В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

Но время играло против царевны Софьи. Как только бы юный Петр вырос и женился, по московскому обычаю женщина-регент не смогла бы и дальше отказывать ему в праве на власть. Судьба Милославских зависела от того, сможет ли немощный царь Иван произвести на свет сыновей. Если бы у него появился наследник, они, возможно, сумели бы уничтожить фракцию Нарышкиных и отправить Петра в почетное изгнание в монастырь, откуда ему было не выбраться. Шансы Софьи Алексеевны возросли бы в случае победы в затяжной русско-турецкой войне. В 1684 году Прасковью Салтыкову, семья которой была союзниками Милославских, заставили выйти замуж за Ивана V Вряд ли бедная Прасковья, слывшая в России первой красавицей, была рада такой судьбе. Впоследствии пошли слухи, что Иван был импотентом, а пятерых детей Прасковья родила от врача-итальянца, состоявшего на службе у Милославских. Но в итоге это оказалось не столь важно, как то, что среди ее пятерых детей мальчиков не было. Тем временем два похода против пользовавшихся покровительством Османов крымских татар, снаряженные в 1687 и 1689 годах, окончились катастрофой. Когда в 1689 году Петру исполнилось семнадцать

лет и он женился, время Софьи Алексеевны вышло. В финальном противостоянии Петра и регентши московская элита поддержала царя. В итоге именно Софья, а не Петр, закончила свои дни в монастыре. Устранив ее, Петр и Нарышкины решили сохранить фасад двоевластия с Иваном V Поскольку Иван играл важную роль, участвуя в долгих православных и нео-византийских церемониях, которые окутывали российскую монархию и были ненавистны самому Петру, тот был доволен¹².

Необычные детство и юность Петра сильно повлияли на его правление. Царь Алексей Михайлович умер, когда Петру было всего четыре года, поэтому отцовского воспитания царевич не знал. С десяти лет, хотя он и был одним из правителей, Петр жил вне стен Кремля в подмосковном селе Преображенском. Очевидно, ему пришлось по вкусу свободное и стихийное отрочество. Он всегда живо интересовался военным делом и активно взялся за формирование двух потешных полков, которым присвоил названия соседних сел, Преображенского и Семеновского. В их состав в причудливой комбинации вошли как сыновья аристократов из фракции Нарышкиных, так и юные конюхи и другие молодые слуги, работавшие в поместье. Сначала они были товарищами Петра по играм, но впоследствии многие из этих мальчиков (включая Александра Меншикова) вошли в ближний круг царя и стали его верными сподвижниками в стремлении преобразовать Россию. Оба полка, к которым затем примкнули и иностранные наемные офицеры, существовали до 1917 года как привилегированные лейб-гвардейские полки и стали ядром и образцом новой армии, созданной Петром I в ходе его 26-летнего правления.

Именно в отрочестве Петр наладил тесные контакты со многими иностранцами, жившими в Москве. Уже в эпоху Алексея Михайловича армия по большей части состояла из полков нового строя, в которых рядовыми служили российские рекруты, а офицерами – европейские наемники, привлеченные для обучения солдат европейской тактике, строю и оружию. В Немецкой слободе неподалеку от Преображенского жили и многие европейские купцы. Погрузившись в общество московских иностранцев, Петр понял, что в технологическом, идеологическом и организационном отношении Западная Европа гораздо более развита, чем Россия. Контакты с иностранцами не только оказали огромное влияние на мировоззрение Петра, но и имели непосредственные политические последствия. Самым высокопоставленным из множества иностранных наемных офицеров, с которыми Петр познакомился в Москве, был шотландский генерал Патрик Гордон, ставший близким другом царя. Когда в 1698 году московские стрельцы подняли бунт, Петр был в Западной Европе, куда отправился в уникальное полуторагодовое путешествие, чтобы лично изучить международные отношения, современные технологии и европейскую культуру. Бунт был подавлен полками нового строя, которыми командовал Патрик Гордон. Никакие российские “янычары” не могли помешать реализации петровской программы быстрых и радикальных заимствований из Западной Европы.

Для Петра военное дело было “первым из мирских дел”. Учитывая, как он трактовал роль монарха, основное внимание в его программе реформ было направлено на вооруженные силы, но вскоре он понял, что провести военную реформу невозможно, не изменив органы власти и мировоззрение элит. На протяжении большей части его правления насущные военные вопросы требовали быстрых ответов в экстренных ситуациях и исключали реализацию тщательно выверенной программы реформ. Северная война со Швецией началась в 1700 году и тянулась до 1721-го. Решение вступить в нее принял лично Петр. Казалось, обстоятельства благоприятствовали России. Она имела в союзниках Данию и Польшу. Швеция пребывала в изоляции, а ее новому королю, Карлу XII, было всего пятнадцать лет. Но в итоге Карл и Швеция оказались грозными противниками. Шведская армия была одной из лучших в Европе и обеспечивалась эффективной административной и фискальной системой. Война началась для Петра с поражения при Нарве в 1700 году. Проведя несколько блестящих кампаний, к 1706 году Карл вывел из войны Польшу и Данию и подготовился к вторжению в Россию.

Под колоссальной военной нагрузкой российская администрация дрогнула. Петр и его сподвижники разрешали один кризис за другим, преодолевая препятствия, устраняя узкие места и обеспечивая покорность, что стоило немалых усилий и нередко – принуждения. Лишь в последние годы правления Петра, когда война начала постепенно сходить на нет, появилась возможность для проведения основательных институциональных преобразований. С 1718 года и до смерти Петра в 1725 году череда реформ изменила центральные органы власти, устройство Православной церкви, налоговую систему и систему рекрутского набора, а также законы престолонаследия – и это только самые значимые преобразования. В 1722 году закон впервые определил, что значит быть дворянином в России и как можно получить дворянство, состоя на службе государству. На болотах на побережье Балтики вырос новый столичный город Санкт-Петербург, ставший символом и образцом европейских ценностей и нравов, которые Петр стремился привить российской элите. Его реформы заложили фундамент системы управления и элитарной культуры XVIII века, а во многих отношениях и до 1917 года¹³. Блистательный российско-европейский город Санкт-Петербург, пожалуй, остается самым важным из дошедших до нас памятников того, какое влияние на страну и мир оказывают идеалы императора.

Один из биографов Петра называет

его “довольно чудаковатым”. Император двухметрового роста возвышался над большинством своих современников. На официальных портретах он красив и величественен. Глаза царя “горели огнем и жизнью”, но маленькие руки и ноги и узкие плечи были несоразмерны его могучему телу. Хуже того, его лицо часто искажали сильные нервные тики – они становились особенно заметны, когда Петра поражал один из чудовищных по силе приступов гнева. Из всех монархов, с которыми мы уже познакомились на страницах этой книги, лишь китайский император Тай-цзун из династии Тан производил своим видом такое же неизгладимое впечатление на тех, с кем встречался. Воздействие Петра на русских усугублялось тем, что монарх не носил бороды и одевался в европейском стиле, что в корне противоречило царской традиции. Петр обладал неудержимой энергией, невероятной выносливостью и несгибаемой волей. Он практически безраздельно направлял эти качества на борьбу со шведами и преобразование российской власти, вооруженных сил и культуры элит. В отличие от большинства монархов, Петр не находил отдушины даже в охоте¹⁴.

Петр не мог сидеть без дела. Подобно могольскому падишаху Акбару, завидев плотника или каменщика, он так и норовил ему помочь. В отличие от Акбара Петр не был склонен к самоанализу и поискам личной религиозной истины и эстетического идеала. Отчасти это объяснялось особым складом его характера, но также отражало и более общие реалии. Если Акбар был наследником персоязычной, а Канси – китайской высокой культуры, то в допетровской России светская высокая культура, по сути, отсутствовала. Чувство прекрасного и поиски смысла выливались в иконопись, музыку и созерцательный мир Русской православной церкви. Не склонный к религиозным исканиями, Петр тем не менее всегда твердо верил в Христа и его учение, но отвергал многие православные ритуалы и обычаи, считая их фиглярством и суеверием, а также – что важнее – препятствием на пути прогресса. Лишь через много лет после его смерти начатая им революция привела к формированию в России светской высокой культуры, хотя и она о многом оставалась пропитана религиозными ценностями и мотивами.

Главным выпадом Петра против православной благопристойности стал Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор, который он организовал в 1690 году и периодически созывал до самого конца своего правления. В определенном смысле собор был частным питейным клубом, где Петр расслаблялся и давал волю своей любви к выпивке в кругу ближайших друзей и сподвижников. Правитель, который работал с таким усердием, как Петр, и пытался провести радикальные преобразования в консервативном обществе, больше других монархов нуждался в отдыхе и компании и сильнее других чувствовал себя одиноким. Но петровский собор также помогал налаживать и укреплять связи, и его члены, многие из которых стали главными сподвижниками царя, были безгранично преданы своему предводителю. Обильные возлияния и странные ритуалы играют сходные роли в офицерских собраниях и студенческих братствах. В некоторой степени Всешутейший собор выполнял для Петра такую же функцию, какую для Карла V выполнял Орден Золотого руна, а для Акбара – суфийский орден. Учитывая колоссальные требования Петра к своим сподвижникам и препятствия, с которыми они сталкивались, царю необходимо было прилагать особые усилия, чтобы обеспечивать лояльность, единство и заинтересованность членов ближнего круга его помощников. Карнавальные церемонии, которые они проводили, высмеивая церковные ритуалы и чопорность старой боярской элиты, служили коллективным подтверждением их верности царю и общему делу вестернизации¹⁵.

Бесчинства Всешутейшего собора вовсе не держались в тайне. Собор был одним из явлений, которые шокировали традиционных московитов в правлении Петра. Если учесть, как сильно Петр раздражал многих представителей московской элиты и каких жертв он требовал от российского общества, стоит спросить, почему его не свергли и как вообще ему удалось достичь почти всех своих целей. Конечно, здесь не обошлось без принуждения, но одним им дело не ограничивалось. Потенциальная власть безоговорочно законного правителя была огромна. И все же Петр не был Иваном Грозным и не истреблял своих подданных стихийно, наступая при этом на горло собственному курсу. По возможности он старался сотрудничать с представителями традиционной элиты. Его главная цель – победа над Швецией и установление российской власти на Балтике – была давней нереализованной российской амбицией.

Петр шел к ней с огромным умом и мастерством. Он зарекомендовал себя как великолепный дипломат и стратег. В 1706 году, столкнувшись с величайшим за свое правление кризисом, когда Карл XII вторгся в Россию, он выбрал прекрасных полководцев и вместе со сведущими военными советниками разработал оборонительную стратегию, которая позволила сначала остановить продвижение шведской армии, а затем и разгромить ее. Успех легитимизирует почти любого правителя и почти любую стратегию. Истинный царь-воитель, Петр лично командовал войсками в оборонительной битве под Полтавой в 1709 году и проявил сноровку, отвагу и хладнокровие героического военачальника. Солдаты любили царя, который разделял с ними тяготы войны и лучше многих наследственных монархов умел находить общий язык с простыми людьми. Ведущий современный западный специалист по петровской эпохе, отмечает, что победа под Полтавой и последующая капитуляция почти всей шведской армии “решили не только исход войны, но и исход правления Петра, поскольку его позиции существенно укрепились. Как и для большинства других монархов раннего Нового времени, ничто не могло повысить его влияние и престиж сильнее, чем блестящая военная победа”. Как всегда, свою роль в событиях сыграл и случай. Если бы пуля, которая пробила шляпу Петра под Полтавой, угодила на пять сантиметров ниже, он занял бы совершенно другое место в истории и российской коллективной памяти¹⁶.