В одну реку
Шрифт:
– Клятву. Ты больше не войдешь сюда ни днем, ни ночью. Ты больше не станешь домогаться меня. Ты вообще больше не дотронешься до меня и не причинишь мне вреда. Клянись магией!
Лицо Рихтера выражало все его эмоции, но Люциус был слишком возбужден, чтобы обращать на это внимание: он боялся, что Рихтер сообразит позвать на помощь, и тогда у него не будет шансов.
– Быстрее думай!
– Люциус сделал вид, что собирается сломать палочку, и Рихтер не выдержал:
– Хорошо!
Он протянул правую руку ладонью вверх, сосредоточился, вызывая лепесток огня и проговорил:
–
Пламя вспыхнуло: клятва была дана, и магия приняла ее.
– Уходи.
– Люциус кинул палочку, и Рихтер поймал ее в воздухе.
– Ничего, принцесса, ты еще пожалеешь!
– Не сомневаюсь.
Рихтер вышел, засов был задвинут, Люциус с трудом подавил желание сползти на пол, и добрел до нар. Едва он лег, как воздух стал леденеть, и Люциус запоздало пожалел, что не догадался добавить в клятву отсутствие дементоров. Впрочем, они были в приговоре, и, видимо, не зависели от Рихтера. Как бы то ни было, это общество Малфой предпочитал тому, что только что удалилось.
10 глава
Ночь прошла спокойно, ну, если не учитывать дементора за дверью, конечно. Утром, почти не спавший Люциус поел, с печалью замечая, что полужидкая овсянка стала гораздо съедобней. Еще немного, и он будет есть то, чем раньше побрезговал бы кормить своих собак. Впрочем, это как раз мелочи. Тарелки унесли, но почти сразу же дверь снова открылась. Вошедший охранник приказал:
– Заключенный Малфой, на выход.
Люциус не решился спорить, и двинулся за охранником, спросив только:
– А в чем дело?
– Ваша камера признана аварийной, вас временно переводят.
Увидев довольную ухмылку Рихтера, Люциус едва не взвыл от досады на себя.
– Что, ваша светлость, не додумали?
Рихтер шел за спиной Люциуса и говорил тихо и злорадно.
– Вы все равно не можете ко мне прикоснуться.
– отозвался Люциус, уже понимая, что и тут проиграл.
– Я - да. Зато я вполне могу смотреть, как это будут делать другие. Только хуже сделали, ваша светлость, а ведь я предупреждал.
От сочувствующего тона Люциус пришел в ярость. Он остановился, развернулся и прошипел, улыбаясь прямо в лицо подонку:
– Да! Смотри и думай, что все это тебе никогда не достанется. Обещаю сниться тебе по ночам, но и там тебе ничего не обломится!
Только шедшая впереди охрана заставила Рихтера сдержаться и опустить палочку. С трудом переведя дыхание, он ответил:
– Надеюсь, после сегодняшнего дня ты уже будешь не так самоуверен. А если нет, то уж ночи точно должно хватить.
Они остановились, наблюдая, как охранник отпирает камеру.
– Удачи, ваша светлость.
– Она всегда со мной.
Люциус не стал дожидаться, пока его втолкнут в дверь и вошел сам. Обитатели камеры уставились на него с любопытством и предвкушением, и Люциус понял, что его ждали и знали зачем. Зашедший следом Рихтер отпустил охрану и прислонился к косяку, поигрывая палочкой.
– Ну, что, ребята, все, как я вам обещал: блондинка
– Спасибо, начальник!
– послышались голоса обитателей камеры.
Привыкшие к полутьме глаза Люциуса разглядели, что в ней полно народа, мужчины всех возрастов и разной степени оборванности, грязные и возбужденные неожиданной удачей, они, словно шакалы подбирались осторожно и медленно. Люциус едва не попятился, сдержавшись в последнюю секунду: он понимал, что, стоит ему показать, как он испуган, и они кинутся всей стаей. За спиной послышался злой шепот:
– Я думаю, теперь вы меня запомните, ваша светлость.
– Если я кого и запомню, то их.
– бросил Малфой через плечо.
– Не вас.
Сильный удар в спину выкинул Люциуса на середину камеры, прямо в толпу, тут же сомкнувшуюся вокруг. Тянущиеся отовсюду руки, рвали ветхую мантию, хватали за волосы, и Люциус инстинктивно стал отбиваться, остатками разума понимая, что только провоцирует толпу, приближая неизбежное, но паника уже захлестнула мозг, а тело отказывалось сдаваться, продолжая бороться даже тогда, когда Люциуса бросили на пол и навалились, растягивая руки и ноги в стороны, почти разрывая, и прижимая голову к полу, в несколько рук схватившись за волосы. Было на удивление тихо. Слышно было только возбужденное дыхание, треск ткани, и редкие возгласы тех, кого Люциусу удавалось достать зубами. Его даже не били: не было необходимости, его просто лишили возможности двигаться и - почти совсем - дышать, когда рот зажали грязной рукой. От нехватки воздуха Люциус поплыл, медленно теряя сознание, и еще успел порадоваться этому, как услышал, слегка приглушенное обморочным туманом, но все равно слишком громкое посреди сопящей, шевелящейся тишины:
– Что здесь происходит?
Кажется, все замерли.
– Я спрашиваю, что здесь происходит, комендант Рихтер? Чем вы тут любуетесь?
– А вы, собственно кто?
– слегка задыхаясь, спросил Рихтер.
Люциус почувствовал, как держащие его руки медленно разжались: шакалы почувствовали неладное и попятились.
– Антониус Миджен. Британский Аврорат.
Люциус почувствовал, что сейчас взорвется, и дернулся, освобождая рот. Рука убралась, и Люциус засмеялся, громко, не сдерживаясь, вздрагивая и стучась головой об пол. Вероятно, это была истерика, и она странно подействовала на клубок на полу: те, кто еще находился рядом, отпрянули, и Люциус остался лежать посреди пустого пространства, все еще смеясь и вытирая руками выступившие слезы.
– Кто это?
– спросил озадаченный Миджен.
– Заключенный. У него бывают припадки.
– заторопился комендант, вежливо оттирая аврора от двери и стараясь закрыть камеру.
– Чему обязаны, аврор?
– Мне нужен Люциус Малфой.
– Зачем?
Он все еще пытался закрыть дверь, но, почуявший неладное аврор уперся на пороге и не давал этого сделать.
– У меня разрешение на допрос. Дополнительные обстоятельства. Где он?
– Идемте в мой кабинет, его сейчас приведут.