В те времена

Кимельфельд Дмитрий Исаакович

Татьяна Михайловна

У «Максима» кровь — водица. Врет «Максим» на все лады… В белокаменной столице Комиссары да жиды… Тьма лежит над Перекопом, Ждут околыши утра: Завтра все погибнем скопом — Матросня и юнкера… Вам, Татьяна Михайловна, И семнадцать не дашь ведь: Вы и косы закалывали, Чтобы выглядеть старше… Да не щурьтесь Вы, полноте, — Возвращения нету. Вы меня и не вспомните… Впрочем, дело не в этом. Переполнен Севастополь Дрянью — божья благодать, Не видать Первопрестольной, Нам России не видать… Где носила, где косила Наша белая судьба»! …Кровь-водица у «максима» (2раза) И у нас — не голуба… Вот, Татьяна Михайловна, Где нам встретиться выпало… Ваши губы опаловые До конца уже выпиты… Мы — любовники старые, Мы,

чуть что — напролом! …Я ведь ночи простаивал Под Вашим окном… Вот рассвет, как серый глянец. Ухмыляется «максим»: «Через прорезь, братец, глянем На пророков и мессий!» …Был Господь бы — попросил бы — Нет, о жизни бы не стал, — Схоронить меня в России, (2 раза) Можно даже без креста… Все, Татьяна Михайловна. В пулемете нет лент… Обо мне не слыхали Вы Столько зим, столько лет! Вы вернетесь на Сретенку Жарким каменным летом, — На окне там отметинка… Впрочем, дело не в этом…

Россия

К спектаклю «Россия»

В России нынче холода, Снег память студит… Что с нами будет, господа, Что с нами будет?! Вновь с колоколен воронье Зовет метели… А мы и вправду без нее Осиротели… Приснится детства дикий мед, Аллеи сумрак, — Где утром иволга поет Полубезумно, Священный дым забытых мест, Пустынь, околиц… А здесь над нами — Южный Крест И жар бессонниц… Припев: Срывается голос: «Россия! Ты нас родила и носила, Ты нас осеняла перстом Или взглядом. На этом свете и на том Мы будем рядом!» Тускнеет золото погон От взглядов волчьих. Встал офицерский батальон В атаку молча… Свинцовый дождь побьет подряд И тех, и этих, А кто был прав, кто виноват — Пусть Бог пометит. Пометит Бог — он справедлив, Он ставит мету — Кто будет мертв, кто будет жив, Кто канет в Лету… Не нам обидчиков судить — Свое отбыли. …Дай, Бог, Россию им любить, Как мы любили… Припев. Могилы спрятаны в траве — Их много ныне Не в Петербурге, не в Москве, А на чужбине… И то ли ангел, то ль звезда Над тополями… Что с нами будет, господа, Что будет с нами?! Припев

«Эмиграция» —

сказка для евреев и сочувствующих

Пролог

За горами, за лесами, За широкими морями, Не на небе — на земле Жил старик один в Кремле. Не простой был дед, а — маршал. Родила его мамаша Тем же способом, что нас. Да видать, не в добрый час. Маршал был мужчина видный, Респектабельный, солидный. Дивной челюстью своей Щелкал, словно соловей!.. Вместе с старческой командой Правил он страной громадной. И скажу вам, в той стране Все готовились к войне. Там, у них, плюя в колодец, Древний жил один народец — Но народец не простой: С ахиллесовой пятой. Та пята была расплатой И звалась «графою пятой». Среди прочих ахиней Всех она была главней. Маршал, склонный к юбилеям, Зуб большой на них взлелеял. Но народ, хоть жил в узде — А родню имел везде! Даже инопланетяне, Что окольными путями На тарелках мозг везут, Восклицали: «Зайт гезунд» …Но — случился жуткий номер: Маршал как-то взял — и помер! Остальных же старичков Поспихали с сундучков. Тут и двинулись ребята Со своей графою пятой… И по всей большой стране Стала та графа в цене…

Надо ехать…

— Надо ехать! Надо ехать! — Говорят со всех сторон. Что, мол, толку ахать, эхать, На столбах считать ворон! Наказание Господне Или перст судьбы висит, — На еврейский нос сегодня Как на сахар — дефицит! Припев: Эмиграция, эмиграция! За моря, за океаны валит нация! В Тель-Авиве или в Штатах Забивают в стенку гвоздь… Наша нация, ребята, Всему миру — в горле кость! Позабыты все интриги, И карьера, и кефир… Из кармана вынув фиги, Прут носатые в ОВИР Собираясь в путь неблизкий, Лечат насморк и гастрит, Учат умные английский, Учат мудрые — иврит! Припев. Ошалевши от массовок, Населенье входит в раж: Под шальной мотив — «семь-сорок» Сплошь скупили трикотаж. Видя страшные приметы, Стонут граждане: «Горим!» И меняют партбилеты На билет в Иерусалим!

Песня о тревожной молодости

Вчера еще мы оба Клялись в любви до гроба. А нынче эти клятвы ни к чему, Поскольку моя Сара Живет у комиссара И пришивает пугвицы ему. Зачем же я любил и трепетал? Нас разлучили труд и «Капитал». И этот роковой антагонизм Разрушил мой здоровый организм. В густом угаре НЭПа Ее любил я слепо И нарезал ей дольками лимон. Как будто малохольный Кидался с колокольни, — А на меня смеялся гегемон. Ах, я ль ее не нежил Вдоль по дороге в Нежин — Открыл ей в сердце каждый уголок! Теперь все это в прошлом. Живу я мире пошлом Один, как Ворошиловский стрелок! Ой, Сара моя, Сара! Вокруг земного шара Не видели никто таких страстей! А ты румяны перси Скрываешь в фильдеперсе Под скрипы комиссарских челюстей… Я знаю, в коммунизме Усопнут наши жизни… А с них такой амур произрастал! И

в классовом припадке Сопливые В надгробья нам поставят «Капитал»

Песенка о металлистах

Большой ученый Карл Маркс Был корифей рабочих масс. Чем в жизни он ни интересовался! Он изваял свой «Капитал» (Который вряд ли кто читал), — Чтоб пролетариат с цепей сорвался. Припев: Ах, эти цепи! Как они для нас святы! По ним мы ходим, как ученые коты, От Магадана до Красной Пресни: Налево — сказки, направо — песни. Но вот в семнадцатом году Подняли деды чехарду, — Решили сплавить цепи в темну ночку. Но Иоська туго дело знал: Дедов отправил на канал И к стенке ставил их — в одну цепочку. Лаврентий Палыч, сукин кот, Мильёнов пять пустил в расход, Но как собака сгинул в черной яме. Веселый деятель Хрущев Настроил по стране трущоб, А языкатым пригрозил цепями. Устроил Леонид Ильич Для всей державы паралич. Лилась рекою водка на пленэре! Он нацепил пять звезд на бюст, Себя расширив, как Прокруст… А мы от счастья просто цепенели. Теперь у нас другая цель: Мы перестраиваем цепь. В ней с двух часов мы тратим жизнь со смыслом! Стоим, глядим по сторонам… С цепями не расстаться нам — Загадочным российским металлистам!

Киеву

Я этот город буду помнить вечно, — За все, что в нем сбылось и не сбылось, За то, что путал он простосердечно С еврейским «вей из мир!» русское «авось!»… Свяжу на память узелок гордиев — Пусть будет он единственным узлом, С которым я покину светлый Киев, — А он меня да не помянет злом! Аз ох ун вей, товарищи бояре, Нам тесно стало вдруг на этом шаре — И наш исход идет под стук колес… Но! — я не вижу повода для слез! Я счастлив был, и выйдя на Крещатик, Залитый солнцем с головы до ног, Вонзал свой взгляд в девчонок веснушчатых — И жизнь была прекрасна, видит Бог… Я пробегал по улочкам горбатым, Я воду пил из вещего Днепра. Я стал седым, но я не стал богатым, Я знал добро — но не нажил добра… Аз ох ун вей, товарищи бояре, Играет гой на стареньком баяне. Еврейский уменьшается вопрос… Но! — я не вижу повода для слез! Прощай, прощай, мой город семиглавый, Мой лучезарный верный горбунок… Пускай теперь другие ищут славы, — А я с тобою прожил все, что мог… Я этот город буду помнить вечно, — За все, что в нем сбылось и не сбылось, За то, что путал он простосердечно С еврейским «вей из мир!» русское «авось!»… Аз ох ун вей, товарищи бояре, Опять наметил жертву пролетарий: Его волнует ваш семитский нос… Но! — я не вижу повода для слез!

Волчья ягода

Старики пророчат крах империи — Может, так и есть — поди проверь! Маленковы были, были Берии… Ну, скажи, чья очередь теперь?.. Власть сладка и бронзой и победами, Сыплет волчьих ягод наобум… Тем, кто этой ягоды отведали, Не уйти уже от волчьих дум. Припев: Волчья ягода, волчья ягода Зреет на Руси спокон веков… И гуляет только ветер-ябеда От колымских рвов до Соловков. Нам свободы хочется и колется, Но цена, как видно, дорога: Не дается в руки птица-вольница — Ей милы чужие берега. Что же ей за реками далекими? Неужель вольготней и светлей? Может, просто водку пьет с пророками? Мы ж побили всех в земле своей… Небеса полны густыми звонами. В них святые с грешными — равны. Ну, а тот, кто правил миллионами, У Кремлевской сладко спит стены… Что ему, кровавому, мерещится? Что он цедит из своих усищ?.. И опять Россия, словно грешница, Бродит средь родимых пепелищ. Пусть на сотню лет мудрее стали мы, Но кладбищ — хоть землю ими мерь… Были Ворошиловы и Сталины… Ну, скажи, чья очередь теперь?.. Я не сам ли на груди рубаху рвал И не билось сердце ль горячей, Когда речи страшные нахваливал Битых оспой лютых палачей?.. Подлецов на трон сажать прилежны мы… Тот дурак, а этот — лютый зверь… Были уже Сусловы и Брежневы, Ну, скажи, чья очередь теперь? Припев.

Письмо гусара Галицкого графине Талалаевской

Графиня, мне приснились Ваши зубы! Как будто я скачу на вороном, И хвост его, как хризантема с клумбы, Напоминают мне о Вас и о былом! Припев: Прошу Вас, Ваша честь, Вниманья маломальского, А то я вымру весь, Как лошади Пржевальского! Графиня! Вы прекрасны, как Цирцея! За поцелуй один я б жизнь отдал! А ваша спальня держит на прицеле Моей души бизоньи стада! Припев. Графиня! Я подрался на дуэли За то, что князь сморкался в Ваш платок! Я б каждое пятно на Вашем теле Поцеловал бы — если б только смог! Припев. Графиня! Приходите ночью к дубу — Я сена там немножечко припас… Графиня, мне приснились Ваши зубы! Я Вас лавью, я думаю о Вас! Припев.

Письмо гусара Галицкого из турецкого плена

Сражен мой конь, а сам я взят в полон. Я здесь лежу, а Вы лежите в ванне. У этих турков очень много жен, У меня — одни воспоминанья… Нет, этим янычарам не понять. Что манит нас из Турций и из Персий… Мне б снова Вас увидеть и обнять, Припасть душой, к душистым вашим персям!.. Здесь Пасхи нет. Здесь делают намаз И ездят на ослах, как мы — в каретах. Я б с горя выпил что-нибудь сейчас, Но алкоголь здесь тоже под запретом… Одна отрада — есть ваш мендальон, Гравюрка — Вы в прозрачном одеяньи… Его в штанах храню я, — миль пардон! — Там меньше мусульманское влиянье. Но жизнь в плену — отнюдь не для не меня! Я яйца всмятку на побег готовлю… Вот только украду себе коня — Приеду с накопившейся любовью! Я маскируюсь — паранджу надел И пробираюсь к Вам через Аляску… Графиня, мойтесь в ванне каждый день И — закупайте детские коляски!