В тишине забвения

Соланж Тиана

— Да, уходим, — как можно спокойнее произнесла я, боясь выдать свои эмоции и боль.

Алексей отлепился от стены, где до этого стоял, и на ходу уколол:

— Отлично выглядишь. Счастье заставляет сиять твои глаза.

Неторопливо он вернулся в зал, а я продолжала стоять, боясь опустить голову, чтобы навернувшиеся слезы не закапали из глаз.

— Верно, — глухо произнесла я, отмерев, а про себя добавила: только это не счастье, а слезы.

Не проронив ни слова надела пальто, поданное спутником. Сергей следил за сменой эмоций на моем лице: от исказившей боли до холодно- отстраненного выражения.

—

Ты знакома с этим мужчиной? — осторожно поинтересовался он, когда мы вышли на улицу.

— Нет, этого человека я не знаю, — тихо ответила я. Мы медленно шли по парку. Машина Сергея осталась на стоянке, решили немного прогуляться, прежде чем поехать к Маше. Мне необходимо было успокоиться и продумать дальнейшую линию поведения. Разговор предстоял непростой, зная взрывную натуру подруги, я не представляла ее реакции. Сергей рассказал мне всю историю их знакомства, отношение родителей. Они хоть и не примирились с другой невестой сына, но открыто не враждовали с ней. Я понадеялась, что однажды они все же смирятся с выбором сына и примут Машу в семью. Дальше разговор откладывать мы не стали и быстро поехали в общежитие. Я вспомнила, что девушка должна была сегодня приехать за остальными вещами. Вот и расскажем ей правду. Не успели…

— Значит, это правда, — крикнула она, едва мы вошли в комнату.

— Маша, мы сейчас все объясним, — попыталась достучаться я до ее разума.

— Мы?! Что, лапшу приехали мне на уши вешать? — ее ярости не было границ, — я и сама все вижу.

Она швырнула мне в лицо стопку фотографий. Зря я надеялась, что она их не найдет. Сергей ошалело наблюдал за своей любимой.

— Я верила тебе. Все тебе рассказывала, считала почти сестрой. А ты?! Ты предала меня.

— Маша, послушай…

— Убирайтесь оба из моей жизни! Ненавижу вас!

Она выскочила из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Сергей подобрал с пола одну из фотографий и присмотрелся.

— Это то, о чем ты говорила? И как тебе удалось так качественно сделать монтаж? — ледяным тоном спросил мужчина. Я медленно повернулась к нему. До сознания дошли его слова, он тоже меня обвиняет во всем?

— Да какая теперь разница, чья это работа? — прошипела я в ответ. — А ты так и будешь тут стоять, и обвинять меня? — мужчина оторопело смотрел на меня, словно видел впервые.

— Настя, я…извини, — попытался он сгладить ситуацию.

— Да иди к демонам со своими извинениями! А лучше догони Машу, пока она ничего с собой не сделала, — прокричала я ему, и схватилась за горло. Мне резко перестало хватать воздуха, словно кто-то душил меня.

— Настя, — кинулся он ко мне, когда я стала оседать на пол. Пространство плыло, голова сильно кружилась, но я решительно оттолкнула руки мужчины.

— За ней…иди, — прохрипела я, отворачиваясь от его обеспокоенного взора, — ты сейчас ей нужнее.

Несколько секунд он колебался, а потом быстро вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь. На ту долю секунды, пока он покидал помещение, я заметила любопытные взгляды соседок. Теперь еще и скандал и сплетни меня ожидают.

Я осталась одна. Одна против всех. Предательство отца, его ложь разрушили столько жизней. Больше ничего нет. Подруга — ненавидит, любимый обливает презрением. А еще я вспомнила ту блондинку, с которой он встречался. За это винить его не могла. Я с самого начала жила в зефирно-розовых

мечтах, не пытаясь узнать ничего об Алексее. Может, и я была всего лишь развлечением от скуки. Мне-то он, как раз, ничего не обещал, даже не говорил о любви. Вот только, кем бы он ни был, как бы теперь не относился ко мне, я всегда его любила. И буду любить, несмотря ни на что.

Глава 8

— Настёна, поговори со мной, — тихо произнес отец, беря меня за руку. Я оторвала взгляд от книги и посмотрела ему в глаза.

— Пап, почему ты раньше не хотел со мной поговорить? И что ты хочешь теперь услышать от меня? — глухо спросила я. — Ты не утруждайся, я знаю ответы. Тебя никогда не интересовало мое мнение — это первый вопрос. Слов прощения от меня ты не дождешься — это второй ответ.

Отец поморщился и отпустил мою руку.

— А ты стала жестокой, — оценивающе посмотрел он на меня.

— Учителя были хорошие, — пожала я плечами, вернувшись к чтению. Отец тяжело вздохнул.

Три месяца я жила дома, с отцом. Домой я вернулась, так сложились обстоятельства, но не потому, что простила. Мне нужно было время. И место, чтобы зализать раны. Дома, как говорится, и стены помогают…

Мне не помогли. Все осталось по-прежнему: вражда и отчуждение с отцом, боль от предательства родного человека, холод одиночества. Я забрала документы из консерватории, пусть некоторые однокурсники сочли это позорным бегством, так как причины разлада с Машей узнали уже на следующий день. Да и ее презрительные взгляды в мою сторону не оставили без внимания. В одночасье я стала изгоем, разве что, не плевали в след.

Об истинных причинах знали только преподаватели. Не было смысла продолжать обучение здесь, петь я больше не могла. Вердикт врача, поставивший крест на дальнейшей карьере и моей жизни, я выслушала равнодушно. Преподаватели были шокированы и моим диагнозом, и моим равнодушным спокойствием. Анна Вячеславовна лично присутствовала на осмотре и долго заламывала руки, практически умоляя «спасти голос дарованию». После длительного лечения, мне оставили надежду лишь на то, что я смогу нормально говорить. Но не петь. Едва мы вернулись с осмотра, я тепло поблагодарила проректора за заботу, пожелала в будущем найти не менее одаренных студентов и ушла, оставив даму в замешательстве. Возвращаться в аудиторию, чтобы проститься с однокурсниками, не стала. Быстрым шагом направилась в ректорат, чтобы забрать документы. В коридоре столкнулась с Машей, но сделав вид, что не замечаю ее, обошла девушку по широкой дуге. На секунду мне показалось, что бывшая подруга хотела окликнуть меня, но она резко развернулась и зашагала в сторону аудитории.

Документы забирала без малейшего сожаления, даже широко улыбнулась секретарю, когда та отдавала мне папку, чем привела ее в замешательство. Чувствовала себя легко и свободно. Петь больше я не могла, но «Молитва Мерседес» всегда будет звучать в моем сердце. Быстро собрала вещи и покинула общежитие. Эту страницу жизни я закрыла навсегда.

Тяжелый вздох отца вывел меня из задумчивости. Он хоть и осознал свою ошибку, но не раскаялся. Он до сих пор надеялся, что мы с Сергеем теперь сблизимся и начнем общаться. А там и до осуществления его мечты недалеко. С ним мне действительно теперь приходилось общаться чаще, но совершенно по другой причине.