В змеином кубле
Шрифт:
Творец, Светлые силы, Темные, сделайте что-нибудь!
— … сделайте что-нибудь…
Это Крис вслух повторяет мысли Тенмара. Кто его сюда пустил? Удушья еще только не хватало!
— Анри… — Кор приоткрыл глаза. С огромным трудом — пот градом струится по лбу. Как же парню сейчас плохо… А в двух черный озерах боли плещется дикий ужас. — Анри, где Анри?!
— Я здесь!
Какая же горячая у него ладонь…
— Анри… — слабый выдох посеревших, обметанных губ. — Где ты? Я тебя не вижу… Анри!.. Мне
Горячая рука беспомощно и слабо сжимает пальцы. Еле-еле.
Кор не боялся умереть в бою. И после ранения. С тяжелейшей раной метался в агонии, но не боялся.
Что же так напугало его сейчас?
— Анри, не отпускай…
Что-то бормочет Шарль. О своей невозможности. О неумении. Его лицо беспомощно кривится. И хочется зареветь с ним в голос. Или убить виновного. Но его нет.
— Шарль, займись Роджером Ревинтером.
— Да пошел он!..
Сейчас сорвется.
— Капитан Эрвэ!
Молча развернулся и направился к Роджеру. Теперь простит не скоро.
— Не надо! — рявкнул Рауль. — Я его уже напоил. Еще пока вы выйти пытались. Теперь будет дрыхнуть долго. Только что. Кором займитесь!
Бедный Шарль. На него теперь орут все?
— Крис, помогай.
— Есть…
— Кор, держись…
— Анри, бесполезно… — плечи Шарля дрожат. — Он умирает, Анри.
— Он не ранен! — Тенмар, держи себя в руках! — А значит — будет жить.
— Спаси его!
Анри обернулся к Сержу. И понял, что у него теперь ни к змеям не только голос, но и слух. Кридель молчал. И рыдал — тоже молча.
Спасти Конрада попросил Роджер Ревинтер. У них с Сержем, оказывается, так похожи голоса. Прежде подполковник этого не замечал.
— Тенмар, спаси его. Ты можешь… — пробормотал Роджер. Явно борясь с действием зелья. Из последних сил. Но на него явно лекарство действует слабовато. — Я это знаю… Поверь мне! Если не спасешь… ты даже не представляешь, куда он угодит.
На него мигом уставились десятки глаз. Кто насмешливо — совсем спятил сынок Ревинтера. Кто сочувственно — уже бредит, бедолага.
Злорадствующих — большинство.
Они вообще-то приказ «не трогать Николса» выполняют? Или за спиной Тенмара делают, что хотят?
Что же ты видел, странный мальчишка, раскаявшийся подлец? Непонятный даже самому себе ясновидящий…
И… вдруг ты прав?
3
Анри колебался слишком долго. Слишком долго не знал, куда вести своих. Пока не оказалось — больше некуда. Дороги кончились.
Это уже даже не ирония судьбы. Не попасться при освобождении Сильвии. Не угодить в ловушку по дороге от михаилитов. И оказаться взаперти лишь потому, что живучий подонок Поппей Август не нашел другой ночи, чтобы отправиться
— Туда ему и дорога! — проворчал Керли.
Он еще не знает. Никто не знает, кроме самого Тенмара. О том, что в Квирине им оставаться уже нельзя. И что стража у ворот — не просто плохо, а совсем паршиво.
— Как Конрад?
— Делаю, что могу, — покачал головой Шарль.
И оно не помогает. Но хоть не становится хуже. Роджер и впрямь угадал. Как-то.
Но за какие грехи Конраду хуже, чем было Ревинтеру?
Холод ночи, холод тревоги, лихорадочный жар у больных. Преторианцы в ночном саду. Тени среди теней.
— Шарль, выйдем на минуту. Рауль…
— Присмотрю.
Капитан, добровольно взваливший на себя обязанности няньки за обоими, даже не шелохнулся.
Знакомый зал. Здесь Анри вел беседу с Сержем, здесь гонял по залу Роджера Ревинтера. Теперь навещает статуи квиринских монархов в компании Шарля.
— Лихорадка — та самая?
— Все симптомы, — Эрвэ мрачно покачал головой. — Но как, как?! — не выдержал он. — Почему?! На Ревинтере клейма лепить некуда, но Конрад же чист…
Осталось лишь, чтобы понятия чистоты древних совпадали с нынешними. С конкретными нынешними. Бертольд Ревинтер тоже не считал, что его сын в чём-то неправ. Пока тот слушал папу.
Да и Ральф Тенмар осудил бы Ревинтера-младшего отнюдь не за то же, за что Анри.
— В древности… — сын Дракона на миг замолк. О только что всплывшем в голове он не имел понятия еще минуту назад. — В древности знали что-то, неизвестное нам. Существовали законы, и нарушать их нельзя и сейчас. Роджер Ревинтер нарушил точно. Конрад, получается, тоже.
— Но как? Ни за что не поверю, что наш Кор — подлец и насильник!
— Дело не в этом, Шарль.
Статуи молчат и правильно делают. У них нет ответа. А у Анри откуда-то берется.
— Тот, кто зимой разбудит спящего медведя, может прийти к берлоге с оружием, чтобы охотиться на медвежат. А может просто проходить мимо и случайно провалиться вниз. Медведю будет всё равно.
— Анри, я верую в Творца.
— Я тоже, Шарль. — Чем и кем бы тот ни был. — Но даже о Творце мы знаем слишком мало.
— Я не знаю не только о Творце, но и что мне делать, Анри! У меня нет лекарства. Роджеру Ревинтеру тогда помог не я, а ты.
— Не я. Его просто зацепило по косой. Иначе я ничего не смог бы сделать.
— Ты хочешь сказать, Конрада не по косой?
— Я попытался. Сумел остановить — сам не знаю, как. Но вряд ли надолго. Возможно, что-то могут банджарон. Или михаилиты.
— Нас отсюда не выпустят. — В глазах Шарля — черное отчаяние. Шумит, плещется. Закипает. — Ты же знаешь, преторианцы — не наш центурион. Их не убедишь.