В змеином кубле
Шрифт:
Чего не отнять у Мальзери — так это аристократизма во всём. По крайней мере — на людях. В высшем свете и на Регентских Советах.
Презрительная усмешка чуть кривит безупречные губы. Еще у мерзавца не отнять красоты. Даже в почти пятьдесят. На таких и в старости восхищенно смотрят молодые женщины. Совсем молодые.
И только они. Более взрослые угадают за прекрасной оболочкой цветка-убийцы его яд. Безошибочно губящий беспечных бабочек. Даже очень красивых.
Символично, что таких
Дядюшка Гуго — хоть и не юная красотка, а при виде улыбки Мальзери расцвел в ответной. Не хуже пиона в Месяц Заката Весны. При всей подлости свинячий принц порой — наивен и простодушен, как… свинья. Куда ему против аристократа змеи знают, в каком поколении? И тоже с королевской кровью в жилах. Только к ней еще прилагаются века воспитания.
А принца Гуго воспитывал лишь самодур-отец, внук барона. По материнской линии. И руководствовался принципом: «Греби под себя, сколько влезет. Жри от пуза. Это и называется — принц».
Такое воспитание дает разные плоды — у одних отцов и матерей. У Филиппа выросли и Гуго Амерзэн, и Арно Ильдани. А еще будущий король Фредерик, что совершал и благородные, и откровенно позорные поступки. И лишь ближе к старости стал чем-то походить на Гуго. Да и то — далеко не во всём.
Впрочем, как раз в этом ничего удивительного нет. Арно обуздывал дурные инстинкты (если они у него вообще были) всегда, Гуго — никогда. И то, и другое встречается редко. Больше тех, в ком намешано и добра, и зла. Как в короле Фредерике.
— Не думаю, что ему пойдут впрок ваши советы, дражайший принц, — вновь усмехнулся герцог Валериан. И тут же добавил:
— Да и, право, зачем ему? У него нет ни одного из ваших достоинств, чтобы привлечь прекрасных дам. Ни малейшего.
— Это точно! — довольно хохотнул Гуго. — Но мне его порой так жаль…
Какая мерзость! Впрочем, Рунос слышал, что порой Гуго искренне жалеет какую-нибудь безвременно почившую комнатную собачку. И при этом другими собачками (побольше) травит окрестных крестьян.
Впрочем, хуже ли он Валериана Мальзери, что не жалеет никого? Правда, говорят, ценит свою коллекцию картин. И искренне огорчился, что великий Готта не нанес ему визит в прошлом году — когда заезжал в Лютену. А ведь его планировалось даже пригласить за хозяйский стол. Неслыханная честь для почти простолюдина!
2
Только не это! Карл! Яркие кричащие тряпки в цветочках, камзол… еще и нараспашку. Явственно полная, рыхлая фигура. Жирная. Расплывшаяся.
Это у них семейное, что ли? Гуго похож на винную бочку, Фредерик тоже был склонен к полноте. Правда, последний — только после сорока. И лет этак нескольких кутежей.
Впрочем,
У Жанны — соблазнительно пышные формы… пока соблазнительно. Арно был то ли исключением, то ли постоянные тренировки и походы не давали природе взять верх.
Впрочем, Карл перещеголял всю родню, вместе взятую. В двадцать, говорят, даже Гуго был еще красавцем.
— Мы с моим хорошим другом Вало беседовали о жизни! — Амерзэн подхватил под локоть Валериана.
Тот даже не поморщился от такой фамильярности — ни словесной, ни прочей. Мидантийское воспитание.
Рунос тяжело вздохнул. Сразу трое представителей дворцового зверинца — это уже перебор. Даже для него.
Жанна, где же ты, твое спасительное Высочество? Или особо наглые прихлебатели короля и принцев? Вас ведь тут полно.
— Я хотел представить Его Высочеству моих сына и племянника, — одними губами улыбнулся Мальзери.
Интересно, он иначе вообще умеет?
Впрочем, возможно. Торжествующе. Особенно — на могиле врага.
— Чудесно, чудесно! — Карл расплылся в столь пьяной ухмылке, что Рунос едва не поморщился. А Валериан и бровью не повел. — Но зачем они моему дяде? Я сам с огромным удовольствием окажу поро… покро… ик… покровительство столь достойным молодым… ик… людям.
И, сбив остатки пафоса, пьяно и глупо захихикал.
Рунос про себя застонал. Король достаточно набрался, чтобы настоять на своем. И недостаточно — чтобы наутро забыть о разговоре.
На кой у Мальзери вообще такой длинный язык? Глупость Гуго — заразительна?
— Но как же теперь быть, Ваше Величество? — вновь натянул улыбку граф Валериан. — Я уже пообещал адресовать эту просьбу вашему мудрейшему дяде. Может, сделаем компромисс?
— Вы осмеливаетесь спорить со своим королем?! — пьяно вызверился Карл. — Т-ты осм-мел-ливаешь-ся…
— Никак нет, Ваше Величество, — нижайше склонился Мальзери. — Но моему сыну пора на военную службу. И потому я буду счастлив — если Его Высочество примет Октавиана в ряды своей доблестной гвардии.
А уж сын-то как будет счастлив! Уже розово-голубую форму себе сшил, не сомневайтесь.
— Зато мой племянник — слишком молод для армии, но уже жаждет послужить своему королю и своей стране. Он горит желанием быть представленным Вашему Величеству.
Змеи! Поминать их лишний раз — совершенно незачем, но как тут удержишься?
— Ваш племянник — красив? — бесцеремонно перебил Регента Карл. Уже плотоядно облизываясь.
Руноса передернуло.
— Очень, Ваше Величество, — улыбнулся Мальзери. Уже с явным облегчением, подонок! — Илладэнцы славятся красотой. А уж герцогский род…