. — Это антоновка, очень вкусно…
Чтобы доставить ему удовольствие, начинаю грызть яблоко.
— Слушай, — снова начинает Алеша, — я не хотел говорить, но все равно скажу.
— Что же?
— Скажу, — повторяет Алеша.
— Валяй.
— Я Нелю встретил.
— Когда?
— Вчера в троллейбусе.
— Ну и что? Передавала привет и грозилась зайти? — спрашиваю и сам слышу, как звучит мой голос — почти весело.
— Нет, она не грозилась зайти.
— Вот и прекрасно.
— Она вышла замуж.
— Так. Поздравляю.
— Я тоже сказал ей: «Поздравляю».
Очень хочется спросить, кто же счастливый избранник, но сдерживаю себя что есть силы.
Алеша сам говорит:
— Ее муж, этот, как его, прыгун…
— Ерофеев?
Кажется, я слишком громко произнес: «Ерофеев».
Что ж, этого надо было ожидать. Уж не раз приходилось мне слышать от Нели о Ерофееве. Они познакомились у ее подруги, на дне рождения. Неля рассказывала, что Ерофеев очень нахальный, считает себя неотразимым, но на нее его чары никак не действуют.
Однако она так часто говорила о Ерофееве, что я как-то не выдержал, сказал:
— По-моему, ты, старуха, влипла.
— Как это — влипла?
— В общем, не так уж ты к нему безразлична.
— Вот еще! — ответила Неля.
Я не стал тогда больше поддразнивать ее, но как-то она проговорилась, что Ерофеев звонил, приглашал в кино.
— И что же?
— Ясное дело, не пошла.
— Почему?
— Так, не захотела, пусть идет с кем-нибудь другим…
— А то пошла бы, почему нет? — лицемерно предложил я.
Но она резко оборвала меня:
— Хватит об этом!
— Хватит так хватит.
И вот — вышла замуж за Ерофеева. Как-то по телевизору показывали спортивные состязания по прыжкам, и я увидел Ерофеева крупным планом. Какие у него длинные ноги, длинные, сильные, то, что называется прыгучие… Все женщины душечки… И Неля тоже, несмотря на всю свою независимость, будет, приходя на работу, рассказывать о том, какое это сложное и трудное дело — прыгать в длину и с шестом, будет жаловаться на интриги тренеров и необъективность судей. Будет ходить на соревнования, чтобы подбадривать своего Ерофеева, затаив дыхание следить, как он осиливает очередной рекорд, волноваться и совать ему в рот после соревнования пористый шоколад «Слава», который особенно любим спортсменами.
Может случиться
Я беру туесок, гляжу на дно, на фотографию Нели. Удлиненные черным карандашом «живопись» глаза смотрят на меня знакомым непогрешимым взглядом.
Алеша приходит из кухни.
— Это кто кокнул тарелку? Не иначе — отец?
— Кто же еще!
— Ох, ручки хирургические! — укоризненно произнес Алеша. — И минуты нельзя оставить без присмотра!
— Вот что, Алеша, — он придет к нам в субботу.
— Ну и что? Как всегда.
— Вместе с Валерией Аркадьевной.
Алеша мгновенно оборачивается ко мне:
— С нею? Зачем? Не надо ее!
Глаза его возбужденно блестят, сейчас они не серые, скорее черные.
— Не хочу ее! Ни за что!
— Перестань! Всему есть предел!
— Если она придет, я уйду! — кричал Алеша.
— Не уйдешь. Подумай об отце.
— А он думал о нас, когда женился на этой мымре?
— Это его жена.
— Его жена — наша мама, — отвечает Алеша.
Я редко видел Алешу плачущим. Последний раз это было тогда, когда меня привезли из больницы домой.
Он встретил меня внизу, на улице, и расплакался. И я утешал его. Я же старший.
Чертовски грустное это зрелище — смотреть на здорового парнягу, лучшего ученика седьмого «А», который ревет, словно маленький.
— Ведь она вместо мамы, — всхлипывает Алеша, — вместо мамы!
Какой он сейчас и в самом деле маленький, непокладистый, по-мальчишечьи ершистый! И ему еще нужна мама. И отец нужен, чтобы жил вместе с нами, чтобы каждый день проверял Алешины уроки и спрашивал, что задано на завтра, когда вернется из школы, и почему он выбегает на улицу в мороз в распахнутом пальто…
Но кто же виноват, что все так случилось? Никто. Ни один человек.
Начало первого. Алеша заснул, привычно подложив левую руку под щеку. Во сне его лицо, как и у всех спящих детей, кроткое, беззащитное. Что-то бормочет про себя, потом затихает. Что ему снится? Утром, наверно, и сам не вспомнит. Сны забываются легко.
Все-таки я не отстану от него, я добьюсь, чтобы он уступил. Ради отца и ради меня.
Почитать, что ли? Сна ни в одном глазу. Беру книжку, Алеша принес из библиотеки рассказы Конан Дойля, выбрал на свой вкус. Но я не сказал ему, что уже давно читал-перечитал все эти рассказы.
Интересно, будет ли Ерофеев брать ее с собой на тренировки? Обычно спортсмены тренируются в Адлере ранней весной. Я тоже тренировался в Адлере. И бегал, и прыгал, и плавал наперегонки. Ранней весной в Адлере цветет магнолия и море тихое-тихое…
Нет, он не возьмет ее с собой в Адлер, он постарается всего себя отдать тренировке, чтобы ничто не отвлекало его. Такое правило в спорте.
Сколько времени Ерофеев будет еще прыгать? Ведь спортсмен обязан прежде всего быть молодым, это самое главное условие, а Ерофееву уж никак не меньше тридцати…