В места не столь отдаленные
Шрифт:
Ему стало бесконечно жаль эту женщину, жизнь которой была разбита по его вине. Прежняя ненависть к ней давно улеглась в его сердце.
Почтительно и осторожно, как подходят к труднобольным, подошёл он к жене, поцеловал её руку и сказал:
— Нам обоим тяжело было видеть друг друга.
Она подняла на него взор, тот же кроткий, молящий, и ничего не сказала.
— Особенно мне, — прибавил Невежин.
— Почему? — проронила она чуть слышно.
— Я слишком виноват перед вами… Вы это знаете.
Он предупредительно предложил ей стул и сам сел на другой.
— Я пришла не для того, чтобы нам считаться, —
Невежин молчал. Примолкла и Людмила Андреевна.
— Я пришла теперь, чтобы просить вас, умолять об одном…
— О чём?
— Позвольте мне ехать в Сибирь за вами…
Этой просьбы Невежин никак не ожидал. Она заметила выражение изумления на его лице и торопливо прибавила:
— Я поеду за вами не как жена… О, нет. Я прошу только права заботиться о вас, быть вашей сиделкой, нянькой, чем хотите. Я не буду иметь претензии ни на что. Если хотите, я не буду показываться вам на глаза, но только позвольте быть около вас.
Хотя такое самоотвержение и тронуло молодого человека, однако он решительно ответил:
— Это невозможно… Я никогда не соглашусь, чтобы вы ради меня ехали в Сибирь.
— А вы думаете, что здесь или где-нибудь мне будет лучше? — сказала она. — Не откажите. Не думайте, что я стесню вас… Вы будете свободны… Я буду скрывать от всех, что я ваша жена…
— Неужели вы думаете, что я могу принять такое предложение? — порывисто воскликнул Невежин.
— Ну, хорошо, не надо… Так вот что: я устрою вам возможность бежать в пути. Берите деньги и бегите за границу…
— Благодарю вас. И на это я не могу согласиться.
Она печально поникла головой.
— Послушайте… вы всё ещё сомневаетесь. Вы думаете, что я хлопочу для себя… Так хотите развода? Я готова взять всё на себя. Моя жизнь кончена, а ваша впереди… Верите вы теперь мне?
Глубоко взволнованный, Невежин горячо проговорил:
— Я верю вам, благодарю вас, и…
— Отказываетесь?
— Да, отказываюсь. Позвольте мне попробовать стать порядочным человеком! — добавил он с горькой усмешкой.
Снова наступило молчание. Наконец они заговорили о других вещах. Жена расспрашивала мужа о тюремной жизни, Невежин расспрашивал об общих знакомых. Они расстались несколько примирённые. Она выпросила позволение изредка навещать его до отъезда и проводить хоть до Нижнего.
Через час после ухода жены Невежина снова позвали на свидание.
На этот раз он не обманулся. Когда он вошёл в ту же самую комнату, в которой только что виделся с женой, там уже сидела Зинаида Николаевна.
При виде Зинаиды Николаевны Невежина охватило такое волнение, что в первую минуту, растерянный и смущённый, он не находил слов. Казалось, он всё ещё не верил такому счастью.
— Вы пришли… пришли? — бессмысленно повторял он, не сознавая, что говорит, порывисто пожимал протянутую руку и глядел на Зинаиду Николаевну восторженно умилённым, благодарным взором.
Благодаря присутствию этой девушки, от которой словно веяло чем-то чистым и светлым, Невежин весь как-то внутренне умилился и просветлел. Эти славные синие глаза, кротко и грустно глядевшие из-под длинных ресниц, проникали в самую душу, очищая её своим чистым
И маленькая полутёмная камера, казалось Невежину, вдруг просветлела.
А молодая девушка, видимо, не ждала такой встречи.
Смущённая таким проявлением чувства, безмолвно сидела она, склонив голову.
— Я не знаю, как и благодарить вас, — начал наконец Невежин, присаживаясь на стул, — за то, что вы не отказали в моей просьбе… пришли… Я до сих пор не верю, что вы здесь… Я думал… вы не захотите… А мне так хотелось… вас видеть, сказать вам… просить прощения…
— В чём? — проронила Зинаида Николаевна.
— В чём? — переспросил Невежин. — Так выслушайте меня… Ведь скоро и конец этому свиданию… А мне хочется вам многое сказать!.. — продолжал Невежин, волнуясь и спеша поскорей излить свою душу после долгого молчания. — Вы знаете ли, чем я вам обязан?.. Благодаря этой счастливой случайной встрече с вами я понял всю пустоту, всю мерзость моей жизни… Вам, вашим тёплым словам обязан я, что прозрел, что иначе взглянул на окружающее и на самого себя… Я стал думать, стал читать, у вас я увидал честных, хороших людей, на которых прежде клеветал, повторяя ходячие фразы людей нашего общества… И вся прежняя жизнь стала мне отвратительной… Я искренно хотел с нею разделаться… Но я слаб, я бесхарактерен… сразу я не мог решиться… О, как благодарен я вам, Зинаида Николаевна, что вы тогда не оттолкнули меня, что вы позволили мне хоть изредка заходить к вам, говорить о себе и слушать вас. Вы поддерживали во мне надежду подняться, бодрили меня как добрая сестра, советовали не унывать и в минуты отчаяния освещали передо мной пропасть, в которой я был… Я хотел из неё выйти и в то же время скрывал от вас… скрывал главное…
Невежин говорил взволнованным, задушевным голосом. Слёзы стояли у него на глазах… Он на секунду остановился.
— Напрасно вы так волнуетесь! — мягко заговорила Зинаида Николаевна. — Вы, кажется, ничего от меня не скрывали.
— Нет… не утешайте… Я скрыл от вас, как я женился… Об этом я никогда не говорил… У меня не хватало сил признаться в такой подлости вам, именно вам. Я несколько раз хотел говорить об этом и… и не решался… Я думал, что тогда вы будете совсем презирать меня, а этого я не мог перенести… Я хотел вам сказать только тогда, когда бы разорвал со всем прошлым… Теперь оно невольно разорвано… Вы были в суде… Вы слышали… Вы видели жену… Так знайте то, что я скрывал… Я женился ради денег… Я продал себя, не понимая, что гублю и свою, и чужую жизнь… Я не любил жену и раньше, а потом, когда я встретил вас, она мне сделалась ненавистна… Притворяться я более не мог… И без того было много притворства. Теперь вы знаете всё! — прибавил тихо Невежин, опуская свою кудрявую голову, словно подсудимый, ожидающий приговора.
Молодая девушка сама ещё ниже склонила голову, чувствуя, что этот голос, полный мольбы и страсти, невольно, как тать, закрадывается в её сердце и будит новые чувства. Давно ли этот человек был для неё просто случайным знакомым, которого она чуть-чуть пожалела, не подозревая, что он любит её… И если бы эта исповедь была сделана раньше, Зинаида Николаевна, наверно, отнеслась бы суровее, а теперь… теперь она ещё более жалела этого красивого молодого человека, слова которого звучали, казалось, таким искренним раскаянием и такой заразительной нежностью скрываемой любви…