В опале честный иудей
Шрифт:
В СССР, при комвсевластии, вопрос о будущих соискателях Ленинской премии (возможно, и лауреатах) рассматривался с сугубо коммунистических позиций, и не где-нибудь, а в мозговом центре ЦК на Старой площади вкупе с карманными представителями ССП, ССХ, ССК. Сообща сочиняли сценарий, а потом спускали его «вниз» для публичного воплощения, т.е. для постановки спектакля для «простых» людей.
Да-да! Спектакля. С режиссурой, натренированной, натасканной. Назначали и исполнителей по мере надобности.
Считаю, что в случае с «Бухенвальдским набатом» вопрос о выдвижении на Ленинскую премию решался продуманно, с дальним прицелом, с предусмотренной развязкой затеянного спектакля.
С оценкой общественно-политического значения «Бухенвальдского набата» поручили выступить
Предстояло назвать, так сказать, ответственных за художественные достоинства «Бухенвальдского набата», точнее - способных солидно их назвать и отстоять... В роли «покровителя» и «защитника» мелодии Вано Мурадели оказался Союз композиторов РСФСР (?)... Почему не СССР?
Оставалось назвать «покровителя» стихов Ал. Соболева, положивших начало песне. Тут бы самое место и время высказаться ССП. Но третьим выдвигающим оказался профкомитет литераторов при издательстве «Советский писатель». Профсоюзная - не творческая - организация для, не в обиду им будь сказано, «околописателей», т.е. литераторов - не членов ССП. Профкомитет собирал с них профвзносы, оказывал скромные социальные услуги.
Оба мы, и Ал. Соболев и я, обратили тогда внимание на странное несоответствие колоссального успеха и значения «Бухенвальдского набата» в жизни советского общества скромному положению в самом обществе выдвинувших песню на премию. Вызывало недоумение, почему отмолчались общегосударственного масштаба Союзы композиторов и писателей? Было бы логично, если бы они, солидные и влиятельные, резюмировали и суммировали общенародное отношение к «Бухенвальдскому набату» фактом выдвижения его авторов на получение высочайшей награды. Что скрывалось за их молчанием? Почему они «уступили» право выдвижения Мурадели и Соболева своим младшим коллегам - организациям не первостепенным в вопросах культуры страны? Значило ли это, что и ССП и ССК не считали «Бухенвальдский набат» произведением выдающимся? Убеждена, что нет. Но в ЦК партии, где писатели и композиторы стояли «на задних лапках», их мнением особо никто и не интересовался. Там были популярны иные критерии. Не без антисемитизма. Вот такие вопросы возникли у нас после публикации списка соискателей Ленинской премии. Возникли, как оказалось, не напрасно. Но тогда они стушевались перед весьма приятным фактом выдвижения на Ленинскую премию.
А события развертывались своим чередом, вернее сказать предписанным, спланированным в ЦК партии. Список соискателей Ленинской премии, с именами Вано Мурадели и Александра Соболева в их числе, напечатали все ведущие газеты. Это служило сигналом для начала обсуждения претендентов на премию и их произведений в СМИ. Прекрасная возможность для обстоятельного знакомства с мало кому известным Александром Соболевым почитателей «Бухенвальдского набата», ровным счетом ничего не знающих о его заслугах перед Отечеством. Может показаться неправдоподобным, но так было: ни один журналист возможностью рассказать об Ал. Соболеве не воспользовался. В одном из стихотворений о диковинных порядках в СССР Ал. Соболев сказал:
И коль вожак проблеет: «Бе-е-е!», должно послушно блеять стадо...
Не услышали советские журналисты соответствующего «Бе-е-е!». А потому и не получил поддержки СМИ как соискатель Ленинской премии Ал. Соболев.
А вот пример того, как действовала советская пресса, услышав «добро» от хозяев, т.е. партии. В 1982 г. соискателем Ленинской премии оказался архисоветский поэт Егор Исаев за якобы «дилогию» «Суд памяти» и «Даль памяти». Тут все было «липой», начиная с названия обеих поэм дилогией. Две части дилогии, согласно определению, обязаны быть связаны общим сюжетом и «сквозными» в обеих частях героями.
В дилогии Е. Исаева две полностью отличные друг от друга поэмы: действие одной происходит в Германии, другой - в СССР накануне войны. Что же их в таком случае объединяет? Только слово «память» в названии той и другой. Все.
Но отличились в деле «сотворения кумира» советские журналисты. Восхваление до небес «дилогии» и ее автора состоялось в сорока газетных и журнальных статьях. В сорока, вдумайтесь!.. Поневоле поверишь в собственную исключительность! В тот же раз Комитет по Ленинским премиям присудил свою награду и Генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу за книгу, которую он не писал... Повод для размышления.
Но возвращаюсь к рассказу об Ал. Соболеве. Конечно, вовсе не потому не допустили его ко второму туру голосования, а так случилось, что о нем промолчала пресса. Решающее слово принадлежало членам Комитета по Ленинским премиям. И руководствоваться в своих действиях они были обязаны положением о Ленинских премиях - сводом правил, определявших, какие произведения и за что могут быть удостоены названной награды. «Бухенвальдский набат» отвечал главным из них: он уже имел международное признание, этим же обстоятельством были защищены и его художественные достоинства. Казалось, в создавшейся ситуации у Комитета по Ленинским премиям нет выбора: оставалось присоединиться к мнению народов мира и своей страны и увенчать наградой выдающееся произведение.
Но члены Комитета начали суд высокий и праведный с исключения Ал. Соболева из соискателей премии. В списке допущенных ко второму, окончательному туру голосования значилось: «В.И. Мурадели. “Бухенвальдский набат”». Поистине железной волей и несокрушимым духом должен был обладать тот, кто замыслил «Бухенвальдский набат», воплотил свою задумку в стихах, дал им и родившейся в конце концов песне название, повлияв на ее судьбу. Основоположника знаменитой песни наградили по-коммунистически: его на виду у всех оскорбили и нанесли удар, рассчитанный на нокаут.
В любом государстве с независимой прессой такой «фокус» моментально стал бы предметом гласности. Поговорить было о чем! Понятно, при отсутствии у журналистов кляпа во рту и короткого поводка, на котором их держала партия. И начать разговор следовало с вопроса: прозвучи одна лишь мелодия с названием «Бухенвальдский набат» перед любой аудиторией, подняла бы она с мест взволнованных людей, вызвала бы их бурную, мощную ответную реакцию? Вряд ли. И только тогда, когда эта мелодия - не иная!
– легла на стихи, от которых, по общему мнению, «бегали мурашки по коже», песня «Бухенвальдский набат» обрела свое неповторимое лицо, способность вызывать шквал аплодисментов, слезы, возвышенную взволнованность.
Осведомленные журналисты наверняка напомнили бы упомянутое ранее толкование слова «песня» В. Далем и С. Ожеговым. Упрекать членов Комитета по Ленинским премиям в незнании азбучных истин? Невежливо, да и совесть не позволяет. Так как же, зная, что песня - стихи для пения, - пошли они на заведомо неправомерные действия, на «расчленение» ЕДИНОГО, на деление неделимого?! Прошу прощения за анатомическое сравнение, но можно ли, сняв с руки мышцы, называть только их, мышцы, рукой?
Лишив своим решением песню «Бухенвальдский набат» стихов, Комитет по Ленинским премиям таким «научно» обоснованным ходом уничтожил саму песню (к счастью, только в своих документах, утешили себя). А вместе с актом «умерщвления» песни перестал существовать сам ПРЕДМЕТ для рассмотрения Комитетом. Действительно, выдвигались на соискание премии авторы песни, где обязательны и мелодия и стихи. Без стихов для Комитета не стало песни. Значит, и говорить, слава те, Господи, не о чем. Лишенная стихов, мелодия Мурадели (одни мышцы!) утратила свою значимость.