В сумерках веры
Шрифт:
— Морг, — выдавил из себя я хрипящим голосом. — Ведите меня в морг, сестра. Иначе я убью вас на месте.
***
Вернувшись в святилище, я приказал арбитрам закрыть проход и ожидать моего возвращения. Вулпус не стал спорить, с тревогой глядя на чёрный стаббер, покрытый серебряной окантовкой.
А дальше я приказал Афелии бежать. Бежать изо всех сил.
Это было чертовски опасно, ведь палатина могла обмануть меня, напасть, воспользоваться моим состоянием. Но мне было плевать.
Проносившиеся мимо силуэты с беспокойством бросали взгляды, возмущённо охали.
— С дороги! Все с дороги! — Мой собственный голос был больше похож на звериный рев, чем на человеческую речь.
Весь мир для меня сейчас скукожился до размеров фигуры Афелии, бегущей впереди, мелькавшей среди размытых фигур прохожих и колонн.
Время от времени я прикасался к воксу, отправляя невербальные сигналы на передатчик Себастьяна. Но тот продолжал молчать. Тогда я вызвал Афгуста.
— Иероним? Здрав…
— Бригаду врачей в морг, — отрезал я. — Сейчас же!
Не дожидаясь ответа, я прекратил сообщение, сворачивая за очередной угол.
Не знаю, сколько в целом занял путь, потому что для меня он казался бесконечно долгим. В какой-то момент мы начали спускаться, преодолевая один пролет за другим. Мир вокруг стал мрачнее и темнее. Свет огромных люстр сменился редкими люминосферами, прячущимся за решётками в стенах. Многолюдные коридоры опустели, и теперь вместо возгласов меня окружало только эхо тяжёлых шагов целестианки.
Наконец впереди возникла громоздкая стальная дверь, охраняемая двумя стражами. Завидев бегущую в их сторону сестру битвы, они напряжённо перехватили церемониальные копья двумя руками.
— Госпожа палатина, — кивнул один из них. — Что-то случилось?
— Нам необходимо пройти, страж, — грозно произнесла Афелия, делая шаг вперёд. — Это срочно.
— Мне… — Мужчина переглянулся с напарником, явно пребывая в замешательстве. — Мне не велено пускать людей без специального разрешения… вы же зна…
Я не стал ждать, пока он договорит, и снёс укрытую шлемом голову. Воительница метнулась в сторону, прикрывая второго стража собой.
— Хальвинд, что вы…
— Если он хочет прожить ещё один чертов день, пусть откроет дверь! — Моя рука твердо целилась в лоб палатины, за спиной которой сжался худощавый стражник.
— Трон святый, хорошо-хорошо! — Заверещал тот, стараясь не смотреть на валяющийся безголовый труп рядом. — Я открою, господин, только не стреляйте!
— Живее!
Щёлкнули замки, и высокая стрельчатая дверь начала отворяться, дыхнув в лицо ледяным сквозняком.
— Себастьян! — Я тут же бросился вперёд, ныряя в холодный сумрак.
Морг представлял из себя просторное помещение, пронзённое квадратными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Откуда-то сверху, где переплетались гофрированные трубы, силовые кабеля и громоздкие воздушные шахты, падал холодный свет.
Эти белые конусы вырастали
— Себастьян! — Мой голос эхом разносился в, казалось бы, бесконечных рядах каменных гробов.
Вместо дознавателя мне отвечал лишь тихий гул морозильных установок, между которыми я в отчаянии метался, пока не заметил впереди мигающую лампу.
Сначала одну, потом две, три. А затем в нос ударил неприятный трупный запах, так знакомый мне по моргам Арбитрес.
Саркофаги здесь оказались опалены или разбиты. Из их внутренностей, овеянные голубоватым светом, выглядывали тощие мертвецы. Кожу некоторых покрывали ожоги от лазерных выстрелов.
Я взглянул на потолок. Вентиляционная шахта здесь была изрешечена мелкими отверстиями, а впереди и вовсе обрывалась. Пол усеивали осколки камня и металлических креплений. Плитку пола пачкала кровь.
— Себастьян! — Вновь позвал я, отчаянно озираясь по сторонам.
Следуя за кровавыми пятнами, я все глубже погружался в помещение. Уцелевшие лампы лишь изредка мигали, оставляя меня один на один с мёртвым свечением саркофагов.
Свернув за очередную колонну, я замер.
Дознаватель лежал среди морозильных камер, сжимая в руках лазерный пистолет. Маскировочный комбинезон оказался изодран, а пол вокруг сплошь заливала кровь.
Я метнулся вперед, сгребая несчастного юношу в объятья. Где-то со стороны входа донеслись новые голоса. Возможно, это были госпитальеры.
Но было уже поздно.
Лицо Себастьяна, бледное, словно мрамор местных статуй, смотрело сквозь меня невидящими стеклянными глазами. Точнее, одним глазом, потому что левый прикрывало изорванное веко. Грудь его не двигалась, демонстрируя лишь глубокие окровавленные раны.
Наверное, в этот момент самообладание окончательно покинуло меня, потому что я почувствовал, как слезы холодят кожу. Шум крови в ушах сменил нечеловеческий вопль, вырвавшийся из легких. Сердце замерло, перехватывая дыхание. Не в силах отвести взгляд от Себастьяна, я, тем не менее, испытывал физическую боль от созерцания его бездыханного тела.
Вместо пульсирующих болезненных догадок в голове теперь царила лишь одна мысль — этого не могло произойти на самом деле…
Возможно, с моих губ срывались какие-то безумные слова. Молитвы Императору или мольбы к самому юноше, чтобы он ожил и встал на ноги. Но какая-то часть моего сознания понимала, что всё это лишено смысла.
Мальчик уже мертв.
Мир в глазах превратился в размытое пятно, окружённое алой дымкой, когда я всё-таки отнял голову от холодного лба ученика и потянулся к стабберу, лежащему на полу. Пальцы сами легли на прорезиненную рукоять и спусковой крючок. Переключили тугой предохранитель. Начали давить на спуск, когда ледяная сталь ствола упёрлась в висок.