В пятницу вечером (сборник)
Шрифт:
Не прошло и четверти часа, как столик, где шла игра, тесно обступили болельщики и начали со стороны подсказывать сражающимся в домино, как сделать ход.
Кто выигрывает, а кто проигрывает, можно было сразу узнать по тому, каким «угощением» потчевали друг друга «зятек» и «тесть». Были здесь и такие болельщики, которые помогали подливать масла в огонь, напоминали Моисею и Ицику об ошибках, допущенных ими в игре неделю и две назад.
Однако, едва возникала опасность, что между «зятем» и «тестем» пробежит черная кошка, возникнет ссора и они перестанут разговаривать, как в дело вступал Абрам Пекер и начинал так искусно блеять и мычать,
По ходу дела Абрам объясняет мне, почему тридцатилетнего Моисея Эрдмана, агента «Заготскота», прозвали здесь «хозяин» и «тесть», а бывшего гробовщика, семидесятилетнего Ицика Пидметика, «зять». Моисей ведет себя как хозяин: стоит ему только моргнуть, как Ицик подхватывает под мышку мешочек с костяшками и идет за ним, как денщик за генералом. Правда, и Моисей готов всегда уважить старика. Когда тот приходит в гости, он не посылает его на бойню за хорошим куском свежины или в магазин за бутылкой сорокаградусной, а сам туда идет. И так как Ицик частый гость у Моисея, а деньги для того, чтобы немного развеселить себя и немного забыться, имел только один из них, то этому «одному» и дали прозвище «тесть», а другому — «зятек».
Абрам Пекер, видимо, немного недолюбливает Моисея, и при случае не поддеть его он просто не может. Это выше его сил. Не находится рифма, так он говорит без рифмы.
— Реб Ицик! — говорит он Пидметику. — Что вы хотите от вашего «тестя»? Как он может спокойно играть, если в голове у него только овцы и козы? — Но рифма все-таки вкрадывается в его прозаическую речь:
Ваш «хозяин» и во сне Побежал бы к свежине!— Авремцл, — отвечает ему и за себя, и за Моисея Ицик Пидметик, — смотрите не растеряйте свои последние рифмы, ибо без рифмы свадебный шут как без огнива трут. Как дым без огня. Оставьте в покое меня.
— Послушайте только этого талмудиста! Откуда v вас такие глубокие познания, уважаемый реб Ицик, в рифмах?
Но Ицик уже не слышит его, он снова углубился в игру. И чем дальше, тем больше мне кажется, что здешняя игра в домино не совсем обычная, что дело не в выигрыше, а в той веселой словесной перепалке, которая вызывает у всех бодрую улыбку. И вот эту улыбку, очевидно, имели в виду и Хаскл, и Йонтл, и Зиша, и Абрам Пекер, уверявшие меня, что Казатин остался Казатином и что почувствовать это можно именно здесь, в вечернем Пушкинском садике.
— Хона, это ты только что из магазина? — спрашивает подошедшего молодого человека с бритой головой седой старик, сидящий без пиджака на соседней скамейке: большие пальцы обеих рук, как при танце, засунуты у него под подтяжки.
— Я уже закрывал магазин, когда привезли товар. Как же не просмотреть его? Я пришел вам сказать, что в новой партии книг, которые я просмотрел, есть несколько еврейских. То есть несколько экземпляров одной и той же книги. Но какая это книга, если бы вы знали! Я только забыл, как она называется.
— А кто автор? — спрашивает высокий мужчина с золотым зубом.
— Я же говорю вам, что я забыл. Но книга-то что надо, и недорогая. Всего шестьдесят
— Откуда ты знаешь, что это за книга, — пытается остудить восторженного книжника Хону человек с золотым зубом, — если ты ее не читал?
— Что значит не читал? — оправдывается продавец из книжного магазина. — Ну конечно, не всю, но просмотрел. А мне много ли надо. Я сразу вижу, с чем имею дело. Короче говоря, оставить вам по экземпляру или не оставить? А вы, Абрам, возьмете?
— Она с рифмами?
— Вот этого я вам не скажу. А если с рифмами, так забронировать вам экземпляр?
— Ладно, забронируй экземпляр.
Так как Абрам знакомил меня чуть ли не с каждым присутствующим и о каждом что-то рассказывал, то рассказал мне и о молодом человеке из книжного магазина. Славный и начитанный молодой человек. Даже слишком, говорят, начитанный. А вот тот, с подтяжками, из железнодорожников. Прежде чем стать контролером, он много лет был на вокзале носильщиком. А вот тот, с золотым зубом, Пиня-дантист, тоже интеллигентный человек…
— Москвича здесь не было? — спросила влетевшая в садик женщина в шелковой косынке.
— Что за москвич? — остановил ее Хона из книжного магазина.
— Вы разве не знаете? Ну, тот, что будет описывать Казатин. Он договорился здесь встретиться с моим Зишей.
— Клара, дорогая, кого он здесь собирается описывать? — спросил, оторвавшись от домино, Моисей-заготовитель.
— Тебя! Я попрошу его, чтоб он описал тебя с твоим «Заготскотом» и с твоим «зятьком» Ициком… Так никто его здесь не видел? В гостинице его тоже нет. Что же мне делать? Они договорились встретиться именно здесь. А Зиша сегодня занят. Как же ему передать, что муж мой будет ждать его завтра на перроне с билетом?
Значит, Зишу мне дожидаться нечего. Йонтл и Хаскл, наверно, тоже уже не придут. Раз уж так случилось, никто не догадался, что я тот самый, которого искала здесь жена Зиши-Адмиралтейства, то пусть это так и останется. Разве так важно, от кого и когда Абрам Пекер узнает, кто я, — от меня или завтра от Зиши?
Ничего не сказав Пекеру, я пожелал ему спокойной ночи и оставил садик в самый разгар игры.
В девять утра, за полчаса до прихода жмеринского поезда, я был уже на вокзале, где Зиша ожидал меня с закомпостированным билетом.
— Моя старуха, наверное, сказала вам, почему я не мог прийти. У нас вчера в ресторане снова был банкет. Техникум отмечал юбилей. Служба у меня такая. Без команды с поста не уйдешь. Но я ж вам хочу рассказать тивровскую историю. Не знаю только, как это сделать? Сейчас я занят. Мне надо помочь убрать ресторан. А куда вы поедете из Жмеринки?
— Пока еще не знаю.
— Вы все равно разъезжаете по местечкам. Так почему бы вам не побывать в Красном? Красное и Тивров совсем недалеко от Жмеринки. В Тивров вам ехать нечего. Это теперь деревня. Красное теперь тоже считается деревней, но все-таки это местечко. О пьесе «Гадибук», которую когда-то играли, вы, наверно, слыхали? Эта история, говорят, не выдуманная, она случилась когда-то в Красном. И история с парнем из Тиврова тоже случилась там. Когда вы там побываете, в Красном, вам ее расскажут. Но истории историями, вы завтракали? Я попрошу повариху, и она приготовит вам рубленую печеночку и пельмени, но не те пельмени, которые продаются в коробках, а такие, что когда-то наши мамы мастерили в местечках. Помните? Они назывались «креплах». А если вы уже завтракали, то подождите меня немного. Я сейчас вернусь.