В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
Стараясь не загребать ногами тут же взлетающие к потолку многолетние наслоения пыли, напоминавшие слои придонного ила в заболоченных озерцах, Роберт на цыпочках прокрался к выходу на лестницу. Бинокль был уже надёжно спрятан в футляр и зарыт среди инструментов в глубине объёмистой сумки. Рабочая куртка, кепка и специальная сумка могут превратить практически кого угодно в человека-невидимку.
Нужно лишь верить в то, что эта одежда - твоя. Крепко верить. И тогда никому до тебя не будет дела. Правило простое, но теория суха, как правильно заметил однажды геноссе Гете, и лишь древо жизни всегда дает зеленые побеги... Старые подпольные крысы
Роберт неторопливо - спешить и суетиться нельзя - спустился по боковой, служебной, лестнице, миновал просторный вестибюль, заполненный шумными мельтешащими людьми, и вот она - привокзальная площадь. Осталась самая малость - выйти из здания вокзала, закуривая остановиться на крыльце, и перевесить сумку с инструментами с правого плеча на левое - большой латунной застёжкой к себе.
"Вот и всё. И не надо никому звонить. Что знают двое - знает и свинья, как говорил наш управляющий имением, а он постоянно встречался с ними... и чаще всего в зеркале", - с этой мыслью Роберт спустился по немногим гранитным ступеням и в несколько шагов достиг края тротуара, где и остановился, словно раздумывая, переходить ли ему улицу, или нет.
Впрочем, кареглазому брюнету - невысокому, но крепко сбитому - в одежде рабочего недолго пришлось стоять у края тротуара. Через "полсигареты", урча мотором и стреляя выхлопом, подкатил маленький трёхколёсный фургончик, - сотни подобных, построенных на основе мотоциклов, колесили по всему Турину, - приглашающе распахнулась фанерная дверь кузова, и вот уже тротуар пуст, лишь непогашенный окурок, брошенный около решетчатого люка сливной канализации, испускает тонкую струйку сизовато-серого дыма.
2.
Атташе посольства СССР в Испанской республике Лев Лазаревич Никольский, Мадрид
,
Испания, 19 января 1937
,
полдень
– Ситуация под контролем, - еще раз повторил Никольский. Его нервировала взвинченная, "истерическая", обстановка, царившая в посольстве, но сказать этого вслух он не мог.
Во-первых, старший майор Государственной Безопасности Никольский прекрасно понимал, что в сложившихся обстоятельствах посол не мог не нервничать. На Полномочного Представителя СССР в Испанской Республике давила Москва и, возможно, не просто "Москва", а сам "хозяин". А во-вторых, Никольский знал - и, вероятно, лучше всех присутствующих - кем на самом деле являлся Марсель Розенберг. Впрочем, командарму Якиру это, по-видимому, тоже было известно. Никольский уже успел обратить внимание, как выстраивает свои отношения с послом командующий армейской группой. Весьма неординарно, следует отметить, и где-то даже изящно.
"Умеет, - отметил про себя Никольский.
– Недаром на ПУ РККА выдвигался... Не солдафон..."
– Итак, - Розенберг был высок и хорошо сложен. Двигался легко. По-русски говорил без акцента, хотя родным языком для него был то ли польский, то ли немецкий. Биография его не афишировалась, и даже сотруднику НКВД Никольскому трудно было судить, что в ней правда, а что ложь. Но то, что этот европейски образованный и аристократически воспитанный человек уже двадцать лет выполняет весьма деликатные разведывательно-дипломатические миссии высшего партийного руководства, он знал.
– Итак, - разумеется, это был вопрос, хотя и не обозначенный интонацией.
– Ситуация под контролем, - ответил Никольский.
–
Сидел, крутил в пальцах спичку. Спокойный, внимательный. Слушал, демонстрируя отменную выдержку, но тоже нервничал. Теперь вот заговорил.
– Проводится работа по агентурному вбросу информации, компрометирующей троцкистов вообще, и ПОУМ в частности, - Никольский решил, что в нынешних обстоятельствах наиболее уместна такая - несколько "казенная" и обезличенная по форме речь.
– Намечены и осуществляются оперативные мероприятия, направленные на недопущение...
– Лев Лазаревич!
– неожиданно улыбнулся Розенберг.
– Не надо "мероприятий"! Скажите лучше, как вы считаете, ПОУМ выступит? Я имею в виду вооруженное выступление.
– При определенных обстоятельствах, несомненно, - врать не следовало. Розенберг и сам, наверняка, умел "читать" расклад сил.
– Почему же они не выступили до сих пор?
– спросил Якир.
– Потому что существует мнение, что вооруженное выступление будет на руку националистам, - Никольскому не хотелось этого говорить, но в этом кабинете трескучие фразы из передовицы "Правды" не пройдут. Другой уровень осведомленности и ответственности, да и власти...
"Власть кружит головы? Хорошо, если так..."
– Ну, что ж, - кивнул Розенберг.
– В этом заключено гораздо больше правды, чем нам хотелось бы.
Знать бы еще, что он имел в виду...
– Да, - согласился Якир.
– Это серьезный довод. Одно дело сломать их сразу и бесповоротно, и совсем другое - ввязываться в долговременный вооруженный конфликт.
– Красной Армии в нынешних обстоятельствах делать этого категорически нельзя, - Розенберг отошел к письменному столу и открыл портсигар. Курил он, как заметил Никольский, не папиросы, а сигареты. Он и вообще выглядел европейцем, вел себя как европеец, говорил, одевался... Возможно, и думал. Портрет дополняла молодая жена - фактически официальная любовница - красавица-балерина Марьяна Ярославская.
– Как долго будет себя сдерживать руководство ПОУМ?
– спросил он, закуривая.
– Будет зависеть от того, как поведет себя компартия, - сразу же ответил Никольский.
– Чью сторону займут анархисты. Что скажет завтра на суде в Париже Зборовский...
"Или кого еще арестуют в Москве..." - но этого Никольский, естественно, вслух не произнес. Он много лучше других представлял себе, что сейчас происходит в Москве. Знал, например, что второй открытый процесс над троцкистами, который должен был состояться еще в декабре, так и не состоялся. Но и это, если подумать, ни о чем еще не говорило. Теперь могло случиться все, что угодно. Абсолютно все...
– Много переменных, очень сложно предугадать, кто и как вмешается в развитие событий, - вот что он сказал вслух.
– Я приказал не вмешиваться в дискуссии и держать видимость нейтралитета, - Якир потянулся было к карману - хотел, наверное, достать папиросы - но руку остановил на полпути. Сдержался.
– Нам открытый конфликт ни к чему. Во всяком случае, не сейчас.
– Согласен с вами, Иона Эммануилович, - аккуратно выдохнув дым, подал свою "реплику" Розенберг.
– Троцкий, к слову, тоже старается сгладить конфликт. В "Вестнике оппозиции" громы мечет, но в шифротелеграммах просит "товарищей из ПОУМ" не спешить, чтобы, как он пишет, "не погубить дело революции".