В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

Новый император немедленно взялся за эти вопросы, проявляя энергичность, дальновидность и целеустремленность. Маньчжуры правили Китаем уже более 80 лет, и их режим пустил корни в китайском обществе, а потому Юнчжэн мог проводить более жесткую линию при борьбе с коррупцией. Ему было уже за сорок, он неплохо разбирался в людях и имел солидный опыт в политике. Он предупредил одного высокопоставленного чиновника, который, по мнению императора, пытался пустить ему пыль в глаза: “Тебе стоит знать, что я не тот правитель, который родился и вырос за стенами дворца. Я сорок лет провел в миру, прежде чем взойти на трон”. Как и император Ваньли из династии Мин, Юнчжэн заметил, что высокопарные этические речи конфуцианских чиновников часто расходятся с их поведением, но отреагировал на это гораздо более грамотно и выдержанно. Тщательно и эффективно контролируя бюрократический аппарат, император подавал пример всем имперским правителям. В своей империи он был и административным директором, и директором по персоналу. Своими важнейшими задачами он считал проведение кадровой политики, управление потоком информации и обеспечение эффективного внедрения принимаемых мер. Не давая чиновникам спуску, он бывал с ними суров, строго наставлял бюрократический аппарат, но никогда не прибегал к казням

и не устраивал унизительных публичных порок, которые оставили шрамы на правительстве эпохи Мин. От себя он требовал больше, чем от кого-либо еще, и работал до поздней ночи. Как и его отец, Юнчжэн впитал в себя конфуцианские учения об управлении государством. Он чувствовал, что на него возложена обязанность направлять и защищать рядовых подданных, а также обеспечивать их благополучие²⁵.

Правление Юнчжэна началось со смены многих ключевых чиновников, включая губернаторов провинций и командующих маньчжурскими гарнизонами и знаменами. В последние годы правления Канси в их рядах скопилось немало балласта, и фракции, которые поддерживали соперничавших принцев в борьбе за престолонаследие, готовы были саботировать политику нового монарха. Юнчжэн чрезвычайно ответственно подходил к выбору людей на важные посты. Однажды он написал: “Если найти верных людей для управления государством, то любая задача будет нам по плечу. Без таких людей у нас не выйдет ничего, сколько бы мы ни играли с документами и словами”. В огромной империи, где немалую власть приходилось делегировать чиновникам, которые работали без пристального надзора императора, эти слова имели особую силу. Юнчжэна не устраивала существующая в стране система назначения и продвижения чиновников по службе. В силу политических причин император не мог бросить вызов системе экзаменов, но полагал, что слишком часто ее выпускники ставят литературное мастерство выше профессиональных навыков и готовности внимательно рассматривать факты и достигать поставленных целей. Продвижение чиновников по службе, по его мнению, происходило хаотично и было коррумпировано в силу работы сетей покровительства. Юнчжэн открыл для продвижения новые каналы и во многих случаях лично беседовал с людьми, которых рекомендовали его помощники, и со всеми кандидатами на ответственные посты. В последние годы опубликованы сотни протоколов этих собеседований с императором: в каждом из них содержатся краткое резюме кандидата, оценка Юнчжэном его соответствия должности и точные и взвешенные комментарии, в которых нет места шаблонности²⁶.

В руководстве своим административным аппаратом Юнчжэн опирался на существенно расширенную систему докладных записок (цзоу-чжэ). Во времена Канси она была относительно ограниченной и беспорядочной. Юнчжэн распространил ее на большее число чиновников в Пекине и различных провинциях империи: ежегодно он получал в десять раз больше записок, чем Канси. Во многие дни он получал, читал и комментировал по 50–60 цзоучжэ. Юнчжэн использовал эту систему, чтобы ускорять принятие решений по ключевым вопросам, осуществлять надзор за администрацией и оценивать, поощрять и критиковать чиновников. Критика порой была прямолинейна. Однажды, в очередной раз рассердившись, император вернул записку высокопоставленному чиновнику с пометкой: “Ты глуп, как дерево и камень! Сдается мне, ты и вовсе не человек”. Вскоре чиновники поняли, что не стоит тратить время Юнчжэна на маловажные дела и литературное красноречие. Порой император сообщал правонарушителям, что знает обо всех их проступках и внимательно следит за ними. Но в записках часто содержались и теплые слова поддержки и поощрения. Они показывают, что император старался культивировать в рядах приближенных к нему чиновников личную верность и готовность сообща работать на общее благо. Прежде всего, система докладных записок позволяла Юнчжэну вести глубокие, подробные и тайные беседы о политике с высокопоставленными чиновниками. Именно так родились его важнейшие преобразования, например реформа провинциального финансирования. В такой огромной и неоднородной империи, как Китай, очень важно было адаптировать политику центра под местные реалии и нужды²⁷.

Когда Юнчжэн взошел на престол, казна была пуста, хотя страна давно не участвовала в войнах. Финансирование провинциальной системы управления осуществлялось крайне неэффективно и было оплотом коррупции. Простейшая проблема заключалась в том, что центральная власть получала недостаточно средств, но политический пакт между Цин и китайскими элитами не допускал повышения налогов, а потому Юнчжэн не мог решить эту проблему принципиально. Однако он смог справиться с сопутствующей проблемой, которая заключалась в том, что доходов на провинциальном и местном уровне не хватало, чтобы платить чиновникам и поддерживать работу администрации. Это приводило полузаконному и завуалированному увеличению нагрузки на местное население. Поскольку провести ревизию таких поборов было невозможно, они сильно различались от места к месту и были выше там, где не составляло труда скрывать коррупцию и вымогательство местных чиновников. Первым официальным поручением, которое доверили Юнчжену, тогда еще принцу, стало проведение инспекции зернохранилищ, в которых местные власти должны были хранить запасы на случай голода. Приехав с ревизией в один из округов, он обнаружил, что почти 40 процентов хранилищ частично или полностью опустели из-за банкротства и коррумпированности местной администрации. Не стоило и сомневаться, что в засушливый и голодный год это обернулось бы катастрофой для крестьянства, населяющего округу. Прекрасно зная об этих нарушениях и опасностях, Юнчжэн настаивал на необходимости реформ финансирования провинциальной власти. Работа в этом направлении, как часто бывало у Юнчжэна, была очень тяжела и не могла принести славы, но имела огромное значение. Его реформа повысила и упорядочила доходы для обеспечения работы местной администрации, в процессе повысив эффективность, снизив коррупцию и подкрепив провинциальные власти на многие десятилетия вперед. Вскоре его острый глаз и настойчивое требование соблюдать дисциплину в администрации снова наполнили государственную казну²⁸.

Весьма активное участие Юнчжэна в работе правительства неизбежно привело к разрастанию его личного секретариата в Запретном городе. Одна только работа с потоком докладных записок, их архивное хранение и проверка исполнения принятых императором решений требовали значительного расширения штата и систематизации методов. Когда с новой силой

разразилась война с джунгарами (западными монголами), поток документов, поступающих в Запретный город, резко увеличился. В 1731 году Юнчжэн отчаянно корил себя, когда отсутствие системы и плохо организованное взаимодействие в Запретном городе привело к серьезному поражению на войне. Как всегда, нужно было найти компромисс: небольшая численность штата и неформальность секретариата Запретного города давали императору максимальную свободу действий и обеспечивали ему безоговорочную преданность со стороны ближайших чиновников, но вместе с тем осложняли обработку информации и взаимодействие в процессе принятия решений, что было жизненно необходимо для эффективного управления таким огромным правительственным аппаратом и такой гигантской империей, как Китай.

Важную роль в событиях сыграла и смерть в 1730 году главного советника и, по сути, правой руки императора – его брата принца И (Инь-сяна). Император был убит горем. Юнчжэн написал, что “не было ничего, ни большого, ни малого, что ускользало бы от внимания принца, ничего, в чем он не разбирался бы во всех деталях и с чем он не справлялся бы так хорошо, что [император] был совершенно спокоен”. Он добавил: “Чернилами не описать мое горе. Я совершенно подавлен”. Однажды Юнчжэн написал: “Одному человеку не под силу управлять империей”. Он работал с чрезвычайным усердием и чувствовал одиночество, неизбежно сопутствующее всем лидерам, не говоря уже о правителях империи, которые занимают сакральное положение, предполагающее необходимость держаться на расстоянии от своих подданных. Верный и умный брат, который был вовлечен в политику, стал для монарха компаньоном и другом, и ни один министр не мог полностью его заменить. Но смерть принца И также привела к некоторым позитивным изменениям. После нее Юнчжэн создал в Запретном городе аппарат, названный Военным советом, который не просто эффективно управлял государственными делами, но и был готов к тому дню, когда императора не станет. Факт остается фактом: от обычного монарха невозможно было требовать такого трудолюбия, как от Юнчжэна, а обычный человек не мог бы сохранять его усердие на протяжении долгого правления²⁹.

Юнчжэн вовсе не был простым расчетливым администратором, которого интересовали лишь практические аспекты управления государством. В отличие от большинства своих братьев он никогда не хвалился умением стрелять из лука и держаться в седле. Он не был воином. Как и все цинские принцы, он получил прекрасное образование в области китайской философии и культуры. Из множества братьев он выделялся своей глубокой погруженностью в философские вопросы и знанием китайской классики, языка и истории. В детстве и отрочестве Юнчжэн был довольно эмоционален, замкнут и меланхоличен. Канси однажды отчитал его за эти слабости, и, став императором, Юнчжэн записал слова отца, чтобы поместить их у себя на рабочем столе. Вероятно, последующее погружение Юнчжэна в чань-буддизм (дзен-буддизм) с его строгой дисциплиной тихих медитаций было способом держать эмоции под контролем. Но его интерес к буддизму не ограничивался упражнениями для обретения спокойствия и самоконтроля. Юнчжэн хорошо знал и ценил конфуцианские, легистские и даосские сочинения, но главной религией для него оставался буддизм. После его смерти дворец, в котором он жил, будучи наследным принцем, стал центром тибетского буддизма в Пекине.

Как император, Юнчжэн проявлял большой интерес к работе придворных художников и ремесленников. Главные темы придворного искусства в его правление “черпались с основном из даосизма, мифологии, легенд и благоприятного символизма, и император был глубоко погружен в этот мир”. Он много высказывался о художественны произведениях в характерном для себя стиле: кратко и по делу. Тем не менее его замечания свидетельствовали об остром уме, прекрасной образованности, всесторонних интересах и глубоком знании целого ряда тем. Юнчжэн не был дилетантом. При этом его интерес к живописи, керамике и множеству других искусств и ремесел не был продиктован исключительно желанием вызвать всеобщее восхищение. У него был изысканный вкус. Один историк, знаток того, как китайский император покровительствовал искусствам, называет Юнчжэна “самым необычным и многогранным из цинских императоров”³⁰.

Как и следовало ожидать, Юнчжэн успешно решил вопрос о престолонаследии. Он тщательно подготовил своего преемника, будущего императора Цяньлуна. Юнчжэн ввел правило, в соответствии с которым император выбирал наследника, но его имя оставалось в секрете и хранилось в запечатанной шкатулке, которая вскрывалась лишь после смерти действующего монарха. Такая система не прижилась бы при османском и могольском дворах, но у Цин она работала эффективно – при условии, что правящий император был взрослым человеком, способным самостоятельно выбирать себе преемника. Хотя Цяньлун был не столь умен, как отец и дед, он зарекомендовал себя как компетентный и добросовестный монарх, обладающий огромным чувством ответственности, свойственным его должности. Он правил 61 год и отрекся от престола в 1796 году: чтя предков, он не желал пробыть на троне дольше деда. Однако, если Карл V действительно отошел от дел, то Цяньлун отрекся лишь номинально. Он продолжал господствовать в политическом мире до самой своей смерти в 1799 году.

В некотором роде правление Цяньлуна напоминало спектакль. Он хотел стать идеальным конфуцианским и маньчжурским монархом и по возможности даже перевыполнить исторически установленные нормы успеха и добродетели. Например, император стремился стать образцом для всех интеллектуалов. Поскольку китайские конфуцианские благородные мужи писали стихи, их писал и Цяньлун – из-под его пера каждый год выходило по толстой книге довольно посредственной по большей части поэзии. Но было бы несправедливо обесценивать подобным образом все труды Цяньлуна, ведь на самом деле он был удивительным правителем, на счету которого было немало культурных и политических заслуг. Ему стоит уделить гораздо больше внимания, чем я уделяю на этих страницах, стремясь к краткости и сбалансированности повествования. Одна из знакомых нам проблем правления Цяньлуна проистекала из того, что император дожил до 88 лет. В последние годы он, разумеется, уже не был полон сил, и потому в стране нарастала коррупция. Более фундаментальная проблема состояла в том, что к 1780-м годам Китай столкнулся с трудностями, с которыми невозможно было справиться традиционными методами. На внутренней арене это было в первую очередь связано со стремительным ростом населения и неспособностью государственного аппарата расширяться и эволюционировать для служения его нуждам. На внешней – с нарастающей мощью европейских держав, особенно Британии³¹.