В змеином кубле
Шрифт:
Ветвистый друг не подвел — принял по очереди всю дружную компанию. И вовремя. Преторианцы с обходом как раз вернулись.
Кевин — последним — едва успел скользнуть в темную комнату. А на всего миг назад угольное небо важно выкатилась бледная-бледная луна. Едва не стала предательницей.
И не просто белесая, а тоже какая-то… зеленоватая. И пятнистая вдобавок. Она, конечно, всегда такая, но сегодня эти рваные круги и овалы — еще и какие-то… грязные. И откровенно неприятные.
Мерещится же иногда всякая дрянь! Мерзопакостнейшая.
В эту комнату Конрад влезал столько раз, что потерял счет. Анри ничего не знает…
Точно — не знает. Иначе давно уже запретил бы.
Теперь узнает и он. Вдобавок к Эстеле. Потому что у молчаливого Кевина есть принципы. Не только общепринятые, но и личные. И «подвергаться риску» он «наивному» товарищу не позволит. И бесполезно убеждать, что доносить — бесчестно. У Кевина даже кодекс чести — свой. Состоит из «чтобы все были живы и здоровы». А командир знал побольше. Ибо «ему лучше известно, что и для кого лучше».
Ну и пусть рассказывает. В любом случае Конрад не сможет умолчать о сегодняшней вылазке. А одна правда неминуемо потянет и другую. Юлить и отпираться — глупо вдвойне.
Анри вряд ли скажет что-то столь уж оскорбительное. К людям он добрее, чем они того заслуживают. К Роджеру Ревинтеру, например. И к Сержу Криделю. Да и к Конраду Эверрату — если уж на то пошло.
Теперь если прямо — коридор ведет в апартаменты самого Кровавого Пса. Направо — в женское крыло. В гарем из рабынь — юных и не очень.
К Елене.
Впрочем, так далеко Конрад никогда не забирался. Подруга встречала на полдороге и вела в очередное укромное место. Почти всегда — разное. Это даже придавало дополнительной пикантности.
Что скажет Анри? Ну, кроме упоминаний Эстелы?
Что всё безнадежно? Что у любви пленного эвитанского гладиатора и квиринской рабыни будущего нет и быть не может? Только смертельно опасное настоящее.
Нет, Тенмар сказал бы не это. Что Конрад подвергает опасности не столько себя, сколько возлюбленную. Гладиатору за связь с чужой рабыней не грозит ничего. А вот рабыне — если хозяин проведает… И если он ревнив.
Ревнив ли Кровавый Пес, Конраду не известно. Но вот жесток — об этом в Сантэе любая собака брешет и кошка мяукает. Причем, в отличие от людей, животные даже брешут правдиво.
А дом будто вымер. Нет, понятно — траур, хозяин скопытился. Неизвестно, кому теперь все достанутся.
Эстела правда говорит, что их вообще могут казнить. Но не настолько же дики нынешние времена. Да и нравы. Даже в Квирине. Хвала Творцу, такие, как Ревинтер и Регентский Совет, — исключение, а не правило. Потому что должны быть исключением. Иначе жить станет совсем уж тоскливо. Сейчас же не век людоедов и дубин.
Да и прежде… Люди во все времена были примерно таковы, как сейчас. Всегда растили детей, защищали семью и родную землю. Всегда заботились о близких. И ни в одну эпоху не были поголовно бесчестными злодеями и разбойниками.
Не то чтобы Конрад верил в баллады о благородных рыцарях и прекрасных дамах. Или в Золотой Век. Но в дикарей, что убивают, грабят и насилуют всё, что движется и не успело убежать, верится еще меньше. Люди всегда оставались людьми, а подонки — подонками.
А если действительно всем грозит казнь? Ничего, Эверрат всё равно собирался забрать с собой Елену! Вытащив заключенных банджарон, спасители уже нарушают закон — мама не горюй. Так что семь бед — один ответ.
3
Повезло им буквально сразу. Дом вовсе не вымер. Не успев отсчитать и пяти шагов по коридору, Конрад заметил вихрастую голову. Выглядывает из-за какой-то древнющей статуи. Анри определил бы, чьей. А Эверрату без надобности.
И тут же выяснилось: заметил не только он. Кевин шел первым — с абсолютно равнодушным, непроницаемым видом. Именно так и прошагал мимо малолетнего шпиона. И с той же рожей ухватил его за изрядный клок буйной гривы. Другая рука споро зажала жертве рот. Не дернешься.
Кевин всегда — обманчиво рассеян и медлителен. И стремительно быстр — когда надо. Конрад не раз и не два побеждал молчаливого Контэ на тренировках. И даже не сомневался, что в бою проиграет в двух случаях из трех.
Вот и уже знакомая темная комната. Одна из многих.
— Тихо, мы — друзья Азы и Ристы, — прошептал Кевин в самое ухо мальчишке. — Мы не хотим никому зла. Но если будет нужно — нам придется тебя связать. А перед этим ударить — сильно. До потери сознания. А силу я могу и не рассчитать. Такое бывает. Ты этого хочешь?
Мальчик мотнул головой. Впрочем, страха в шальных черных глазенках нет и в помине. Да и с чего бы? В сравнении с таким хозяином меркнут любые разбойники с большой дороги. И даже иноземные гладиаторы.
Контэ освободил пленнику рот.
— Что я — придурок, нормальных людей сдавать? — возмущенно зашипел юный раб. Или кто он там? То есть тут. — Вы — друзья Азы и пришли ее спасать, а я вас — преторианцам или управляющему? А в морду за такое не хочешь?
— Ладно, ладно, герой. Прости, не за того приняли, — примиряюще усмехнулся Кевин. Сказавший за последние минуты свою недельную норму.
— Я проведу вас к банджаронкам, — шепотом завзятого шпиона или проводника пообещал мальчик. — Только они не в доме. Их во флигеле заперли. Отсюда туда не попасть — там эти шакалы стоят, зубами клацают.
Милое определение сантэйской стражи. Или шустрый ребенок так преторианцев приласкал?
— Идем, я проведу, — юный герой ловко вывернулся из рук Кевина. Юркой лаской.
Впрочем, не ослабь Контэ хватку — змеи с две бы у парнишки получилось. Да и у кого посильнее.
Мальчишка бодро зашагал на шаг впереди. Даже не пытаясь удрать. И тут же обернулся: