В опале честный иудей

Соболева Татьяна Михайловна

Таков краткий сказ о том, как двух авторов всеми любимого, больше того, всеми уважаемого произведения публично оплевали. Народ не понял партийной мудрости. Вот и довелось в скором времени Ал. Соболеву услышать громко сказанную кем-то в троллейбусе фразу: «А я бы Евтушенко за “Бухенвальдский набат” Ленинскую премию дал бы!..». Вдумайтесь, что за этими словами.... Подскажу: в том числе и полная безвестность Ал. Соболева.

Но на этом разговор о неприсуждении премии за «Бухенвальдский набат» прекращать рано. Требуют ответа несколько вопросов.

Допустим, хотя это маловероятно, решение, касающееся «Бухенвальдского набата», Комитет по Ленинским премиям принял самостоятельно. Но ведь известно, его решения обретали силу закона только после соответствующей визы ЦК партии. При честной игре логично

предположить такой ход событий: Комитет отвергает «Бухенвальдский набат», помимо всего прочего звучащий (как должно было бы быть!) в унисон с миротворческой политикой компартии — «размахивая» антивоенной, антифашистской песней, очень удобно выдавать себя за истинных миротворцев. А раз так, ЦК партии мог «поправить» (любимое компартийное словечко вместо «наказать») Комитет по Ленинским премиям. Не «поправил». Может быть, потому, что заранее продиктовал, как и что надлежит сделать? Не утверждаю. Несомненно одно: вот здесь-то и проявил себя подлинный В. Поликарпов. И Ал. Соболев оказался провидчески прав в своих худших предположениях относительно личности флюгероподобного партийного деятеля.

Позволю себе чуть пространнее поговорить о писателях-членах Комитета по Ленинским премиям. Многие годы мне очень хотелось разгадать причину, по которой они дружно пошли на вызывающе абсурдный поступок, «забодав» «Бухенвальдский набат». Если они действовали по команде «сверху» - тут все понятно: их мнение ровно ничего не значило. их. как марионеток, подергали за ниточку, и они изобразили то. что задумали кукловоды. Другое дело - обсуждение. Впрочем, отчего же другое? Если таковое и состоялось. то не было, не могло быть свободным, каждый член Комитета не смел высказывать то. что ему хотелось, не сверив мысленно свои суждения с мнением ЦК. висевшим незримо над всеми как нечто ограничивающее и по мере надобности карающее. Игнорируя международное признание произведения, авторы которого претендовали на высочайшую по тем временам награду, члены Комитета, отнюдь не свободные в оценках и мыслях, приняли нелепое решение в ключе партийного единомыслия - «закрыли Америку».

Всего-то небольшая группа деятелей советской культуры, не колеблясь, вот что трудно понять, возвысила свой голосок, тонюсенький в масштабах планеты, над мощным многомиллионным хором сторонников и почитателей «Бухенвальдского набата» на всей Земле. Причем всюду предпочтение отдавалось именно стихам, забракованным Комитетом.

Видные писатели страны, не стыдясь зависимого положения от партии, уютно и удобно устроившись, по ее указке, под ее крылом, они, члены Комитета по Ленинским премиям, отлично понимали: что бы они ни нарешали - «никто с них не спросит, никто не осудит», потому что пресса - карманная и не соглашаться с постановлением Комитета по Ленинским премиям остается разве что в троллейбусе...

А посему они пошли, так мне кажется, на самокомпрометацию: явили миру, не покраснев, свое якобы неумение увидеть за стихами «Бухенвальдский набат» личность одаренную, владеющую словом на уровне высокого мастерства. Пытаясь хоть частично оправдать их, я предпочитаю думать, что действие их было подневольным, правда сдобренным завистью, не исключено, что у некоторых - и антисемитизмом.

Я все-таки предпочитаю обвинять их не в глупости, а в бесчестности. В глубине души они несомненно ощущали, чувствовали, что так взволновавшее народы произведение способен создать человек талантливый. А таланту издавна принято завидовать. Рядышком с завистью к таланту устроилась зависть к успеху. К успеху без блата, без заказной рекламы, без протекции со стороны ЦК, исключительно честным путем, к тому же благодаря произведению, созданному по велению совести.

В рабочей тетради Ал. Соболева нашла слова Врубеля: «Истинный художник - не послушный исполнитель сановных заказов, а высокий творец, высокий духом человек».

Верные помощники партии, добровольно избравшие для себя роль ее прислуги, любимой, но все-таки прислуги, члены Комитета по Ленинским премиям несомненно завидовали духовной свободе Ал. Соболева, ему, не защищенному, в отличие от них, броней всесторонней опеки «верхов».

Присутствовала и зависть к умению Ал. Соболева слушая - слышать, глядя - видеть, зависть к тонкости эмоций, к этому щедрому дару Божьему,

решающему фактору при создании «Бухенвальдского набата». Не ему одному пришло сообщение об открытии мемориала Второй мировой войны «Бухенвальд». Но он его услышал и прочувствовал, он первым и единственным среди советских литераторов так убедительно и доходчиво, с высоких гражданских позиций склонил миллионы людей в пользу мира. Его услышали благодаря удивительному преображению, трансформации негромкого информационного факта в образец большого искусства. А это случается так редко! Вот и судите, легко ли удержаться от зависти к поэту, который своим пронзительным зовом к миру опередил, оставил позади весь численный состав ССП?! И не его «прозевали» собратья по перу, как гласила анонимная телефонная угроза, а самих себя, не сумевших за прожитые годы воспитать в себе чувство духовной свободы, прозевали, без кавычек, время, отпущенное каждому мыслящему человеку, чтобы, как сказал Некрасов, «человека создать из раба».

О том. что в качестве советчика у членов Комитета по Ленинским премиям при решении вопроса о «Бухенвальд-ском набате» и Ал. Соболеве пребывали вкупе с завистью злоба плюс жестокость, говорит такой факт: из документов. представленных в Комитет, было известно, что Ал. Соболев тяжело травмирован на фронте. Понятно, инвалидность не повод для уступок и скидок при присуждении высокой премии. Но несправедливое, крайне несправедливое решение - уж это-то они понимали!
– удар, который может оказаться для автора «Бухенвальдского набата» роковым... Так неужели не нашлось там ни одного деятеля культуры, кто бы отказался участвовать в позорном, бесчестном деле - сознательном избиении и публичном оскорблении человека, не имеющего ни сил. ни возможности на адекватный ответ? Тот. единственный. если он был. почему не позвонил Ал. Соболеву, не сказал ему несколько добрых. слов поддержки, чтобы смягчить.

Конечно, одной лояльности при оценке труда коллеги мало, необходимы великодушие и благородство. Великодушие? Оно, очевидно, не имело на то заседание Комитета пригласительного или просто входного билета. Благородство? Редко употребляемое в советской действительности слово, так и напрашивается на определение - «устаревшее»...

А ведь история России знает прекрасные примеры и великодушия и благородства. Один из образованнейших людей своего времени, замечательный поэт признался однажды не таясь: «Победителю ученику от побежденного учителя»... А другой прославленный поэт Руси Великой воскликнул по тому же адресу: «Вот кто заменит Державина!» (я, Боже упаси, не сравниваю гения Пушкина с героем моего повествования. Говоря о благородстве, я рисую портреты выдающихся людей прошлого их же высказываниями).

Остается сожалеть, что за два минувших века оскудели и измельчали характеры российских литераторов, произошла в них нежелательная, печальная трансформация. Что поделаешь? Ныне... «вышли мы все из народа», не прихватив с собой его лучших качеств. Иные у нас нравы: «Бей, бей, бей своих, чтобы не выделялись!»...

Я умолчала о значении пятой графы паспорта Ал. Соболева как претендента на Ленинскую премию. А зачем еще и еще раз говорить о партийном единомыслии в этом вопросе? Дух антисемитизма витал над Старой площадью, в кабинетах ее монументальных зданий. Вхожие в сей партийный центр особо доверенные люди были в курсе дела и в дополнительных инструкциях не нуждались. Возвысить Ал. Соболева?.. Обеспечить ему благодаря премии за популярнейшую песню огромную известность?! Стоит ли? Он, похоже, не из приручаемых, истово служить партии, чего доброго, и не захочет, к тому же - беспартийный, за «ниточку» не дернешь... Неудобная, в дополнение к пятой графе, личность... Думаю, эта небольшая моя импровизация несет в себе зерна правды.

Вот я несколько раз ссылалась на народное мнение о песне «Бухенвальдский набат»: «А слова-то какие - мурашки по коже!..» И невольно подумалось: может быть, Господь наградил членов Комитета по Ленинским премиям неуязвимой для тонких эмоций кожей, например как у носорогов? В определенных ситуациях даже очень подходящее качество!..

Но в таком случае должна кое-что рассказать и о «тонкокожих» в среде советских литераторов. Я не знаю, когда поэт, член ССП Николай Тряпкин написал стихотворение «Сны». А в нем такие строки: