В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
"Не жилец".
Подобрав валявшуюся на полу "Беретту" покойного Чеккини, Роберт выглянул в коридор - убедиться, что никто ничего не заметил. И в этот момент из-за двери высунулось опухшее лицо кондуктора...
***
Переглянувшись с Венцелем, уже стоявшим у двери четвёртого купе, Додерер прошёл по коридору и закрыл универсальным ключом, взятым с тела капрала, двери всех купе, кроме четвёртого и шестого. Покопавшись в одном из подсумков, он достал оттуда несколько металлических клиньев и ловко вбил их при помощи рукояти кинжала, не заботясь о том, что деревянные накладки могут
"Теперь уж точно: никто никуда не пойдёт без посторонней помощи".
Почти одновременно из всех купе раздались возмущённые крики и стук запертых конвоиров.
Де Куртис нехорошо усмехнулся, обнажив жёлтые от табака, но всё ещё крепкие зубы, и достал из-за клапана пилотки опасную бритву с обрезанной рукоятью, а Роберт потянул из ножен кинжал.
Первым в коридор выскочил рыжий охранник "Инженера" и, увидев оскал Венцеля, начал лапать белую, лакированную, и никак не желающую открываться кобуру. Два шага, лёгкий взмах руки, поворот и толчок... и вот уже рыжий валится лицом вперёд в тщетной попытке удержать перерезанное горло, забрызгивая кровью стенки коридора и окно.
Конвоир, сидевший в шестом купе, посчитал себя хитрым и опытным бойцом - из приоткрывшейся двери сначала показалось карманное зеркальце и только затем ствол пистолета. Но все ухищрения оказались тщетны - Венцель выдернул тюремщика в коридор, заблокировав пальцем спусковой крючок его "Беретты". Невысокий, плотный карабинер напоролся грудью на кинжал Додерера, трепыхнулся несколько раз, и застыл как жук на булавке.
5.
Железнодорожный перегон Овада - Кампо-Лигуре. Королевство Италия. 20 января 1937 года, 10 часов 16 минут
Роберт широко распахнул дверь шестого купе и шагнул через тело карабинера, не выпуская окровавленного кинжала из рук. На скамье у самого окна сидел седой как лунь грузный старик. Глаза его были прикрыты, а губы что-то шептали.
"Ха, а дедуган-то, похоже, молится. Интересно, кому? Не сказать, что он выглядит испуганным. Ладно, подождём, несколько минут у нас ещё есть".
Окончив молитву, старик поднял набрякшие веки. Взгляд его выцветших, когда-то синих, глаз был полон безмятежности и той мудрости, что присуща людям, сознательно простившимся с этим светом. В нём не было свойственной молодости, да и зрелости, кстати, тоже, вопрошающей нетерпеливости. Он ждал, что скажет вошедший.
Выдержав взгляд, Додерер мысленно усмехнулся и достал из кармана брюк небольшую коробочку обклеенную бархатом. Откинув крышку, он с лёгким поклоном протянул коробочку старику.
"А вот сейчас я, похоже, смог тебя удивить, - подумал Роберт, наблюдая за реакцией "дедугана".
– Ну, и что ты
теперь
скажешь?"
– Кто тебя послал, сынок?
– голос старика оказался подстать внешности - чуть надтреснутый, но всё ещё глубокий и способный внушать уважение.
– Тот, кто не успел отдать вам долг при жизни, хоть и давал слово. Поэтому, даже смерть не смогла остановить его, она лишь отсрочила исполнение задуманного, - эта высокопарная чушь входила в обязательную программу плана, и от правильности произнесённого
– Его имя - "Маркиз".
– Вот как?
– старик казался действительно удивлённым.
– Я был о нём худшего мнения, но... время идёт и, похоже, смерть пошла ему на пользу. Кстати, сколько у меня есть времени?
– Ещё десять минут, - ответил Додерер, взглянув на часы.
– Тогда оставь меня одного, сынок... Через десять минут я буду готов.
***
– Вы - Конрад Кёртнер? Инженер из Милана?
– вошедший в четвёртое купе Венцель прямо с порога решил "взять быка за рога".
Высокий мужчина, с породистым лицом, на котором выделялся крупный нос, и намечающимися ранними залысинами по бокам высокого лба, медленно повернул голову в сторону Де Куртиса.
– За что вы его так?
– Кёртнер проигнорировал обращённый к нему вопрос и задал свой, кивнув в сторону лежащего в луже крови тела рыжего карабинера.
– Он был, в сущности, неплохой парень, столярничал в Риме, пока не потерял работу - от бескормицы пошёл в карабинеры, а вы его... бритвой по горлу...
– Он мне мешал, - пожал плечами Де Куртис.
– Мог начать стрелять... В конце концов - он мог убить вас!
– спокойствие "Инженера" и неуместность его тона могли вывести из себя даже каменную статую, что уж говорить о живом человеке, только что убившем другого человека и, мягко говоря, не испытавшем при этом удовольствия.
– Это вряд ли... Впрочем, грешно было бы предъявлять претензии людям, попытавшимся тебя спасти, не так ли? И, кстати, вы ничего не хотите мне сказать?
– Де Куртис вдруг заметил, что перед ним сидит совершенно другой, нежели мгновение назад, мужчина - собранный, жёсткий, привыкший командовать, готовый воевать.
Такой резкий переход из одного состояния в другое оказался удивителен даже для видавшего виды итальянского социалиста, последние пять лет жившего на нелегальном положении.
"Вот это зверь... Хищник. Такой проглотит и не почешется".
– Да, то есть - хочу ...
– сказал Де Куртис, - вам привет от "Директора", товарищ "Этьен".
6
. Железнодорожный перегон Овада - Кампо-Лигуре. Королевство Италия. 20 января 1937 года, 10 часов 28 минут
– Смотри! Вот, кажется, и наш паровоз...
– Удо Румменигге затушил сигарету о подошву армейского ботинка и сплюнул на гравий железнодорожной насыпи. Яббо не откликался, задремав, как и сидел, на расстеленном поверх большого камня носовом платке.
– Эй,
проклятьем заклеймённый
, вставай, давай, кому говорю! Я один эту стрелку ворочать не буду, - Удо начинал закипать буквально с полуслова, причем собственного полуслова...
"Что пять лет назад, что сейчас - никакой разницы. Пошипит, поплюётся кипятком и, глядишь, минут через десять - добрейший человек, - Фёллер, большую часть ночи провёл за рулём, и действительно очень хотел спать. Но ещё больше ему хотелось поддразнить заводного товарища, как когда-то в юности.
– Впрочем, время ли сейчас для дружеских подначек? " - подумал он и медленно открыл глаза.